Первоначальный энтузиазм, вызванный данным документом, по прошествии месяцев постепенно остывал. Некоторые указывают на то, что, если мы стремимся не допустить роста температуры на Земле более чем на 2 °C, мы должны сжечь только 35 процентов известных нам на сегодняшний день запасов угля и нефти139. К тому же, чтобы выполнить условия Парижского соглашения, примерно к 2030 году следовало бы ликвидировать угольные и газовые теплоэлектростанции, не оборудованные технологией улавливания и хранения CO
2
carbon capture and storageЦель Парижского соглашения по климату представляется нереалистичной и с учетом роли уже выброшенных в атмосферу парниковых газов. Более того, его называют «смертным приговором» для многих людей в Африке, Азии и Латинской Америке140. Хотя достижение обозначенных целей желательно с точки зрения будущего климата, документ подразумевает, что многие люди в развивающихся странах в любом случае обречены на непредсказуемые погодные аномалии и последствия, связанные с повышением уровня моря. Может быть, этот факт цинично воспринимается как «убытки, включенные в стоимость»? Намечая реалистичные стратегии, которых мировое сообщество должно придерживаться в вопросах климата, мы обрекаем отдельные группы на то, что они станут жертвами «природных» катаклизмов. Кроме того, исследования показывают, что, даже если страны, подписавшие в 2015 году перед принятием Парижского соглашения «Предполагаемые доли участия на национальном уровне», выполнят добровольно взятые на себя обязательства, все равно существует 90-процентная вероятность, что средняя температура на Земле вырастет к 2100 году более чем на 2 °C.
Если же обязательства по ограничению выбросов выполнены не будут, то, как предполагается, средняя температура вырастет более чем на 4 °C к 2080‐му141 или все к тому же 2100 году142. В Потсдамском институте изучения воздействия на климат и климатических изменений (организации, учрежденной Всемирным банком) обращают внимание и на то, что, если человечество будет придерживаться привычных сценариев, уже приблизительно в 2080 году температура на Земле повысится на 4 °C143. При этом, когда говорят о повышении средней температуры на 4 °C, имеют в виду средние, а не максимальные оценки ее роста. Международное энергетическое агентство, в свою очередь, в 2011 году опубликовало прогноз, согласно которому к концу столетия температура повысится на 6 °C144. Как явствует из последнего отчета Межправительственной группы по изменению климата от 2014 года, на 4 °C температура может повыситься уже к 2070 году145.
Как я уже говорила, это будет означать наступление нового климатического режима, для которого характерно учащение экстремальных погодных явлений. Зоны аномальной жары, пожаров, засухи будут расширяться. Повторюсь: дело не в том, что климат станет теплее, а в том, что климатические модели начнут искажаться в сторону аномалий, связанных с высокими температурами. Экстремальные погодные явления и то, что раньше считалось ненормальным, во многих частях мира превратится в новую погодную норму.
Что касается финансовой схемы Парижского соглашения, то и здесь поводов для оптимизма мало. У нас перед глазами уже есть пример Зеленого климатического фонда, основанного в 2010 году, чтобы обеспечить странам третьего мира сто миллиардов долларов на адаптацию к климатическим изменениям. К 2016 году было собрано меньше миллиарда146.
Процедура сбора подписей под означенным документом должна была завершиться 21 апреля 2017 года, но ее продлили. В июле 2017 года к тому же выяснилось, что Соединенные Штаты не подпишут документ, принятия которого так долго добивались экологические активисты. Однако, если говорить о сокращении выбросов парниковых газов, США принадлежит ключевая роль в этом процессе. На долю страны приходится 21 процент от общего объема сокращения выбросов, необходимого для достижения поставленной цели147. Но пока, по-видимому, ничто не способно вывести нас из апатии.
Идеальный моральный шторм
Концепция Стивена М. Гардинера, которую я уже упоминала во введении, особенно значима для моей работы не только потому, что это одна из немногих теорий, в центре которых стоит проблема климатических изменений, но и потому, что она опосредованно отвечает на вопрос о вероятных причинах апатии, связанной с климатическим тупиком. По мнению американского философа, проблема дестабилизации климата указывает на предрасположенность человека к безнравственности148.
В своих рассуждениях Гардинер использует метафору, вынесенную в заглавие книги Себастьяна Джангера «Идеальный шторм» (The Perfect Storm)149. Об «идеальном шторме» принято говорить, когда по меньшей мере три разных фактора как правило, неподвластных человеку накладываются друг на друга и оказывают огромное давление на отдельную личность. Шторм, который разразился в Атлантическом океане в 1991 году и который описывает Джангер, «идеален» с точки зрения того, насколько мощным и страшным он оказался.
Понятие идеального морального шторма в модели Гардинера относится к климатической политике: дело не только в том, что она ставит нас перед крайне сложными нравственными дилеммами, но и в том, что, даже если мы их решим, принятие адекватных предупредительных или корректирующих мер может оказаться невозможным. Риск климатического коллапса делает нас чрезвычайно предрасположенными к моральной порче; друг на друга накладывается множество обстоятельств, препятствующих сохранению человечества в этическом смысле. Кажется, мы обречены на поражение. По мысли Гардинера, вполне вероятно, что из состояния апатии мы не выйдем.
Как полагает Гардинер, проблема философского порядка заключается в том, что мы очень плохо подготовлены к анализу ситуации в долгосрочной перспективе. Известные нам институты, на которых построено общество, в своей деятельности учитывают лишь обозримое будущее. Современные государственные структуры устроены так, что на первое место ставят интересы ныне живущих поколений. Чтобы внедрить принципы межпоколенческой климатической справедливости, нам пришлось бы отказаться от логики функционирования государственных структур. Мы не готовы противостоять угрозам, причины и следствия которых разделяет такое большое временное расстояние. Автоматическая, интуитивная реакция здесь не работает, а к долгосрочному планированию мы совершенно не способны.
По Гардинеру, у идеального морального шторма, связанного с проблемами климата, по меньшей мере три измерения: глобальное, межпоколенческое и теоретическое. Глобальный аспект, в свою очередь, включает: 1) проблему отсутствия связи между причинами и следствиями; 2) невозможность определить конкретный источник проблемы, а значит, найти того, кто возьмет на себя ответственность; 3) неадекватность существующих институтов.
Проблема отсутствия связи между причинами и следствиями объясняется тем, что последствия выбросов в атмосферу загрязняющих веществ, скорее всего, дадут о себе знать еще очень нескоро сегодняшние действия и их результаты разнесены во времени и пространстве. Проблема усугубляется и темпами, какими происходит выброс углекислого газа в атмосферу. Если бы этот процесс протекал медленнее, часть последствий могла бы компенсироваться другими факторами, хотя бы выветриванием горных пород150.
Мы и наши предки уже успели выбросить в атмосферу большой объем парниковых газов. Не все в равной степени к этому причастны. По мысли Гардинера, отсюда вытекает проблема определения конкретных источников.
К тому же высокий уровень содержания CO
2
2
Как подчеркивает Гардинер, неадекватность существующих институтов для решения проблемы климата упирается в отсутствие некоего всемирного учреждения или посредника, которые могли бы определять климатическую политику на транснациональном уровне. Вот почему нам нужны эффективные санкции и система взаимного принуждения, чтобы исключить возможность незаконных действий. Фиаско климатической политики одно из наиболее ярких проявлений «дилеммы заключенного» и «трагедии ресурсов общего пользования», о которой писал Гаррет Хардин153. Трагедия заключается в том, что неограниченный доступ к ограниченным общим благам, таким как незагрязненная окружающая среда, ведет к злоупотреблению ими. Пока группа людей пользуется общими благами, не превышая определенной для каждого нормы, ситуация остается в равновесии. Однако единичная попытка незаконно воспользоваться общими ресурсами дает толчок к массовым попыткам такого рода, а они, в свою очередь, ведут к уничтожению общих благ.
Причина неадекватности существующих институтов еще и в том, что мы не обладаем достоверными, не подлежащими сомнению научными знаниями о характере и масштабах последствий климатических изменений. Мы не располагаем сведениями об убытках и выгоде, которые потепление принесет конкретным странам. Возможно, некоторые страны рассчитывают извлечь прибыль из климатического хаоса. Как мы знаем, погодные аномалии угрожают прежде всего бедным и слаборазвитым странам. Парадоксальным образом, Соединенные Штаты государство, экономика которого требует наибольшего объема выбросов, первоначально, скорее всего, не слишком пострадают от глобального потепления.
Предубежденность, основанная на естественном желании сохранить существующее положение дел, также препятствует принятию эффективных мер в области климатической политики. Гардинер обращает особое внимание на то, что размышления о далекоидущих последствиях и радикальных переменах нередко сопряжены со стрессом154. Но, чтобы принимать действенные меры для предотвращения климатической катастрофы, необходимо спросить себя, кто мы, и всерьез задуматься, каким мы хотим видеть человечество в будущем. Именно поэтому перед нами одна из важнейших философских проблем современности.
Более того, как считает американский философ, проблему дестабилизации климата стараются не замечать и замалчивают потому, что она требует посмотреть на роль развитых стран в мировой цивилизации с весьма нелестной точки зрения. Климатический кризис логичное следствие принципов, на которых построены инфраструктуры нашей цивилизации. Стратегия, направленная на снижение выбросов, находится в противоречии с ныне существующими глобальными структурами власти155. Дискуссия о будущем климата потенциально угрожает существующему порядку и по той причине, что привлекает наше внимание к трудным вопросам современности, таким как экономическое неравенство и проблема нищеты.
Налицо фиаско климатической политики; XXI век увяз в апатии, потому что пока мы не наблюдаем непосредственно последствий своего бездействия. По мнению Гардинера, это повод постоянно напоминать, чего стоит наше бездействие. В будущем наши попытки что-либо изменить обойдутся нам дороже и потребуют больше усилий. В этом плане апатия климатической политики нарушает фундаментальный моральный принцип non nocere «не навреди»156. Гардинер приходит к выводу, что моральный нигилизм, связанный с климатическим кризисом, держится на том, что, подчеркивая, насколько это нетипичная, многогранная, ни с чем не сопоставимая, сложная и необыкновенная проблема, мы ищем оправданий своему нежеланию действовать. В конце концов, это просто удобно. Нравственная испорченность современности проявляется в неизменном самодовольстве, потакании собственным прихотям, самообмане, стремлении видеть только то, что хочется, и вопиющем лицемерии. Мы всеми средствами оттягиваем решение назревших проблем.
Причины дениализма
Время, когда идет дискуссия об антропоцене и дестабилизации климата, эпоха притворной неосведомленности, желания спрятать голову в песок, уступив успокоительным мифам и иллюзиям, наряду с дениализмом. Мы сталкиваемся с множеством глобальных угроз одновременно, а затраты на внедрение нужных решений так высоки, и их бремя так тяжело, что отрицание едва ли не естественная реакция157. Мы задумываемся, насколько реальна опасность серьезной дестабилизации климата. Не сеют ли МГЭИК и такие исследователи, как Хансен, излишнюю панику?158 Действительно ли мы имеем дело с необратимым процессом и дестабилизацией на всех уровнях или же с плавными, постепенными изменениями, к которым мы научимся и успеем адаптироваться? Многие из нас все еще на это надеются. И мы хотим, чтобы эту надежду поддерживали. Ив Коше, в прошлом министр окружающей среды Франции и член Европейского парламента, в своей работе «Зеленая эсхатология» (Green Eschatology) перечисляет следующие стадии отрицания в международной экологической политике: 1) 1970‐е годы: пределов роста не существует; 2) 1980‐е годы: пределы все-таки существуют, но нам до них еще далеко; 3) 1990‐е годы: вообще-то, мы и правда скоро достигнем пределов роста, но рынок и технологии быстро решат наши проблемы; 4) начало XXI века: хотя пределы роста уже близки, необходимо поддерживать экономическое развитие, так как оно обогатит следующие поколения и подготовит их к катастрофе159.
Почему в начале XXI века механизмы отрицания столь сильны и популярны? Что подпитывает склонность недооценивать будущее? Попробуем в общих чертах рассмотреть эту проблему, обратившись к категориям социологии эмоций.
Как утверждает в книге «Слон в комнате: молчание и отрицание в повседневной жизни» (The Elephant in the Room: Silence and Denial in Everyday Life) Эвиатар Зерубавель, социолог и сотрудник Ратгерского университета, общество и даже человечество в целом неизменно прибегает к стратегиям замалчивания и отрицания160. Игнорирование так называемых «неудобных» вопросов во многих повседневных социальных ситуациях разновидность дениализма. Следует добавить, что обычное стремление дистанцироваться от происходящего или переключить внимание тоже можно отнести к стратегиям дениализма. По словам Зерубавеля, чаще всего, отрицая нечто, мы одновременно указываем на его противоречие тем или иным фактам. Таким образом мы поднимаемся до высот метадениализма.
Вслед за британским социологом Стэнли Коэном, автором книги «Стадии отрицания. Как мы узнаем о жестокости и страданиях» (States of Denial. Knowing about Atrocities and Suffering), мы можем выделить по меньшей мере три типа дениализма позиции, предполагающей отрицание проблемы: 1) буквальный дениализм отрицание сведений о некоем факте; 2) объясняющий/интерпретативный дениализм принятие факта, которому при этом дается альтернативная интерпретация, как, например, происходит, когда жертв вооруженных гражданских конфликтов нейтрально причисляют к «общим потерям»; наконец, 3) импликативный дениализм, то есть сознательное бездействие в отношении игнорируемой проблемы. Третий тип дениализма очень популярная позиция. Часто люди осознают наличие проблемы, но сознательно не ищут выхода из тупика или апатии161.