Дверь в параллельный мир
Павел Соболевский
«Параллельных миров не бывает, это книжные выдумки! скажет кто-то, не посвящённый в Тайну. А я отвечу: не выдумки. Хотите спорить? давайте. Моя книга та самая дверь. Откройте её и убедитесь САМИ!»
© Павел Соболевский, 2022
ISBN 978-5-0056-2144-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Дверь в параллельный мир
Параллельных миров не бывает! я вращал на пальце баранку и поглядывал нетрезвым взглядом на завсегдатаев пивного бара. Не верю я в эти байки.
Откроется дверь поверишь! проворчал собеседник. Двери коварные существа, они похожи на избалованных женщин. У них есть душа, характер и чувство собственного достоинства. И даже замочная скважина, куда вставляется ключ! К этим барышням нужен подход и особая деликатность в общении. Чтобы ключик попал в отверстие и хорошенько провернулся внутри!
Мы болтали со странным очкариком уже полчаса. Я смотрел футбол в одиночестве и хлебал пиво, когда он подсел за мой столик. Мы разболтались под пивным угаром и очкарика потянуло на откровения.
Ну, конечно, усмехнулся я, дверь в параллельный мир Скажи ещё, форточка в другое измерение или унитаз в соседнюю галактику.
Я сам бы не поверил в этот бред, махнул рукой очкарик. Но вот он я, перед тобой человек из параллельного мира. Однажды я открыл дверь, вошёл в неё, но обратно так и не вышел.
Чем докажешь, что не врёшь? я направил в его сторону указательный палец, как веский довод в разговоре двух наклюкавшихся выпивох.
Очкарик взял в руку наполненный пивной стакан и посмотрел на свет сквозь рифлёное стекло одним прищуренным глазом.
Ты думаешь, это пиво? спросил он загадочно и сам же ответил: Как бы не так! Это в вашем мире жидкость эта называется пивом, а в мире где она производится мочой мондрагорского единорога! Единорога доят гоблины-животноводы, разбавляют мочу дистиллированной водой, насыщают углекислыми пузырьками и продают в другие миры.
Я не поверил очкарику на слово и для проверки отхлебнул из бокала. Пиво как пиво очкарик бессовестно врал!
Докажи как-нибудь ещ-щё, потребовал я, заплетаясь языком за слова. Байка про пиво не прокатила.
Узри и покайся, когда придёт сатана! проревел очкарик демоническим басом, снял очки и протянул мне.
Очки как очки, я повертел их в руках. Одел и чуть в штаны не наклал! Я увидел людей совсем другими! Это были не люди, а жуткие существа! То ли мифические, то ли инопланетные. С копытами, рогами, жуткими мордами и отталкивающими телами.
Сперва я решил, что словил глюки, а в местное пиво подмешивают какую-то галлюциногенную дрянь. Но затем сообразил, что надел очки виртуальной реальности, всего-навсего. Я слышал о таких и читал в интернете.
В нашем мире их носят все, похвастал очкарик. Это натурализаторы. Они раскрывают истинный облик существ и разоблачают их завуалированное содержание. С их помощью я вижу ваш мир насквозь. Все его пороки, всю голую истину без приукрас.
Мне было интересно, что очкарик расскажет дальше, и я не стал его прерывать. К тому же захотелось его напоить до состояния свинячьего братства с окружающим миром. Когда он напьётся как следует, то продаст мне свои очки за пару бутылок водки. Я представил завистливые морды друзей, которым похвастаюсь этой диковинной безделушкой.
Мы накатили после бани пивка, рассказывал дальше очкарик. Я вышел на улицу через дверь И бац, оказался здесь, в вашем мире. Так и кантуюсь с тех пор по кабакам и баням в поисках заветной двери в обратную сторону. Но, видимо, мало пью, раз дверь не желает открыться. Я продал уже пару вещей из нашего мира за неплохие местные бабки мне не на что было приобретать жизненно необходимую водку.
Продай мне очки, братан! подсуетился я и, улучив момент, добавил в кружки с пивом «Столичную» из бутылки спрятанной под столом. Ни у кого из моих друзей таких нет. Они обзавидуются, когда посмотрят сквозь них на этот кажущийся скучным мир.
Ни за что! очкарик выхватил у меня очки. Они последняя ниточка связующая меня с родным миром.
Расскажи хотя бы про этот мир, раз смотреть на него не даёшь, сказал я обиженно, всё ещё надеясь напоить очкарика и в результате заполучить заветную вещь.
Лицо очкарика растянулось в хмельной улыбке. Он смотрел на меня глазами видавшего виды скитальца по диким и жутким мирам, не сомневаясь в моей наивности.
Портал открывается непредсказуемо, он может открыться в любой произвольный момент! уточнил очкарик. Но острее всего он реагирует на недоверие. Чем сильней ты не веришь в параллельный мир, тем более могучую силу обретает энергия генерирующая портал. Хлебни ещё мочи единорога и постарайся не поверить как можно сильнее!
Сейчас, подожди минуту, у меня давило внизу живота, моя собственная моча просилась наружу, я вернусь и не поверю изо всех сил. Только слетаю в сортир, туда и обратно.
Я добрался до туалета и вылил в нужник могучую струю из переполненного переработанным пивом мочевого пузыря. Выдохнул от колоссального облегчения в организме и вышел обратно в зал из той же двери, в которую и вошёл.
Но оказалось, что совсем не из той! Я понял это, когда открыл дверь и увидел куда попал. Зал был другим И посетители были другими Это был другой зал, зал из другого мира!
Недоверие, моё чёртово недоверие, притянуло проклятый портал между мирами и выбросило меня чёрт знает куда!
Проходи, братан, к нашему столику, мы тебя заждались! сказал мне здоровенный урод с кабаньей башкой. Невыносимо мерзкий, с накачанными до непомерных габаритов анаболиновыми мускулами.
Я вспомнил мифического Минотавра с книжных картинок о подвигах Одиссея рожа один в один! Ухмыляющееся и обрюзгшее свинячье рыло!
Рядом с «минотавром» за столиком сидели другие страшилища с полотен Франциско Гойи и прочих художников-сюрреалистов нравственных уродов с маниакальным воображением. Зал был переполнен страшилищами. Они, все как один, повернули уродливые головы и уставились на меня в ту секунду, как я вошёл в проклятую дверь.
Единственное спасение сбежать обратно за дверь сортира! Я подумал об этом и попятился. Уроды с полотен Гойи поднялись с насиженных мест, угадав мое намерение, и воинственно двинулись в мою сторону. Они хотели задержать меня в этом мерзком инфернальном мире.
Дверей в параллельный мир не существует! выкрикнул я им назло, развернулся и припустил бегом в сторону туалета. «Я перепил вот и всё! Все вы просто-напросто мои глюки!»
«Глюки», в свою очередь, припустили за мной бегом. За спиной я услышал звуки погони стук по полу дьявольских копыт и грохот опрокидываемых стульев.
Я с разбегу влетел в туалет. Он, туалет, нисколько не изменился и был на первый взгляд тем же самым обычным зловонным сортиром, типичным для рыгаловок и прочих общественных заведений родного российского отечества. С замызганным кафелем на неровных стенах и грязным обоссаным полом.
Но стук копыт погони никуда не делся, он доносился за спиной из-за не захлопнутой до конца двери.
Спасаясь, я заскочил в одну из кабинок и спрятался там, закрывшись на шпингалет. Трясущейся рукой стёр пот со лба и осмотрелся в кабинке.
Внезапно, в унитазе забурлила вода. Из дырки наружу брызнули вонючие канализационные струи. Зловонный гейзер окатил меня с ног до головы мерзкой дрянью.
Струи поднимались рывками всё выше и выше. Я вздрогнул и отшатнулся, прижавшись спиной к запертой двери.
Гейзер достиг потолка, поливая меня мутной водой вперемежку с чьими-то застарелыми фекалиями. Он вытолкнул из канализации на свет божий огромного белого червяка омерзительно шевелящегося. Это огромный глист, догадался я, гигантский салатёр, бычий цепень или какой-то другой гельминт. Он мутировал внутри унитаза, питаясь переваренными ГМО и прочей гадостью, навроде омаров. Эту дрянь он запивал мочой, произведённой мочевым пузырём в результате употребления абсента и энергетиков.
Огромный гельминт почуял меня и оживился. Он улавливал мой животный страх своей мерзкой паразитической сутью, бегущие по телу мурашки и пот, текущий по мне ручьями. Гельминт возвысился надо мной и разинул омерзительную беззубую пасть. Он проглатывал меня медленно и целеустремлённо голову, руки, плечи натягивался на меня сверху гигантским презервативом, погружая в свои зловонные, пропитанные духом чужих фекалий внутренности.
Дверей в параллельный мир не существует! выкрикнул я упрямо, засасываемый в глотку глиста-переростка.
Единственный
Гитарная струна идеальна для удушения. Тонкая, гибкая и невероятно прочная. Её накидывают на твою шею, внезапно напав сзади, и начинают душить.
Струна впивается в горло, удары сердца стучат в ушах. Руки шарят по коже, не в силах зацепиться за вонзившуюся удавку. В глазах темнеет, грудь сдавлена застрявшим внутри воздухом. Смерть приближается, как скоростной экспресс, железный путь которого преградила твоя хрупкая жизнь.
Но инстинкт выживания не сдаётся. Он ищет спасение и извивается, как скользкий угорь. В голове колотится мысль: «нападение сзади». Вывод из этого тело делает рефлекторно: я резко сгибаю ногу и бью напавшему в пах. Не помогает: он знает своё дело и хватку не ослабляет.
Я судорожно шарю руками в наплывающей на сознание черноте беспамятства. Ищу за спиной почти наугад. Тычу распальцованной пятерней, надеясь зацепиться хоть за что-нибудь, попасть в лицо урода и выдавить оттуда что повезёт. В последней агонии обречённого, цепляясь за ускользающий край спасения. Лицом к лицу перед ужасом смерти.
Тычу снова-снова-снова
и попадаю!
Большой палец с размаху пробивает упругую плоть и заходит во что-то склизкое. Крик «урода» застревает в ушах крик боли, шока и потрясения. Мой палец погружается глубже, как в хорошо застуженное желе. Что-то лопает и разрывается в моей ладони стекает липкая, горячая жижа.
Струна больше меня не душит. Я отбрасываю её и делаю вдох. Сердце выпрыгивает из груди. Чёрная пелена отступает, не успев забрать меня на тот свет.
Я захожусь от кашля, согнувшись в три погибели, и оседаю на землю, пытаясь вспомнить «как дышать». На шее остался след от удавки глубокая тонкая борозда, которая посинеет со временем, но разойдётся. Я чувствую её касаясь пальцами.
Тело понемногу приходит в себя, предсмертная адреналиновая эйфория сменяется облегчением. Но инстинкт выживания не оставляет в покое, он вопит в голове и безумствует, снова заставляя меня напрячься. Я вспоминаю об опасности, о которой на минуту забыл. Сейчас всё решают мгновения кто останется жить, а кого запишут в покойники. Убийца скоро придёт в себя.
Такой не дрогнет, не остановится и не попросит пощады. Не отстанет и не отступится, пока не доведёт начатое до конца. Он прикончит меня, если я не прикончу его первым. Таков закон выживания прописная истина для хищников и овец в этом гнусном плотоядном мире. И я не забываю о ней. Заставляю себя подняться, чтобы покончить с подонком.
Сквозь его пальцы стекает кровь. Он держится за лицо и корчится, зажав ладонью глазницу. Как будто это поможет вернуть ему глаз, вытекший наружу из полости в черепе, как сырое яйцо из разбившейся скорлупы.
Убийца тоже забывает про боль, как только вспоминает о невыполненном заказе. Вторая его рука тянется к карману, чтобы достать оружие.
Он вынимает ствол и почти успевает направить. Я бью ногой ему в лицо пыром, на силу, как будто прикладываюсь по мячу как учил в детстве тренер из футбольной школы. Голова убийцы откидывается и с глухим стуком разбивается о твердь асфальта. Разлетаются кровавые брызги. Выбитый из руки ствол, цокая, прыгает по земле.
Я снова и снова бью, пытаясь попасть в подонка. Он вопит во всю глотку и закрывает руками голову. В моём мозгу застряла остервенелая мысль: «Я должен его прикончить!»
Вот только попасть как следует не могу. Нога в тяжёлом ботинке каждый раз пролетает мимо, а если попадает в цель, то вскользь, через блоки и не серьёзно. Я бью второпях, а ботинок не достаточно твёрд, чтобы проломить голову и вышибить наружу мозги. Человеческий череп необычайно крепок, я не раз убеждался в этом, шлепки и затрещины ему не страшны.
Я останавливаюсь и лихорадочно соображаю. Мой загнанный взгляд блуждает по сторонам, ища, чем ударить как следует.
Поздним вечером, в темноте ни черта не видно. Свет далёкого фонаря не очень надёжный союзник. Вокруг пустырь, ветхие гаражи и асфальт в выбоинах. Как назло ничего подходящего: ни случайно забытого дворницкого инструмента, ни куска арматуры или кирпича, вывалившегося из кладки. Отлетевшего пистолета тоже не замечаю, а искать его сейчас некогда. Как всегда, будь проклят этот мир, мне чертовски не пофартило!
Но медлить никак нельзя! Придётся использовать то, что дала человеку природа. Раз не выходит забить ногами, буду импровизировать.
Я вспоминаю бои без правил, которые видел по ящику смешные показушные мордобои для определённого типа публики, с жестокими и зрелищными приёмами проводимыми не всерьёз. Вспоминаю, как в юности учился драться на подпольной секции карате и просто во дворе со сверстниками. Вспоминаю навыки когда-то умелого уличного бойца, и рассудок сам подсказывает, как бить, если хочешь забить человека насмерть. Последовательность движений прокручивается в голове Я встряхиваю себя и прыгаю сверху на киллера. Подбираю ноги, всем весом рухнув ему на голову.
Хруст сломанных позвонков не спутаешь ни с чем другим. Крик боли смолкает резко, как оборванная струна. Голова киллера глухо стукает об асфальт под плеск встревоженной лужи.
Я поднимаюсь на ноги и добиваю подонка футбольным ударом в голову, наполовину утонувшую в тёмной луже. Брызги разлетаются в стороны фейерверком грязи. Голова киллера запрокидывается назад, сломанная шея выворачивается неестественно и послушно, словно у тряпичной куклы.
«Готово! я выдыхаю жар из груди. Ублюдок отправился на тот свет. Скатертью ему дорога».
Мои колени, влетевшие с прыжка в его голову с нагрузкой восьмидесяти килограммов веса, сработали лучше всякого кирпича. На земле окровавленный труп, голова покачивается, плавая в луже. Левая нога мертвеца, с которой слетел ботинок, дёргается в посмертной судороге. Кровь вытекает из пробитого черепа и пустой глазницы и вливается в лужу, смешиваясь с дождевой водой из подворотенных стоков и зловонной грязью прорвавшей где-то канализации.
Я отворачиваюсь, тяжело дыша. Сердце звенит в висках, как будто молот ударяет о наковальню. О загнанном пульсе лучше вообще не думать. Мне хочется побыстрее убраться отсюда и чего-нибудь накатить. Расслабить мозг крепкой выпивкой и унять дрожь в руках.
Но сначала надо обшмонать покойника, чтобы понять: зачем я ему понадобился? Менты при исполнении сперва надевают наручники и только потом, выудив из терпилы горячую информацию, аккуратно его кончают, инсценировав сопротивление при аресте. Если в этом, конечно, имеется острая необходимость распоряжение высокого начальства или тривиальный заказ. Они хотя бы делают вид, что ими руководит закон, перед тем как отнять у человека жизнь.
Но напавший на меня поступил иначе. Он не стал утруждать себя выяснениями, а решил прикончить без проволочек, цинично и самонадеянно гитарной струной. Но если он действительно бывалый киллер, то почему рисковал, используя удавку, а не пристрелил на месте, имея на руках ствол? И если это заказ, то по какой причине? Кто вообще мог знать, что я это я?
Да никто этого не знает! И знать не может! Вопросы, которые я сам себе задаю, пустые и бестолковые, на них ответов не сыщешь. Но если действительно так, тогда совсем ничего не понятно. Всё запутывается ещё больше и превращается в чушь.