Как прошел первый день в школе? спрашивает мама, накладывая тако.
Рада, что спросила.
А что случилось?
Мне пришлось сидеть на пластиковом стуле.
Мне тоже пришлось сидеть на пластиковом стуле, встревает Дилан, заталкивая в рот кукурузные хлопья. И что?
Мама кладет на тако слишком много листьев салата. Это напоминает мне горы водорослей на пляже в Кингстоне.
А, да, звонили от доктора Гупта, говорит она. Они сказали, что у тебя зашкаливает уровень иммуноглобулина. Результаты первой партии кожных тестов показали, что у тебя аллергия на пылевых клещей и различные виды трав. Я подумала, что стоит сразу же позвонить в школу, чтобы они знали.
Перед тем как откусить тако, она выдавливает соус. Содержимое выстреливает в другую сторону.
От них всегда столько грязи! Не понимаю, почему я это готовлю!
Потому что я их обожаю! говорит Роун, размахивая руками.
Братец никогда не сидит спокойно. Он как большой извивающийся червяк.
Роун, предупреждает отец. Хватит танцевать на стуле.
Дилан хихикает.
А ты танцевала на своем стуле, Эс Джей?
Видите? говорю я, в упор глядя на маму. Если вы хотели наполнить мою жизнь унижениями, у вас получилось. Миссия выполнена. Отличная работа.
Пылевые клещи везде, говорит мама, не обращая внимания на колкость. Они обожают жить в коврах, и поэтому ты больше не можешь на них сидеть. Если подумать, мы можем убрать ковролин и положить паркет. Хорошо бы узнать, является ли он собственностью Управления образования. Надо записать это в список дел. О, а здесь у меня даже картинки есть!
Она тянется к кухонному островку и хватает брошюру.
Я почти весь день пылесосила и вытирала пыль. Ты понятия не имеешь, сколько это работы. И еще я постирала твое одеяло. Пылевые клещи обожают стеганые одеяла.
Я открываю брошюру. Вижу черно-белое изображение мерзкого жука инопланетного вида, ползущего по какому-то лунному ландшафту. Это на него у меня аллергия?!
Дай посмотреть! просит Дилан, вырывая брошюру. Фу! Гадость! Они ползают у тебя по коже? Он хватает мою руку и изучает ее. Мам! Я ничего не вижу!
Я отпихиваю его и тоже смотрю на свою руку. Я знаю, что ничего там не увижу, но изображение меня тоже пугает.
Они не ползают ни по чьей коже. Папа берет брошюру у Дилана и передает ее Роуну, и у того округляются глаза при виде странного существа. Пылевые клещи микроскопические. Только в этом доме их миллионы.
Миллионы? У Дилана открывается от удивления рот. А они есть в моей кровати? А у мистера Снудлса?
Нет, потому что я сегодня всё убрала. Мама выразительно смотрит на папу. В доме их больше не осталось.
Мама права, Дилан, соглашается папа, осознав свою ошибку. Все пылевые клещи уже смыты в канализацию.
Дилан смотрит на маму прищурившись.
А ты точно почистила мистера Снудлса?
Да, и мистера Снудлса тоже, отвечает мама. А теперь ешь тако, а то остынет.
Он берет тако в руку, но не доносит его до рта.
А что, если они вернутся?
Думаю, я буду и дальше пылесосить. Говоря это, мама смотрит прямо на меня.
Я знаю, что она не в восторге от этого. Постоянно пылесосить? Мама ненавидит пылесосить. Она всё время ноет по этому поводу.
Мама считает, что ей никто не помогает, но это неправда. Я видела, как папа вытирает посуду и выносит мусор. Всё, что от нее требуется, пылесосить время от времени. Насколько это тяжело?
А что с травой? спрашиваю я. Ты сказала, будто доктор Гупта считает, что у меня аллергия на траву.
Как у тебя может быть аллергия на траву? смеется Роун. Это глупо!
Это не глупо, твердо говорит мама. Если трава соприкоснется с кожей Эс Джей или она вдохнет пыльцу, возможно, это вызовет дерматит.
Какую пыльцу? спрашивает Роун с полным ртом тако.
Пыльца берется от цветущих растений и деревьев. В воздухе содержатся споры. Таким образом растения размножаются, говорит мама.
И как мне избегать травы? спрашиваю я. Она везде!
Мама пожимает плечами.
Думаю, не стоит на ней сидеть.
О-хре-неть. Теперь мне нельзя сидеть на ковре и на траве. Она вообще понимает, что половину времени в школе ты проводишь сидя на том или на другом? Что мне делать на физкультуре? Нам всегда говорят садиться на траву, пока учитель показывает новое упражнение. А если мне будут приносить пластиковые коврики, чтобы я на них сидела?
Пристрелите меня. Сейчас.
Моя жизнь кончена. Мне только что исполнилось тринадцать, и моя жизнь кончена. Я смотрю на папу.
Пожалуйста, не заставляй меня делать это. Ну ты же знаешь, что такое школа. Дети просто звереют от такого.
Мы не можем ставить под угрозу твое здоровье, Эс Джей, говорит папа. Было бы безответственно игнорировать советы доктора.
Я поворачиваюсь к маме.
Ты не сделаешь этого!
Она мотает головой. Берет тако и запихивает его в рот, чтобы не пришлось спорить.
Да что с ними не так? Они что, не понимают?
Я встаю и отталкиваю стул. Он захватывает скатерть, тянет за собой, и все бутылки с крутящегося подноса разлетаются. Соус барбекю падает на пол.
Ненавижу вас обоих!
Я хлопаю дверью и запираюсь в комнате. Слышу, как приглушенный мамин голос говорит что-то вроде «хорошо, всё прошло хорошо!».
Я включаю Spotify[17] и швыряю подушки с кровати. Неужели я это заслужила? Они видят только мою кожу! Только о ней и говорят! Всё это «не сиди на ковре и на траве» очередной безумный план, который окажется бесполезным, как и все безумные планы до этого.
Я смотрю на мягкий ворсистый кремовый ковер. С тех пор как мы переехали, я всё время на нем сижу или даже лежу. Я там читаю, распластавшись с подушкой под головой. В Брокен-Хилл я устраивала на ковре вечеринки с пиццей и ночевками. И никогда после этого я не впадала в чесоточное безумие. Очевидно же, что это не делает моей коже хуже?!
Я решила, что они не смогут меня остановить. Я содрала с себя школьную юбку и села на ковер прямо в трусах, вытянув голые ноги и облокотившись на кровать. Видишь это, доктор Гупта? Скорее звони в Клуб анонимных сидельцев на ковре!
Смотрю на свои разодранные ноги. Экзема видна по большей части в складках за коленками и в верхней части бедер. Кожа там красная, покрытая коростой, с рельефными и пятнистыми буграми. При одном взгляде на нее мне хочется чесаться. И плакать.
Я запускаю пальцы в ковер, захватывая ворс. Отодвигаю часть ворса в сторону, разделяя волокна так, чтобы видеть под ним строчки. Там крошечные комочки грязи и немного песка. Это здесь прячутся пылевые клещи?
Беру в руки книгу и пытаюсь читать. Чтение моя палочка-выручалочка. Так я могу сбежать, стать кем-то другим, жить в другом месте, заниматься чем-то иным. Могу забыться и ни о чём не думать. Мои полки ломятся от книг, разноцветные корешки разной ширины и толщины торчат, расставленные по цвету и алфавиту. По порядку. Взгляд на них дает мне ощущение покоя. На стенах везде картинки постеры или фотографии из журналов, плюс что-то я нарисовала сама. К пробковой доске прицеплены образцы тканей и принтов, которые мне нравятся, а еще части порванных украшений. На полу стоит самодельная керамика. Моя комната это пещера Аладдина, полная сверкающих сокровищ, собранных, чтобы меня отвлечь. Но на этот раз не сработало. Я не могу перестать думать о пылевых клещах. Я жду, что сейчас что-то начнет происходить с моей кожей. Я чешу под коленками, хотя там даже не чешется. Снова пытаюсь читать. Читаю абзац и не понимаю, что там написано. Мой мозг лихорадочно работает. А что, если я не права? Что, если пылевые клещи правда перебираются с ковра на мою кожу? Если я болею из-за них?
Я залезаю на кровать. Смотрю на ноутбук и думаю, не загуглить ли пылевых клещей, но не могу себя заставить это сделать. Знаю, звучит странно, но я слишком боюсь искать что-то о своей кожной болезни. Одна девочка в Брокен-Хилл, Эмили Хокинг, однажды пыталась мне помочь, прислав ссылку на рассказ о женщине, у которой в одном месте чесалась нога. Оказалось, что это рак, и женщине пришлось ампутировать ногу до колена. После этого у меня были кошмары. Я не могла отойти от стресса. Я решила, что никогда не буду больше гуглить. Я знаю, что существуют другие кожные болезни, но я ничего о них не знаю. Можно подумать, мне понравилось бы выискивать все возможные ссылки, чтобы найти то, что сможет помочь, но со мной всё наоборот. Я как Роун, когда он не хочет слушать и затыкает уши, напевая: «Ла-ла-ла-а». Знаю, это очень по-детски, но не могу иначе. Страх всему причиной.
Я действительно хотела, чтобы на новом месте всё стало по-другому. Но сейчас кажется, что моя старая жизнь возвращается. «Переезжай в новый город. Придумай себя заново», сказала мама. Наверное, мне стоило попросить инструкцию, как это сделать.
Глава 6
К утру я уже умираю от голода. Я пробыла в своей комнате всю ночь. Я хотела, чтобы мама и папа поняли, что на этот раз всё серьезно они не могут вываливать на меня всякую ерунду и ждать, что я подчинюсь.
Приняв в шесть утра душ и нанеся крем (а это занимает вечность), я направляюсь к холодильнику. Нахожу какие-то хлебцы, запихиваю их в тостер и жду, когда загорятся красные лампочки. Исхожу слюною. Не могу ждать. Нахожу коробку с печеньем, намазываю его медом. Я уже почти откусываю, когда чья-то рука выхватывает печенье прямо у меня из-под носа.
Не так быстро, Эс Джей.
Мама, во всём великолепии ночной сорочки с фиолетовыми цветами, держит мое печенье. У нас за спиной из тостера выскакивают хлебцы.
Что? Мне уже и позавтракать нельзя? Я умираю с голоду!
Я беру свои тосты и швыряю их на тарелку. Иду к холодильнику, чтобы взять масло, но, когда возвращаюсь, обнаруживаю, что мама забрала тарелку, положила туда печенье и убрала на стоящий позади стол.
Это всё сделано из пшеницы, говорит она. Пшеница это трава. Думаю, тебе стоит перестать есть пшеницу и посмотреть, будут ли улучшения.
На какой-то момент мне кажется, что мама пытается меня наказать за вчерашний вечер, но потом я понимаю, что она предельно серьезна.
Съешь йогурт. Мама вытаскивает упаковку из холодильника. Я купила ванильный. Думала взять клубничный, но клубника может быть аллергеном. Ты знала об этом? Я поискала в интернете. И захватила несколько книг в библиотеке.
В этом вся моя мама: можно избавиться от библиотекаря в библиотеке, но ты никогда не избавишься от библиотеки в библиотекаре.
Я прочитала, что молочные продукты тоже могут навредить. И соевые. Орехи так просто ужас. Даже не пробуй. Еще морепродукты. И, конечно, бывает аллергия на отдельные продукты, например на апельсины или киви, но, честно говоря, если убрать их все из рациона, я не знаю, чем тебя кормить.
Наконец она перевела дыхание.
У меня урчит в животе. Я сильно хочу есть. Беру йогурт и ложку. Не трачу время на то, чтобы наложить его в миску, ем прямо из пачки.
Думаю, мне стоит сводить тебя к другому доктору, говорит мама, чавкая моим печеньем. На днях, когда я ходила в аптеку тебе за глазными каплями, я разговорилась с хозяйкой аптеки, Бетти Уиндлбэнк. Она считает местного терапевта, доктора Чарльзуорт, очень хорошим врачом. Бетти говорит, что в прошлом году у нее чесались и слезились глаза, а доктор Чарльзуорт ей очень помогла.
Еще один доктор. Хочу поспорить, но еще я хочу есть. Голод побеждает. Я отправляю в рот полную ложку.
Я уже записалась. Мы должны быть там в девять тридцать.
Сегодня? А как же школа? Это только второй день!
Школа не против. Я предупредила, что ты опоздаешь.
Да, но одноклассники заметят, что я опоздала. Будут вопросы, и мне понадобятся ответы.
По всей видимости, доктор Чарльзуорт специализируется на аллергиях. Нам повезло, верно? Я имею в виду, мы переехали в новый городок, и оказалось, что здесь для тебя есть прекрасное медицинское обслуживание. Возможно, нам не придется мотаться в большой город, чтобы записаться к специалисту. Очень удобно. Это должно сэкономить нам кучу денег.
Действительно удобно. Великолепно. Еще один доктор, еще одно мнение. Еще одно объяснение, еще одно лечение.
Мама направляется к комнатам мальчиков, чтобы их разбудить. Я стою на кухне и сжираю три четверти семейной упаковки йогурта. Я не остановлюсь, даже когда мне станет плохо.
Лучшее, что есть в комнатах ожидания в поликлиниках, это журналы. Папа не любит журналы. Он сердится, когда мама их покупает. Папа говорит, что они напичканы картинками того, как, по мнению массмедиа, должны выглядеть девушки, и смотреть на все эти фотографии, которым никогда не сможешь соответствовать, вредно. Мама обычно возражает, что она не глупа и читает журналы просто для развлечения, а не из-за рекламы. Если это правда, интересно, почему мама так бьется за то, чтобы изменить мою внешность?
Я листаю какую-то светскую хронику. Мама берет журнал для садоводов и уходит в него с головой.
У меня в журнале есть статья с заголовком «Как придать ресницам вау-объем». Интересно, Мали читала ее? Может быть, поэтому ее ресницы такие пушистые. Статья должна быть на странице тридцать три, но когда я долистываю до нее, то вижу, что страницы вырваны. Вместо этого там девушка в откровенном бикини. Это буквально три треугольника и ниточка. Одно неверное движение, и она, похоже, его потеряет.
Вот в чём дело. Мне нравятся мальчики, и я хочу узнать их получше, но, честно говоря, я втайне хочу смотреть на девочек. Мне нравится разглядывать их гладкую, чистую кожу, внимательно рассматривать, как она блестит, как притягивает загар и пышет здоровьем. Папа говорит, что фотографии в журналах отфотошоплены на компьютере убраны все изъяны моделей: прыщи, пигментные и родимые пятна. Он утверждает, что в реальной жизни никто не выглядит настолько идеально. Ему надо еще раз посмотреть на ноги Ливви. У нее лучшие ноги из всех, что я видела. К ней же никто не приходил с фотошопом, верно?
Саманта Бэклер! В дверях стоит седая женщина в самом уродливом кардигане во всей истории кардиганов.
Мама кладет свой журнал и шепчет: «Это мы». Можно подумать, вызывают какую-то другую Саманту Бэклер.
Мы идем за доктором Чарльзуорт и ее кардиганом по длинному узкому коридору. Наверное, этот кардиган вязала ее старая слепая бабушка. Оранжевые, розовые и черные полоски идут зигзагом, а между ними маленькие бантики из лент и огромные пуговицы, похожие на макаронины. Мода проехалась по ней катком. Нужно срочно звонить в службу спасения.
Мы заходим в кабинет, и доктор Чарльзуорт закрывает дверь. Кабинет маленький и темный. Стоит стол, на котором ничего нет, даже телефона или листа бумаги. Высокая кушетка, покрытая белой простыней, книжная полка и два коричневых стула, приехавших прямиком из семидесятых. На стене плакат с изображением человеческого скелета. Всё. В центре внимания ее кардиган.
Вы только что переехали? спрашивает доктор Чарльзуорт у мамы, садясь в кресло. Мы не нашли вашу карту. Ее пришлют?
А, да, я организую это. Мама ведет себя странно. Сжатые руки на коленях, спина прямая, нервная улыбка будто она на экзамене.
В регистратуре мне дали кое-какую информацию. Вы пришли поговорить о Саманте?
Мама кивает слишком старательно.
Да, доктор. Об ее экземе.
Доктор Чарльзуорт поворачивается ко мне.
Это Саманта?
Тупица. А кого бы еще мама привела с собой?
Да, говорит мама. Затем выразительно добавляет: У нее очень серьезная экзема, доктор. Очень серьезная.
Доктор Чарльзуорт встает и подходит к моему стулу.
Закатайте рукава, пожалуйста.
Я закатываю рукава. Она наклоняется. На кончике носа заляпанные очки в золотой оправе. От нее пахнет чем-то похожим на средство, которым мама чистит ванну.
Думаю, лучше ей снять одежду, чтобы я ее осмотрела. Вы не против, миссис Бэклер?
Не против ли мама?! А как насчет меня? Я что, фигурка из картона?
Я забыла сказать, миссис Бэклер. У нас сейчас работает стажер, его зовут доктор Трэвис. Вы не будете возражать, если я его позову?
Она сказала его? Это мужчина?
Нет, конечно. Всё в порядке, говорит мама. Только так они смогут стать настоящими врачами. По учебникам ведь толком не научишься, верно?
Доктор Чарльзуорт указывает на сложенную тонкую рубашку на смотровом столе.
Пусть ваша дочь разденется и наденет эту рубашку. Я вернусь через минуту.