Конкретно. Поясните конкретным случаем.
Как вам сказать, от-то Они оба словесники, литературу и язык преподают, программа одинаковая, а подход, методика разные Екатерина Степановна строже, требовательнее, и процент успеваемости у нее выше Был случай, когда восьмой «А» потребовал, чтобы Вихоть заменили на Коростылева Но я, хоть убейте меня, не могу взять в толк, какое отношение имеют ваши вопросы к этой проклятой телеграмме? Вы же, надеюсь, никак не связываете
Ни в какой мере не связываю. Но мне надо знать все
Из дома вышла на крыльцо Галя, помахала мне рукой и сказала Бутову:
Оюшминальд Андреич, вас зовет за стол Екатерина Степановна. Она говорит, что неудобно, вам надо быть там
Галя молодец, уже со всеми знакома, со всеми есть отношения, она любит людей и уверена, что это взаимно.
Бутов с неожиданной легкостью встал, жадно затянулся пару раз, и поднявшиеся над ним клубы дыма ясно показали, что пароход готов отчалить от пристани, только что наведенные сходни разговора, слабые швартовы вопросов и ответов разорвутся и рухнут в воду молчания.
Он мечтал уйти от меня и неприятных вопросов, но решиться не мог, не получив моего разрешения, отпущения, успокоения.
Нам надо будет договорить, Оюшминальд Андреич, я вас завтра навещу пообещал я.
Хорошо, я буду ждать, тяжело вздохнул Бутов и затопал по ступенькам.
А ты? спросила Галя.
Я приду через час. И направился к калитке.
Повернул ключ в замке зажигания, и жигулиный мотор услужливо и готовно рокотнул, его металлическое четырехцилиндровое сердце рвалось в дорогу. Но я обманывал его путь нам предстоял совсем не далекий. Полтора километра до Дома связи. Я не хотел терять времени фосфорические зеленовато-голубые стрелки автомобильных часов показывали четыре, а красная секундная, суетливая, тоненько-злая, спазматическая рвалась по кругу циферблата, неостановимо стачивая с дня стружку умчавшихся минут.
Выехал на асфальтовую дорожку, перешел на прямую передачу и покатил тихонько, почти бесшумно с косогора вниз к центру Рузаева. Много раз доводилось мне отсюда уезжать, уходить, и почти всегда мне было грустно не хотелось расставаться с Кольянычем. А теперь переполняло меня чувство холодной целеустремленной ярости и злой тоски, потому что знал: ухожу навсегда. Еще сегодня и завтра, может быть, через неделю я вернусь сюда, но сейчас я уходил от Кольяныча навсегда, потому что, отправляясь на поиски его убийцы, я затаптывал насовсем свой собственный след к этому дому, к своему прошлому, к самому себе.
Мрачная ненависть к убийце была сейчас во мне больше любви к Кольянычу, и от этого мне было трудно дышать, и я сам себе был противен.
Но свое дело я доведу до конца.
Неспешно плыла моя машинка по пологому спуску в субботне-беззаботный отдыхающий городок. Густо зеленый, дымящийся клубами сирени и уже пахнущий подступающим летом пылью, нагретым деревом, слабым бензиновым выхлопом. Из окон домов доносились шквалы криков и быстрый тенорок футбольного комментатора. Около пивной бочки толпилась компания любителей стоячего отдыха. На площадке перед кинотеатром плясали «Барыню». Из дверей универмага вилась очередь, видимо, к концу месяца выкинули в продажу дефицит. Жизнь продолжалась нормально.
На стоянке в центре площади с трудом нашел место грузовики и автобусы из окрестных деревень, легковушки, мотоциклы с колясками. Субботний выезд в райцентр.
А в мраморно-стеклянных палатах Дома связи было пустовато. Ощущалось, что провинциальные амбиции строителей дома явно возносились в неоглядное будущее над реальными потребами рузаевцев в средствах связи. За окошком с надписью «Междугородный телефон» сидела женщина с вязанием в руках. Желтоватое лицо с крошечными бисеринками пота на висках. Я просунул голову в овальный вырез и увидел, что вязание лежит на покатом выпуклом своде живота. Судя по животу и недовязанным ползункам, телефонистке оставалось до декрета несколько дней.
Здравствуйте, дорогая будущая мама, улыбнулся я, стараясь изо всех сил ей понравиться, от ее доброхотности и проворства сегодняшней ночью зависело многое. Я старший оперуполномоченный Московского уголовного розыска Тихонов
И протянул ей удостоверение. Она положила его на стол, механически взяла ручку, с удивлением и интересом внимательно прочитала его, и я остался доволен, что она не сделала в нем ручкой пометок и прочерков, как это делают на телеграфных бланках.
Здравствуйте, товарищ майор, сказала она, и в глазах ее загорелось любопытство.
Как вас зовут?
Аня, подумала и добавила: Аня Веретенникова. А что?
Анечка, мне сегодня понадобится ваша помощь. Вы до каких дежурите?
Сутки. До завтра, до девяти. А вам куда звонить?
В Москву. И еще неведомо куда
Так в Москву можно из автомата позвонить! Опустите пятиалтынный и говорите себе на здоровье Она улыбнулась. А есть ли автоматическая связь с «неведомо куда» не знаю
Мне автомат не подходит я буду звонить в Москву, а мне будут отзванивать сюда. Вы знали бывшего директора школы Коростылева?
Да, кивнула Аня, и лицо ее затуманилось. Его у нас все знают. Он умер на днях Я до восьмого класса у него училась Хороший человек
Мне не было никакого резона секретничать с Аней все равно связь пойдет через нее, если захочет, то и так все услышит. Да и нечего мне утаивать. Тут и без меня темноты хватает.
Анечка, к сожалению, Николай Иванович не просто умер, а то, что случилось с ним, скорее напоминает убийство. Вы слышали о телеграмме?
Да, что-то слышала телеграмма какая-то поддельная пришла. Шулякова, из отдела доставки, рассказывала
В том-то и дело, что телеграмма настоящая, только послал ее человек поддельный. По виду, наверное, обычный человек, а на самом деле вурдалак
А чем я могу вам помочь?
Сейчас я передам в Москву запрос, а потом мне будут звонить. Пока я не знаю, где я буду находиться, но я вам буду регулярно отзванивать и сообщать номер, где я есть, и вы меня будете соединять с Москвой. Сделаете?
Конечно!
Тогда начнем. Мне нужна дежурная часть Московского уголовного розыска.
Аня набирала диск на коммутаторе, что-то говорила своей коллеге в Москве, и лицо у нее уже было не беременно-расслабленное, а сосредоточенное, даже чуть сердитое, а вязание лежало далеко в стороне на приставном столике, и висевшая на шее телефонная гарнитура наушники и микрофон делала ее похожей на пилота, совершающего трудную посадку.
Идите в первую кабину
Открыл тяжелую, плотную дверь, вспыхнул свет в тесной деревянной капсуле, снял трубку с плоского аппарата без номеронабирателя и услышал знакомый глухой голос:
Ответственный дежурный Коновалов слушает
Привет, Серега Это Тихонов тебя достает
Что это тебе неймется в субботу? Ты как в Рузаеве оказался?..
На похороны приехал Тут история произошла вполне противная, мне нужна твоя помощь
Я объяснял ему историю с телеграммой, а Коновалов где-то далеко, за сотню верст, сосредоточенно пыхтел в трубку, не перебивал меня, вопросов праздных не задавал, но я знал, что он не просто внимательно слушает, а по укоренившейся за долгие годы привычке наверняка делает пометки на чистом листе бумаги остро отточенным карандашом. «Самая лучшая память на бумажечке накалякана», любил он повторять нам, когда мы удивлялись, что он никогда и ничего не забывает.
Понятно, медленно сказал Коновалов. А Коростылев этот сродственником тебе доводится?
Ну, наверное, считай что сродственник. Сроднились мы с ним за целую жизнь
Все ясно. И я представил себе, как он отчеркнул жирной линией свои закорючки на листе и приготовился по пунктам записывать задание.
Серега, надо срочно дозвониться в Мамоново, в городское управление, если понадобится продублируй запрос в область, в Воронеж. Ты записал исходящие телеграммы? на всякий случай переспросил я.
Конечно
Пусть сегодня же опросят телеграфисток всех, кто мог быть на почте во время подачи телеграммы, кто такой Пронин?..
Пронина-то никакого нет фамилия взята от фонаря, перебил Коновалов.
Не сомневаюсь. Но телеграмма необычная его должны были запомнить, почтари его смогут довольно подробно описать. Затем надо взять на телеграфе исходящий журнал, посмотреть, кто отправлял сообщения перед Прониным и вслед за ним
И что? раздумчиво спросил Коновалов. Что дает?
Мамоново маленький городок, многие знают друг друга. Соседи Пронина в очереди могли запомнить какие-то важные детали. По ним можно будет легче его раскупорить. Понимаешь?
Усек, хмыкнул Коновалов. Чувствую, что ты на воскресные дни мамоновским сыскарям подкинул работенку невялую
Да, Серега, я это знаю. И тебя, друг, прошу вломись в это дело, как ты умеешь. Я тебе не могу и не хочу ничего объяснять по телефону, но если этот гнусняк от нас улизнет, ставь на мне крест
И вдруг совершенно неожиданно почувствовал, что по лицу у меня текут слезы и голос предательски сел, тугой ком заткнул глотку.
Алё, алё, Стас, ты чего там? Алё! заорал в трубку Коновалов. Ты что тараканишь? Алё! Стас! Что с тобой? Может, кого из наших ребят к тебе подослать?
Я несколько раз глубоко вздохнул, с трудом продышался и твердо сказал:
Серега, со мной полный порядок. Никого присылать не надо, глупости это. Я здесь все сам сделаю. Ты будешь держать связь с местной телефонисткой, ее зовут Аня Веретенникова, она меня легко разыщет Договорились?
Есть, все будет в норме
Вышел из будки, из спертой духоты с надсадным запахом пыли и пота, и не мог несколько мгновений собраться с мыслями, отрешенно глядя на телефонистку, пока Аня не сказала мне мягко:
Вы не волнуйтесь, я вас мигом соединю, как только позвонят
Спасибо, Аня, я вам буду регулярно звонить. Вот вместе с вами мы раскрутим эту историю
Ну да, конечно, я ведь старый Шерлок Холмс, усмехнулась Аня. Да и вы на милиционера не похожи. Вы на артиста Филатова похожи, только ростом подлинней
Я подумал, что она моложе меня лет на пятнадцать, но говорила она со мной не как молодая женщина, она не «ухаживалась», она говорила с ласковой снисходительностью матери, для которой все эти игры давно позади, хоть и симпатичны, но неинтересны она вязала ползунки, и на лице ее желтели пятна будущих иных, нестерпимо тяжелых и высоких забот.
Аня, где у вас городская милиция?
А вон наискосок, через площадь дом двухэтажный, там вход с переулка.
Анечка, я вам звоню через час
С автостоянки постепенно разъезжались машины, урчали, готовясь в путь, автобусы, из-под брезентового фургона с надписью «Люди» разносилась по площади развеселая гармошка, нестройное пение, клочья частушечных выкриков. Сумки, пакеты, авоськи с апельсинами.
Я пересек площадь и вошел в зеленый палисадник перед старым домом с красной стеклянной табличкой «Управление внутренних дел». На деревянном крылечке сидел милиционер и строгал ножом чурку.
Я бы хотел поговорить с Зацаренным, сказал я, поздоровавшись.
А он у себя сейчас. Шестая комната пройдете мимо дежурной части, налево по коридору
Из-за приоткрытой двери раздавался громкий голос:
Нет, нет, Семен Петрович, вы это не понимаете У нас для этого нет возможностей Да что страда в милиции всегда страда
Слова были круглые, отчетливые, точно разделенные между собой, цепочкой воздушных пузырей вылетали они из кабинета в сонную тишину пустого коридора и гулко лопались в неподвижном сумраке вокруг меня.
Я постучал и вошел в комнату, не дожидаясь ответа, за столом разговаривал по телефону молодой капитан, и я удивился, что у такого юного блондинчика столь ярко выраженный командирский голос.
Он показал мне рукой на стул и зычно сказал в трубку:
Нет, Семен Петрович, не могу, и не просите Вы это не понимаете На заметку возьмем обязательно, а практически пока обойдемся разговорами
Я подумал, что от его голоса в телефонных проводах должно подскакивать напряжение. Юша Бутов сказал о нем интеллигентный милый человек, заместитель по разыскным делам Зацаренный.
Он бросил на рычаг трубку и поднял на меня голубые навыкате глаза:
Слушаю вас И слова, как детские шарики, один длинный, а второй круглый, гулко ухнули надо мной.
Моя фамилия Тихонов, я приехал из Москвы на похороны Николая Ивановича Коростылева и вот решил зайти к вам
Да, да, да, закивал огорченно Зацаренный, я в курсе дела. Очень печальная история. Уважаемый был человек. Только не знаю, чем мы вам можем быть полезны
Вы знаете о телеграмме, которую прислали Коростылеву?
Зацаренный на миг задумался, будто вспоминал, о какой телеграмме идет речь, потом сказал неопределенно:
Да, я слышал об этой истории Очень жаль, что такое еще случается в нашей жизни
А кроме человеческого сожаления по поводу таких прискорбных фактов, у вас нет каких-либо еще побуждений? спросил я.
Не понял? шумно удивился Зацаренный. Что вы имеете в виду?
Я имел бы в виду возбудить дело, например Провести тщательное расследование, попробовать разыскать автора телеграммы
Голубые выкаченные глаза Зацаренного полыхнули грустной усмешкой профессионала, обвыкшегося с человеческими горестями и умеющего отделить естественные эмоциональные всплески от разумно-прозаических условий жизни.
Я вас понимаю, товарищ Тихонов, вашему горю сочувствую Вы, видимо, близкий человек покойному?
Близкий, кивнул я. Думаю, что был близкий
И мне понятно ваше справедливое желание наказать этого дурака, пославшего телеграмму Но к сожалению, это не в наших силах.
Органное рокотание голоса Зацаренного меня подавляло. Я робко спросил:
Отчего же?
Оттого, что смерть учителя Коростылева я имею в виду общественный смысл скорее напоминает несчастный случай, последствие стихийного бедствия, чем результат преступления
Очень интересная точка зрения, заметил я.
Боюсь, что нам надо признать этого неизвестного дурацкого хулигана чем-то подобным случайному удару молнии или упавшему с крыши на голову кирпичу, развел руками Зацаренный, доверительно наклонился ко мне, и узкий луч заходящего в окне солнца ярко вспыхнул в голубой эмали университетского ромбика на правой стороне его мундира.
Хочу обратить ваше внимание, сказал я, что ни молния, ни рухнувший кирпич не обладают злой волей. Иначе говоря, умыслом
В том-то и дело, вздохнул Зацаренный. Вы не понимаете, что с точки зрения закона мы никогда не сможем доказать наличие умысла на убийство Коростылева у человека, отправившего телеграмму. Даже если допустить, что мы его найдем, а это весьма маловероятно. Но и в этом случае он скажет нам, что просто хотел пошутить. Что с него, дурака, возьмешь? Никогда такое дело через суд не пролезет, вернут его нам или прекратят совсем. А то, глядишь, и оправдают этого кретина. А нам в отчетность брак!
Боитесь отчетность испортить?
Не боюсь! отрубил Зацаренный. А не хочу! Хорошая отчетность с точки зрения демагогов забота службистов, карьеристов и бюрократов. А на самом деле хорошая отчетность это зеркало нашей работы. И цифры в отчетности отражение нашей жизни. Поэтому я и борюсь за хорошие цифры. У меня на сегодня три кражи не раскрыты и один грабеж, вчера в общежитии строителей драка приключилась виноватых нет, сейчас на повестке дня непримиримый бой самогонщикам и алкоголикам. Вот это все реальные преступления, по которым я должен отчитаться. И за эту отчетность я болею и, как вы говорите, портить ее не хочу