Волчьи песни

Волчьи песни

Елена Крюкова

Дизайнер обложки Владимир Фуфачёв

Иллюстратор Йенна Маллетт

ISBN 978-5-0056-2628-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Памяти зверски убитой в 23 года поэтессы Ольги Комовой

когда я стану старенькой,

когда я стану лысой,

я буду замечательной

трагической актрисой

Ольга Комова, «Когда я стану старенькой»

Одинок

Царь зимней земли

И вот однажды, красным зимним вечером, из-под палачьего колпака ночи вышли две лезвийных, острого прищура, звезды, а за Елизаветой в ее каморку увязался то ли человек, то ли огромный волк с дыбом поднятою шерстью на загривке. Снег махал белой ладонью перед глазами, визжал под ногами поросенком в виду ножа. И Елизавета отмахивалась от волка. Он ей не был нужен ни в какую. Но пушистый, драный воротник топорщился у нее за спиною, за возмущенными лопатками, не отставал. Глаза у человека-волка были детские, сияющие, желтые, узкие, как санный след. Смуглое лицо приближалось к Елизавете и источало дикое тепло.

Ах ты батюшки!.. крикнула Елизавета, вконец рассердившись. Куда ты за мной, дурень!..

Дурень взял ее за худую руку и крепко сжал. Да так и не выпустил до самой двери ее лекарственного чуланчика. А вырваться она не смогла.

Он вошел с ней вместе, он закрыл ей рот своим ртом, и явственно запахло волчьей старой, мокрой шерстью, и в воздухе вокруг их фигур встали синие искры. Елизавета не противилась. Ее худое тело совершало дивный старинный обряд, и под ногами у них, над головами летали не пыль и паутина, а парча и виссон. Елизавета вспомнила Ангела, к ней приходившего, и порадовалась тому, что все получается так быстро, без мучений, без ожидания.

Среди ночи, черной, воющей, пробудилась она. Привстала на локте. Огляделась. Человек, лежавший рядом с ней, был прекрасен. Тень от ресниц ложилась на скорбный юношеский рот. Из-под платка с золотой нитью, обвязанного вокруг лба тюрбаном, вились на голые плечи, на широкую грудь русые, с проседью, волосы. Бугристые, корневищами, жилы вздувались на сильной красивой руке, лежавшей поверх драного верблюжьего одеяла. Простыни сбились в комок к легким, сухим щиколоткам, и заоконные звезды вперемешку с самоцветными сугробами горько освещали лепку и линии крепких, охотничьих неутомимых ног ног бегуна и царя. Яркой слезой солено, серебряно блеснул крест в яремной ямке. Человек дышал тяжко, глубоко. Елизавета перевела взгляд: на полу валялась вывернутая наизнанку волчья старая доха, чуть шевелилась. Под порывом зимнего ветра отворилась форточка. Донесся лай больничных собак. Елизавета соскользнула с ложа, упала всем телом в волчью доху, утонула в ней, обнимала ее, целовала.

А царь зимней земли спал сладко, сладко.

да, это было в полусне. То ли сон, то ли смерть. Ущипнуть себя и проснуться. Да, я помню себя еще до своего рождения. Я помню свое зачатие. Я смогу вам рассказать не троньте меня. Рядом с моей матерью лежал человек такого царского виду. У него были длинные, как женские, косы, темно-русые волосы, золотая бородка на затылке косичка тонкая щеки смуглые. То ли юный Будда, то ли Исса, переживший свою казнь и возродившийся. Я еле видела его в морозном тумане, заволакивавшем чулан, где спала моя мать. Моя мать? Она мыла полы в госпиталях по воскресеньям торговала семечками на рынке, а иногда ей поручали еще поторговать и облепихой. Я тогда над ней в ином пространстве, в воздухе, носилась и все видела: как она зачерпывает коротеньким граненым стаканом облепиху из мешка, слепяще-оранжевую, сходную по цвету с кетовою икрой, как греет нос варежкой, зазывает народ: подходи! не ленись! солнце-ягода собрана надысь!.. как к ней хозяйки подбегают, поджимаясь на морозе, как зайчихи, тянут кошелки, кулечки, и мать моя облепиху им щедро сыплет, с походом, а на красных ее щеках мерзнут, замерзают слезы от ветра култука

И как она полы драит в палатах, где смертники видела И как она в храме стоит, свечку через толпу старух передает к Казанской, как водочку опрокидывает, под бруснику, в деревянной столовке на берегу чистого ледяного озера, как омывает слезами плоскую и жесткую ватную подушку все видела Мое зачатие вот оно. Этот человек был волчий князь, лесной Будда, охотник Орион, нищий. Давно когда-то он убил трех маралух; давно бегал по всей земле с кровавым колчаном, и все живое боялось его. Он стрелял в Солнце, в Луну. Он слушал по ночам дикую музыку басовой круглой железки, называемой охотниками хомуз. Его глаза светились в темноте. Я захотела его в отцы. Мне сказали: то, что ты желаешь, исполнится. Иди и свидетельствуй. Я испугалась. Я не знала, что нельзя глядеть на своих отца и мать, когда они распоряжаются твоим появлением, но я чувствовала: не надо! И я услышала и увидела Божью улыбку. Он сказал мне: может быть, ты единственная, первая и последняя из смертных, кто будет э т о видеть и знать. Может, я НИКОМУ больше не разрешу. И я согласилась. Я видела и запомнила.

Волчий царь, мой отец, сорвал с моей матери все одежды. Он положил ее на бедняцкое ложе и целовал ее тело так, как будто молился ей. Так обнимали жертвенный камень первые люди, ощупывали на нем слепыми от любви пальцами надписи, выбитые и выточенные предками. Мать протягивала царю ноги, руки закричала, когда его живот коснулся ее живота. Я вздрогнула и напряглась. Я знала, что сейчас мне надо будет войти в лоно. Все во мне заметалось. По каморке заходили вихри. Стержни моей жизни восстали, вонзились и взорвались. Мать превратилась в одно сплошное объятье: тесным горячим бочонком округлилась она вокруг того жилисто-нервного пространства, бьющегося, кричащего, летящего, которое звалось уже моим отцом. И в этом живом бочонке уже летел по морю, бился царенок я! И мне было больно! И мне было страшно делиться надвое, натрое, чтоб росли и вырастали руки, ноги, пальцы, веки, зрачки, чувствилища души! Зачем тело?! Зачем оно, смертное, корявое, хрупкое, где каждая жила боль, где каждый волосок огонь?! Мне было чудесно плыть по молочной реке. Зачем вынули меня из моих Божьих пелен, чтобы заворачивать в окровавленные грязные тряпки?! И до сих пор не ведаю: это наказанье или благо? Может, жизнь земная это и есть сама казнь, огромный Крест, и каждодневны и неизбежны молотки, гвозди, крики черни, ругань и смешки солдат?! Я вливалась в тело матери. Ее живот содрогался, загорался и гас и снова воспламенялся, рот шептал огненные слова. Хочу, желаю, люблю, и еще и еще люблю и желаю. И вся жизнь людская в этом; люблю, желаю, а потом черный платок накидывают, как на канарейку, и конец.

А кто-то из древних цариц сказал, слышите ли?! и даже вышил гладью по шелку: В МОЕМ КОНЦЕ МОЕ НАЧАЛО.

И они двое, мои отец и мать, были уже во мне одной, и я была внутри матери, и я была вся сплошная боль и больше ничего, а маятник больничных, чуланных часов над материнской головой вдруг проснулся от вековой спячки и начал отсчитывать, звенеть: донн-донн, донн-донн. И я слышала этот звон, уже в материном теле, я сидела изюмом в волглом тесте бытия, и в свое время изголодавшийся Бог должен был откусить именно тот кусок, где застряла черная, сладкая ягода, сушеная ягода рынков, полных гомонящих птиц, воровская рукой из мешка! ягода бедняков.

Часы стали отсчитывать мое время.

Мое время.

Время.

Свищет синица

иииаиы

Радости ради

Документ 1

Кировский районный суд г. Самары

Приговор ********** ******** от ** февраля **** г. по делу **********

<> Муж в этот день очень жестоко избил её, бил кулаками, по различным частям тела, по голове, по лицу, бил неоднократно. После того как она упала, он бил её ногами по туловищу, по ногам, по голове, по всем частям тела. Она кричала, звала на помощь, но никто из находящихся дома ей помочь не мог, дети несовершеннолетние, старшие дети никогда не пойдут наперекор отцу. Его мать также ей не помогала.

После избиения она чувствовала сильную физическую боль, у неё были множественные гематомы на теле, лице, ногах. После произошедшего случая она думала, что муж успокоится. В больницу она обратиться не могла, так как он перестал выпускать её из дома.

Эти избиения стали совершаться каждый день, по нескольку раз. Утром он вставал на работу, начинал её избивать, бил жестоко по различным частям тела, говоря, что все равно ей не жить, чтобы она сама покончила жизнь самоубийством.

Каждый день, без каких-либо перерывов, он бил её утром, в обед и вечером, мог бить только утром и вечером, также мог избивать еще и в обед. Бил всегда одинаково жестоко, руками, ногами, по голове, по лицу, по туловищу. Затем он обрил ей голову и брови налысо, стал тушить сигаретные окурки об её голову, все это продолжалось каждый день. <>

Держись

Документ 2

Уголовный кодекс Российской Федерации. Статья ***. Доведение до самоубийства

(в ред. Федерального закона от ** ** **** N *** **)

Доведение лица до самоубийства или до покушения на самоубийство путем угроз, жестокого обращения или систематического унижения человеческого достоинства потерпевшего наказывается принудительными работами на срок до пяти лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до семи лет или без такового либо лишением свободы на срок от двух до шести лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до семи лет или без такового.

Ты красишь косы в рыжину

Документ 3

Сестры ********* рассказали, что отец долгое время издевался над ними, применял физическое и сексуальное насилие. «Мы его ненавидели и хотели только одного чтобы он пропал, либо мы его никогда не знали», признавалась ******** *********.

******** ********* заявила, что в день убийства отец ранил ее ножом. У девушки диагностировали колото-резаную рану бедра и ушибы.

Экспертиза показала, что две из сестер в момент совершения убийства могли осознавать фактический характер совершаемых действий. Младшая в момент преступления была невменяемой, сообщал «********** **********».

** июня следствие вынесло окончательный приговор сестрам *********, убившим своего отца. ********, ******** и ***** предъявили обвинение в убийстве ******* ********** по предварительному сговору. Теперь им грозит от * до ** лет заключения.

Свою вину девушки не отрицали. Но их защита просила обвинение смягчить приговор, учитывая обстоятельства дела. Сестры годами подвергались домашнему насилию и издевательствам со стороны отца.

Три сестры

Яви свою любовь

Ночное зеркало

Документ 4

В один из вечеров муж напился и избил меня ногами. Мое терпение иссякло.

Я подала на развод. Покинуть мою квартиру **** отказался, а вызов полиции только разозлил его. Ночью он выломал дверь, набросился на меня, стал швырять из угла в угол.

Я крикнула старшей дочери: «Беги! Позови на помощь!» а муж втолкнул меня в комнату к младшей дочери. Тут я осознала: он пришел меня убивать. А за этой мыслью последовала другая, совершенно невыносимая о новорожденном младенце в коляске за моей спиной.

Времени думать не было. Я схватила с тумбочки нож и выставила перед собой. В этот момент **** сделал шаг и обмяк. Лезвие вошло ему прямо в бедро. Я попала в артерию. **** умер на руках у врачей, а дальше начался кошмар. Детей забрали, меня отвезли в Следственный комитет. Целый месяц под домашним арестом я не могла поверить в случившееся.

Родится волчонок

иоиеяо

За месяц до убийства

Документ 5

Бил он чаще всего по спине и голове, таскал за волосы, иногда случайно прилетало в лицо. Это могло продолжаться часами. Один раз он избивал меня двое суток подряд: пинал, пил водку, кидал в меня бутылки, насиловал, потом снова бил. Когда я отключалась, он обливал меня водой и снова бил до потери сознания. Я мечтала умереть, сидела голая вся в крови на полу, а он тушил об меня сигареты, заставлял просить прощения. Когда он устал и уснул, я нашла ключи и сбежала из дома в его одежде всю мою одежду вплоть до нижнего белья он разорвал к подруге. У нее я привела себя в порядок, переоделась, а потом позвонила своему отцу. Мы сделали снимки побоев в больнице, и я написала заявление в полицию. В тот же день мы с участковым поехали к мужу домой, но его там не было, на звонки он не отвечал. Дома была кристальная чистота: он выбросил рваную одежду и вымыл полы.

Добыча

Зачем

Дичь

Документ 6

Когда мы приехали, мне стало по-настоящему страшно. Споткнулась, упала, а секундой позже почувствовала удары в живот и по лицу. Он бил меня ногами. Никогда не видела его таким прежде. Мне хотелось, чтобы все это скорее закончилось. И остаться живой. Не знаю, сколько времени это продолжалось. В какой-то момент он остановился и спокойно ушел. Крики, вопли, грохот никакой реакции соседей или друга в соседней комнате, все упорно делали вид, что ничего не слышат.

Постелила под столом на кухне пуховик и легла там. Почему-то мне казалось, что под столом меня не сразу найдут, если последует продолжение, а идти на улицу в незнакомом городе в мороз не лучшая идея.

Вой ночью

Romeo + Juliet

Нынче убью

Документ 7

Я вся и всегда была в огромных синяках и царапинах. Даже на лице. Приходилось прятать и маскировать их. Он закрывал двери и окна, забирал мои ключи и телефон, чтобы я не могла убежать. А потом бил. Бил сильно. Даже ногами.

Последний раз он избил меня так сильно, что остались гематомы и черные синяки по всему телу. И несколько раз ударил в голову, она потом ужасно болела. Я кричала, сколько было силы, звала полицию или хоть кого. Но никто не пришел на помощь.

Пытался задушить и перекрыл мне нос и рот. Я уже почти потеряла сознание, когда он, видимо, понял, что может убить, и отпустил. Больше не кричала. Поняла: помощи не от кого ждать, кричи не кричи. Ни соседи, ни прохожие будто и не слышали моих страшных криков, хотя это был солнечный день и окна у нас были открыты, людей на улице много гуляло. Он отошел от меня и молчал. А через несколько часов принес полотенца, смоченные в холодной воде, и прикладывал их к моей голове и рукам, которыми не могла двигать.

Волчьи песни - Крюкова Елена Николаевна "Благова"