Время изменило многие оценки и расставило акценты совсем не так, как того хотели современники. Маруся, со своей не знающей сомнений верой в гениальность Бурлюка, сегодня уже не кажется такой наивной, как прежде. Когда современный автор, точно так же, как ранее Бурлюки, совершает не виртуальное, а вполне реальное путешествие, только теперь по адресам самого Бурлюка6, невозможно не удивиться дару предвидения, силе чувств этой маленькой женщины, её спокойной убежденности в истинности выбранного пути.
Нынешняя публикация возвращает отечественному читателю оригинальное, не поддающееся четкой жанровой классификации произведение, на страницах которого размышления о творчестве «отцов» современной живописи, путевые заметки и мелкие бытовые подробности жизни послевоенной Европы прихотливо сочетаются с мыслями, чувствами и затаенными надеждами двух немолодых русских людей знаменитого русского художника и его верной спутницы.
Владимир ПоляковСтраницы журнала Color and Rhyme (Нью-Йорк, 2021 и 22, 1950/1951) с картой Арля (см. вкладыш к наст. изд.) и изображениями картин Ван Гога и Бурлюка, написанных в Арле
От издательства
Текст воспроизводится по беловой рукописи «М.Н. Бурлюк. Наше путешествие в Европу по следам Ван Гога», хранящейся в НИОР РГБ (Ф. 372. К. 4. Ед. хр. 11. Л. 1126).
Сохраняется авторское разделение текста на главы, которые обозначены как «письма книги». Они чередуются с письмами, полученными Бурлюками во время путешествия по югу Франции. Поздние приписки Н.Д. Бурлюка опущены.
Текст приведён в соответствие с нормами современного правописания, при этом полностью сохранён авторский стиль, пропущенные слова и части слов восстановлены в квадратных скобках. Использование латиницы в написании имён, мест и названий авторское (для помощи читателю приводим на с. 238240 указатель географических названий и основных достопримечательностей Прованса и Лангедока).
Расшифровка содержания писем-глав дана издательством для удобства ориентации в тексте.
В качестве предисловия к рукописи мы сочли уместным дать редакционную статью Давида Бурлюка из журнала Color and Rhyme, объясняющую цель поездки.
Издательство выражает признательность Наталии Сазоновой и Ре жи су Гейро за консультации по французским георграфическим названиям и достопримечательностям. Мы также благодарим Аньес Дронникову, Ги Жирара и Франсуа Мере за помощь в подборе иллюстра тивного материала.
В. Ван Гог. Мусме. Июль 1888
Почему Ван Гог?
Редакционная статья из журнала Color and Rhyme (Нью-Йорк, 22, 1950/1951)
1
День 11 июля 1949 года, когда мы сели на поезд из Чикаго в Нью-Йорк, выдался очень жарким. Наш вагон был новехоньким, только что пущенным в эксплуатацию. Бархатные сиденья. Сверкающий металл на окнах и блестящий линолеум на полу. И каково было наше изумление, когда мы увидели на стене напротив изящную фигуру девушки по имени Мусме, так волшебно запечатленную Винсентом Ван Гогом в Арле в 1888 году. А на противоположной стене под толстым стеклом красовалась матовая репродукция: горшок на оранжевом фоне, синие чашки и кувшин в клетку на столе, покрытом синей скатертью.
Это мгновение из американской жизни ярко иллюстрирует популярность шедевров великого мастера. За последние двадцать лет десятки тысяч репродукций Ван Гога распространились по скромным домам американцев в каждом штате. Когда нам гостеприимно дали кров в доме фермера во Флориде в 1946 году, там над нашей кроватью висела репродукция спальни Ван Гога. Его работы прямо-таки «захватили» стены жителей этой страны.
Когда в 1929 году в Нью-Йорке открылся Музей современного искусства, в предисловии к каталогу выставки, посвященной Сезанну, Гогену и Ван Гогу, Альфред Барр-младший упомянул и мое имя в первом десятке художников современного международного искусства, которые с 1904 года следуют традициям этих трех великих живописцев
2
Приблизительно в то же время Дункан Филиппс в сво ей книге «Искусство и его понимание» разместил ре про дукцию одной из моих картин рядом с работой Ван Гога и сравнил мои цветовые и тональные решения с теми, что есть у великого мастера
3
В номере нью-йоркского журнала Vanity Fair за сентябрь 1919 года была помещена большая статья с моим портретом и репродукциями двух моих полотен. Автор статьи, Оливер М. Сейлер, американский корреспондент в Москве в 19171918 гг., описал мое эстетическое кредо и выразил свое впечатление от моих картин следующим образом:
«Часть одного из залов была полностью отдана под его полотна, хотя хватило бы и одной его картины, поскольку этого было бы достаточно, чтобы вы забыли про все остальные. Опоздавший ангел мира такое название дал ей Бурлюк. С её непередаваемо трагичным замыслом, блеклой синей и тлеющей красной красками и странными извилистыми деталями, похожими на те, что у Ван Гога, эта картина представляет собой безжалостное и разрывающее душу воплощение»
4
Но много раньше, еще в 1906 году моя сестра Людмила, мой брат Вольдемар и я видели работы Ван Гога в собрании Сергея Щукина в Москве
5
Я упоминаю все это с целью показать, что стиль и история жизни Ван Гога глубоко укоренились во мне, и на протяжении десятилетий моей жизни творения этого мастера являются частью моего существования.
И теперь, я и Маруся оказались на пороге великого дела. Мы едем в Арль, Сен-Реми и Овер во Франции, с целью попытаться отыскать хотя бы некоторые места, где шестьдесят лет назад Ван Гог создавал свои, прославленные ныне, пейзажи и композиции, и зарисовать их такими, какие они сейчас.
Наконец-то мы идем по следам Ван Гога. Друзья спросят: почему не Сезанн? Почему не Ренуар или Боннар? На этот вопрос легко ответить. Мы всегда должны помнить даты нашего рождения и рождения наших родителей. Ван Гог и Гоген родились соответственно в 1853 и 1848 году. Мой отец появился на свет в 1857 году; Сезанн в 1839. Сезанн всегда был олимпийским небожителем. Его внимание было сконцентрировано исключительно на вопросах профессионального мастерства и искусстве построения формы, тогда как к житейским «анекдотам» он оставался абсолютно безразличен.
Всего несколько раз на полотнах Сезанна появлялись люди, играющие в карты, или акробаты, или изображения его собственной жены. Когда он писал портрет мадам Сезанн, для его кисти она не была важнее, чем очередной фрукт. Это была не Ева с яблоком, но яблоко с Евой.
В последние десять лет своей жизни Сезанн был провозглашен великим проповедником нового искусства, непогрешимым архитектором новых канонов и нового символа веры в современной эстетике. Десятки тысяч его последователей закрывали окна и двери своих студий и принимались яростно атаковать столы, аккуратно задрапированные скатертями (с рисунком и без), заваленные пустыми бутылками и беззащитными яблоками. В мои планы здесь не входит критиковать или развенчивать победителя. Вне всяких сомнений Сезанн является исполином и основателем модернизма.
В октябре 1888 года по приглашению Винсента Ван Гога Поль Гоген (18481903) приехал навестить своего друга в Арль. Двумя годами ранее Гоген посещал Мартинику, расположенную неподалеку от берегов Американского континента и чуть позднее описанную на страницах американских журналов пером Лафкадио Хирна (18501904). Вест-Индия открылась с красотой своих синих вод юга и островными девушками, грациозными, словно статуи. Не следует забывать, что Сезанн был сыном банкира, а Поль Гоген типичным парижским буржуа, также работавшим в банке.
Олимпийская непоколебимость, уверенность в себе и в собственном превосходстве вот качества Сезанна. Гоген, в сравнении со своим старшим братом по искусству, полон эстетизма. Он романтик, впитавший в себя литературные традиции своего времени. Гоген декоратор, новеллист, для которого волшебство центральных тихоокеанских островов стало неотразимым магнитом. Всю его жизнь красота обнаженного юга, напоенного ароматом тропических орхидей, была для Гогена тем же объектом страсти, как и Моби Дик для героя Германа Мелвилла (18191891).
В великом трио: Сезанн, Гоген и Ван Гог этот последний оставался до сих пор в какой-то мере скрытым и недооцененным сокровищем века, в то время как схемы и пределы первых двух уже активно исследовались и расширялись их последователями. Когда коллекционеры и музеи пресытились работами двух других, Ван Гог все еще оставался среди неосвоенных эстетических ценностей столетия. И только в последние двадцать лет популярность Ван Гога начала расти. Причина этого может быть с легкостью обнаружена при беглом просмотре репродукций его работ. Изучающий обнаружит там разнообразные предметы и темы, широкий набор аспектов жизни, к которому часто прибегал мастер, обращавшийся в своем творчестве не только к природе, но также работавший и с «готовым» материалом, заимствуя его у Гогена, Домье, Милле и Доре (18321883). Искусство Винсента победно шагает под знаменем с начертанным девизом: правдивость и страсть к жизни!
Когда Гоген покидал своего одноухого друга в Арле, он отметил, что Винсент все еще продолжает экспериментировать. То, что в то время с точки зрения современников казалось слабостью, ахиллесовой пятой, с годами стало бессмертной твердыней, подобной башне, для всех художников, кто ныне пытается сбежать от эскапизма в реальность. Из этого трио Ван Гог самый реалистический, самый разнообразный в своих темах и практически универсальный в своей недолгой попытке отразить разнообразие граней жизни.
Вот по этим причинам мы и выбрали Ван Гога и его искусство. Мы последуем по проложенной им тропе и своими глазами увидим Арль и уже упомянутые места, которые были увековечены на картинах и рисунках этого великого реалиста нашего времени. Америка сейчас испытывает глубокий интерес к Ван Гогу, и мы уверены, что друзья Бурлюка будут внимательно следить за нашей работой, нашим эстетическим исследованием славного прошлого.
Давид Бурлюк. Июль 1949 г.В. Ван Гог. Цветущие ветки миндаля. Январь 1990
I письмо книги
Мои дорогие детки-57. Это я начинаю писать нашу книгу.
22 сентября, 1 час ночи, 1949 года
«До свидания мама, не хочу сказать прощай, берегите здоровье и возвращайтесь домой к нам; я должен ложиться спать, завтра решаю проблему нашей компании» Додик поцеловал меня в обе щёки и также Патриша. Телефон: «Папа забыл на моём столе книжечку с адресами, как быть?» Ола Юнгбек
6
23 сентября 1949 года
В 10 часов автомобилем Никиши Nash
7
Sobieski8
На причалках белый, высокий корабль, вид чистый и обеспеченный. Смотреть нашу каюту никого не допускают. Никиша, Жани в слезах; они заливают её красивые светло-синие глаза и текут по щёчкам, это печалью наполняет моё сердце, М.К., её золотую пушистую головку целую много, много раз, ребёнок тих и не оставляет мою руку. Никишу целую в обе щеки и смотрю в его тёмно-синие «бабушки Лили» (матери папы)
9
10
11
Sobieski12
4 часа дня. «Пилот»-буксир отходит от нашего корабля, в капитанской рубке человек в шляпе с толстым лицом с прищуренными глазами сходит с Sobieski на моторную лодку, она быстро делает круг вокруг «Пилота»-буксира лоцман вывел в океан Sobieski. Качает, ветер, волны в белых гребнях: «будет купать» сказал бы Додик. Мы с папой сидим на деревянной скамье для 5 человек; в лиловой дымке тонет Джонс-бич
13
14
24 сентября, 8 часов утра, 1949 года
Папа ушёл в умывальню. Стук в дверь, и сыплются заботливые слова: «Леди, леди, как ты себя чувствуешь, ты не обедала вчера, вставай, вставай, завтрак приготовлен, день солнечный, ветер, качает, вставай, вставай», щебечет лакей итальянец Донато. Синее, синее как океан, небо, облака; итальянцы крестьяне, старые, отдавшие молодость, счастливые годы, Америке они одни, без детей, старые женщины крепко зажали изработанными, измочаленными руками (жилы видны) увесистые ридикюли; в них всё, что дали им годы труда крохи, упавшие от продажи фруктов, мехов (красильщики), мороженого, сигар, вина, хлеба, сыра, платья, газет, мяса. Мы едем туристским классом. Третий класс ниже, в трюме спальни общие для мужчин. Наш стол обеденный 7. Сидит за ним 10 человек, из них 5 с Папой и француженка с двумя детьми: Патриком растрёпанные светлые волосёнки до плеч, глаза чёрные, ему 4 года; Мишель один год, она начала ходить два месяца назад. Детки упитанные, крепкие, с матерью делят они одну порцию еды: закуски, суп, или кашу из риса, жаркое мясо с картофелем, бобами, салат, политый крепким уксусом, пирожное, кофе или чашку чая, одно яблоко или апельсин. Их отец остался в Чикаго, они едут к родным во Францию и выходят вместе с нами в Cannes.
Бланк с изображением парохода «Собески». Фрагмент
Маруся с папой места имеем около стены, когда качает, все стаканы и ложки плывут в нашу сторону. Напротив нас три итальянца из Калифорнии. Владелец сада 60 акров с седыми густыми волосами и красным лицом, чисто говорит по-английски, не возвышая голоса, в саду его растут вишни, абрикосы, сливы, апельсины. Рядом с владельцем сада его рабочий, лысоватый, с большими серыми глазами, утиным носом, весь в поту, капельки покрывают всю его голову с редкими волосами, лоб, щёки, он вытирается синим смятым платком, трёт и глаза, которыми он смотрит на меня, «как дитя», застенчиво, «исподлобья». Маруся даёт ему прозвище «Вишня». Вишне 48 лет, он не женат, его работа в саду цветущем и зреющем.
Мои дорогие детки, наш привет всем, берегите малютку. Мама, папа Бурлюки
Рукопись М. Бурлюк. Последняя страница первого письма
Д. Бурлюк. Автопортрет с Марией Бурлюк. 1941
II письмо книги
Как вы оберегаете вишни от птиц? Никак всем хватит, птицы съедают только с верхних веток, а лучшие внизу, в листьях.
Третий приятель владельца садов, с громким гаркающим голосом, с лысиной, с длинным носом и толстыми розовыми щеками, с глазами выцветшего осеннего неба.
Гаркало не женат, ему 46 лет; имеет лавку вина и продуктов; даёт деньги всякой церкви, босяков кормит сэндвичами, но за пищу они должны ему отработать, прибрать, подмести двор и постричь траву.
Гаркало любит острить: «В этот кувшин с водой пустим золотую рыбку».
На завтрак и обед на столах стоит по три графина с красным вином. Еды смачные, от свиного сала и мяса, и вкусно пахнут. Но Маруся и папа не едят этой пищи (почти вегетарьянцы). Утром булку с маслом, чай, папа кофе; за завтраком несколько ломтиков томата, огурцов, яблоко или апельсин и чай горячий с лимоном. За 12 суток езды, кроме обилия мяса, рыбу дали 2 раза, раз курицу и утку; а в именины капитана 1 октября 1949 года был устроен пир «обед индюк», еды было горы! Бедняки-крестьяне, итальянцы, приехав в Италию домой, никогда уже такого обилия пищи не увидят. Вокруг звучит итальянская, французская речь, Маруся с папой говорят по-русски, после еды идём гулять по палубе, ветер, волны синие, синие.
24 сентября, суббота
Маруся сидит на лавке около четырёх итальянок толстых, старые лица в морщинах; все четыре итальянки быстро, быстро говорят, одна из них горько плачет, повторяя «что я могу сделать, они глупые». Маруся дремлет около расстроенных, опечаленных женщин, дети которых выросли, завели семьи, детей. У плачущей три сына и две дочери.