Ну, пойдемте, накормим. Лейтенант мотнул головой в сторону небольшого стола, стоящего в углу. А затем, направляясь к нему, чуть обернувшись, бросил через плечо: Заодно и расскажете, как сюда попали и как умудрились провиниться?
На меня он избегал смотреть, обращаясь в основном к парням. А я и не возражала, исподволь оглядывая и помещение, и его работников.
Парни были как на подбор. Высокие, мощные, плечистые. Почти квадратные. Вот только вместо жирка там были сплошные мускулы. Чуть вытянутые физиономии, чуть заостренные подбородки, мощные челюсти. Огромные ручищи. С острыми, выпускающимися как у кошки когтями. Ровные, острые зубы. Были они похожи на светофор, вот только вместо желтого, там бы горел синий. Все имели густые, кустистые брови и маленькие, глубоко посаженные глазки. Кроме цвета кожи, данная компания различалась еще и цветом волос.
Вот зеленокожий был русым. Синекожий медно-рыжим. Краснокожий брюнетом.
Все были коротко подстрижены и гладко выбриты. Все аккуратны, подтянуты. Так что поварское облачение сидело на них, как парадный мундир.
Короче говоря, на этой кухне, по крайне мере в этой смене, работали лица, относящиеся исключительно к расе каботера. А в других пока не знаю. Это мы позже увидим, ведь мы здесь надолго.
Я с чувством отхлебнула ароматный компот, пододвинутый мне зеленой ручищей, в которой стакан просто терялся.
***
Дежурной медбригаде явиться к кабинету начальника училища в полном составе, бесстрастно произнес по внутренней связи металлический голос, едва нога инженера коснулась первой ступени неширокой деревянной лестницы черного хода, ведущей к кабинету все того же начальника.
«О, быстро же он с замами разобрался. Я едва успел детишек на кухню пристроить, а они уже готовы», пожилой инженер глубоко вздохнул.
За столетия работы бок о бок с полковником он ко многому привык.
Знал, что тот никогда не повышал голоса, не переходил на личности, не опускался до оскорблений или брани. Разбирал ситуацию коротко, жестко и по существу. Но так, что после этих совещаний их участникам порой требовалась медицинская помощь.
Открыв неприметную дверь, подполковник шагнул в широкий коридор, где нос к носу столкнулся с начальником санблока, с хмурым видом возвращающимся к себе обратно.
В ответ на вопросительный взгляд инженера, док, коротко дернув плечом, сообщил:
Три зама. Три обморока после совещания. В чем дело?
Два малиновых глаза смотрели на инженера требовательно и вопросительно.
Подполковник вздохнул: личные дела поступивших еще не распечатывались начальником училища (а он делал это первым) и потому сведениями о первокашках владели не все. Не владел еще ими и старший врач, только что прибывший из отпуска и сразу привлеченный к работе.
Они приняли в училище девушку. Человека, коротко, лишенным выражения голосом прояснил ему ситуацию зам по инженерной части.
Док прикрыл глаза, пару раз тяжело вдохнув и выдохнув. После чего таким же бесстрастным тоном, что и подполковник, произнес:
Ясно. Затем поднял ничего не выражающий взгляд на инженера, пару секунд изучая его лицо, и тихо поинтересовался: И куда ты ее спрятал?
Подполковник криво усмехнулся, сообщив нейтральным тоном:
Пока отправил всю гопкомпанию на кухню. Влепил пять нарядов вне очереди и отправил.
Его щека, прорезанная глубоким шрамом, со следами от ожогов, чуть дернулась.
Гопкомпанию? Медик непонимающе посмотрел на инженера.
Пришлось тому поведать об эпичном бескультурье некоторых особей, свидетелем коему он был.
Ясно. Пойду готовить оборудование, усмехнувшись отозвался врач, направляясь в сторону медблока.
Подполковник, приподняв брови, хмыкнул: оптимизм эскулапа зашкаливал. После чего, не торопясь, продолжил свое движение в сторону кабинета полковника.
Метров через десять, остановившись напротив одной из дверей, осторожно постучал указательным пальцем по темно-красному дереву.
Затем, видимо, получив отклик хозяина кабинета, аккуратно приоткрыл ее, осторожно входя во внутрь.
***
На, съешь еще булочку. Вкусная. С изюмом. Краснокожий бережно подвинул ко мне тарелку с грудой сдобных булочек, сложенных пирамидкой.
Эх, угораздило же вас, бедолаги, вздохнул зеленокожий повар, подливая эльфару еще компотика.
На вот тебе еще бутербродик с мясом. Вон худенький какой. Ешь, заботливо сообщил синекожий, выкладывая на огромный, ароматный, еще теплый ломоть хлеба огромный кусок стейка.
У-мм благодарно закивал головой Роб. Мой любимый, средней прожарки. Вку-у-усно И он хищно впился зубами в одурманивающе пахнущий шмот мяса.
***
Ну, и чего ты вызверился на замов? Особь просто не оставила им шансов. Я уверен, миролюбиво начал инженер, медленно опускаясь в широкое кожаное кресло, стоящее у стены в кабинете начальника училища, и аккуратно вытягивая ноги вперед.
Красноголовый в ответ лишь покосился на него, промолчав. А затем встал, с кошачьей грацией скользнул прочь со своего места, и, подойдя к примостившемуся в углу автомату, принялся заваривать чай.
И, уже разливая по тонким фарфоровым чашкам заварку, вновь покосившись на подполковника, ехидно поинтересовался:
Ну, и куда ты их спрятал от моего Людоедского Высочества?
Почему сразу «спрятал»? недоуменно отозвался инженер, разводя руками. Влепил пять вне очереди да и отправил бедняг на кухню.
Строг, распрямляясь, саркастически хмыкнул начальник.
Ну, понятное дело, что в смене каботера им совсем не сладко приходится, с притворным вздохом, успокаивающе поведал ему подполковник. Было видно, что он и правда за них волнуется.
Да ты что? прищелкнул языком Красноголовый. Ну, давай посмотрим, как эти «бессмертные» там выживают?
И он активировал смартсистему
На большом экране появился уставленный снедью стол и три повара, суетившиеся вокруг нас:
Нате вот, хотите пирожки с мясом?
Еще компотика?
Ватрушечку-то чего не ешь?..
Начальник училища наклонил голову сначала на один бок, потом на другой, внимательно вглядываясь в открывшееся ему зрелище. После чего, задумчиво обхватив подбородок большим и указательным пальцем, согласно покивал головой. И со всем возможным сочувствием в голосе, придав ему толику наигранной трагичности, произнес:
Да. Вижу. Страдают, бедолаги, безмерно. После чего ехидно добавил, стремительно развернувшись к подполковнику и глубокомысленно наморщив лоб: Только вот я не очень понял, ты пять нарядов-то кому влепил? Им или поварам?
Голос хозяина кабинета звучал донельзя саркастически.
Э, дети же, глядя на друга наивными глазами, развел руками инженер.
Дети, говоришь. Что ж, посмотрим, какие это дети?
Глаза начальника училища сверкнули черным. Тон стал жестким.
И лоб подполковника вдруг покрылся холодной испариной. Он про себя страстно желал лишь одного: чтобы этим дурням и правда было не больше двадцати лет. А лучше восемнадцати
Но свистящий шепот Красноголового: «Че-тыр-над-цать?!» дал ему понять, что реальность превзошла все его чаянья.
Спина руководителя стала прямой, как струна.
И кто же сделал мне такой подарок? очень спокойно произнес он, быстро пролистывая материал.
По спине инженера не спеша потекла первая капля холодного пота, когда он услышал произнесенное сквозь зубы хозяином училища:
Лагатерра? Что ж, пожалуй, мне стоит поговорить с ее директором. А затем, полуобернувшись к подполковнику, негромко приказал, активируя кнопку вызова: Иди. Разговор с главой Стисса у нас будет носить сугубо личный характер. Там, конечно, сейчас ночь, ну, да ничего. Ночь это самое то. Отличная пора для задушевных разговоров.
***
Черноту в кабинете директора школы Стисса разгонял лишь неяркий свет настольной лампы. Впрочем, его хозяин неумением видеть в темноте не страдал.
Он сидел за большим, красного дерева письменным столом, чуть откинувшись на спинку кожаного офисного кресла, и не спеша, планомерно-поступательными движениями подпиливал себе когти алмазной пилочкой. Капюшон домашнего бархатного халата был откинут. На ногах болталась пара шлепок. Малиновые розетки на черной, шелковистой коже почти сливались с ней по цвету. И лишь глаза периодически поблескивали недобрым вишневым светом, выдавая некоторое напряжение, в котором он пребывал.
Школа уже давно спала. И казалось, что тишину, царящую в здании, нарушало лишь его дыхание да звук пилочки, проводимой им по когтям.
Директор лениво скосил глаза на огромное окно с отдернутой гардиной.
За ним, будто провал в пропасть, чернело беззвездное Небо, сплошь затянутое облаками.
Он ждал.
И когда, в очередной раз полюбовавшись своей работой, вновь тронул когти алмазной гранью, его действие прервал зуммер вызова.
Ленивым движением протянутого к монитору когтя, тронув экран монитора, он бесстрастным тоном произнес:
Рад видеть тебя живым и здоровым, Гэхэдж Аркс. Я ждал твоего звонка.
И тебе здравствовать, Удевели Мар, с усмешкой откликнулся начальник летного училища, чуть склонив голову набок, отчего его волосы слабо колыхнулись причудливой красно-черной рябью.
Спрашивай, откладывая пилку в сторону и выпрямляясь в кресле, отрывисто произнес додж.
Гэхэдж Аркс усмехнулся:
Что ж, время позднее и не стоит его терять. Расскажи мне о том, что не вошло в официальное дело. Меня интересует вся эта троица. И особенно девчонка. Что тебя, впрочем, вряд ли удивило.
Тогда начну с девочки. Глаза доджа сверкнули малиновым
Глава 6. Некоторые общие моменты
Я не знаю, о чем говорили додж Стисса и начальник училища, но с этого самого момента он начал делать вид, что нашей троицы и вовсе не существует на свете. Чему мы были, с одной стороны, рады, а с другой это несколько напрягало, будя подозрения, что в один прекрасный момент, когда мы расслабимся, тут-то он на нас и отыграется.
Впрочем, дни, а зачастую и ночи, были настолько загружены под самую завязку, что расслабляться, забивая себе голову лишними вопросами или переживаниями, было совершенно некогда.
А уж сколько новых знаний поглощали наши головы Порой казалось, что мозги пухнут, не будучи в состоянии их вместить.
Все действительно узнавали много нового.
Кстати говоря, в первый же наряд вне очереди выяснилось, например, что эльфар тоже знаком с Красноголовым.
Мы как раз, объевшиеся до отвала, всеми силами пытаясь не лопнуть, закидывали плоды труда фермеров в овощечистку, когда, кое-что вспомнив, я осторожно спросила у Азариэля:
Слушай, Аз, ты так себя вел с Начальника, как будто уже видел его.
И мы с Робом вопросительно уставились на эльфара, не прекращая, впрочем, своей деятельности.
Тот тяжело вздохнул и, помолчав с полминуты, нехотя произнес:
Он бывал у нас в доме. Как знакомый. Но я не знал, что он хозяин этого училища. Об этом не говорилось. Но знал, что девушек он не любит. Это обсуждалось моими родственницами, а я подслушал. И знал, что Рафика пошла в галерею. Чоки был еще занят. Я освободился. Одному было скучно, и я тоже решил посмотреть картины. А когда увидел на пороге его, то испугался за нее, чуть посинев, смущенно закончил Азариэль.
Я-ясненько, сочувственно, видимо, ко всем нам троим, протянул чоки.
А я лишь молча кивнула головой, тяжело вздохнув. Да и что тут скажешь? И так ясно, что у нас наметились проблемы.
Впрочем, как я уже сказала выше, нас просто перестали замечать. И это было хорошо, потому как напряжения хватало и без Красноголового.
Ну, например, меньше трех часов никто из нашей троицы ни разу не сдавал ни один зачет. Хотя все остальные укладывались в сорок минут, если он был устный, и в полтора часа, если с практическим заданием. Нас же гоняли от и до, выходя за рамки программы. А все контрольные мы писали в нескольких вариантах. При решении задач на симуляторах от нас и вовсе требовали нестандартного подхода к их решению. Стандартные, впрочем, тоже требовали.
Короче говоря, если до сессии мы выглядели спавшими с лица и умученными, то ближе к сессии все сливалось в один бесконечный комок задач, подкидываемых нам начальством. И мы, вваливаясь в кубрик, больше всего походили на зомби, не имея сил даже на разговоры. После чего, на автопилоте, под сочувственные взгляды грасса, молча шлепались в постель, не забыв, естественно, привести себя и форму в прописанный Уставом вид.
Хорошо, что быстро расслабляться мы умели. Да и любые нагрузки со временем превращаются в рутину. Организм ко всему привыкает. Главное, суметь не рассыпаться до этого долгожданного момента.
Мы сумели.
Особенно актуально это было для первого полугодия. Когда и расслабиться-то или переключиться, не залипая на проблемах, было сложно. Нас ведь и в увольнительные-то не отпускали. Они начинались лишь после практики в конце второго курса. Да и то проходили в окрестностях данного учебного заведения. И лишь после «боевой», в конце третьего, мы могли выбираться в ближайший город. А после пятого даже ночевать в нем, если, конечно, не стояли в нарядах.
Каникул как таковых здесь не предусматривалось. На них мы проходили практику. Собственно, самая первая была после первого курса. Длилась полгода (они все длились по полгода). А самая тяжелая наступала после третьего курса и называлась «боевая».
Таковой и являлась. Проходила на десантных кораблях или станциях пограничья. Курсанты ее так и называли «десантная».
Кто-то попадал на границу Внутреннего и Внешнего (Второго) Периметров. А кто-то и на границу Внешнего и Теней. Это было вообще круто!
Кроме того, звездолеты ходили в рейды, а третьекашки1 были официально включены в состав десантных подразделений в звании рядовые.
То есть практика по праву называлась боевой.
Но и до этого мы без дела не сидели. После первого курса, например, дневали и ночевали в ремонтных мастерских на ближайших орбитах, где технике требовался капитальный ремонт. И это не было так: «Девочка, подай-ка вон тот ключ на восемь»
Мы ее разбирали, ремонтировали, отчасти собирали и за это отвечали.
После второго курса шли «мозги»: программирование киборгов, отладка компьютерных систем кораблей, наладка дронов и т. п. в разных информационных вариациях.
И за качество этой работы мы тоже отвечали.
После четвертого шла «штурманская» практика. И мы летали в качестве штурманов. Конечно, не по самым сложным маршрутам.
И только с пятого курса шла летная. Естественно, по простейшим маршрутам. Но на звездолетах разного назначения.
А вот на шестом все погружались в свою специализацию. С головой, что называется. Затем шла практика, длящаяся полгода. Выпускные экзамены. Выпускной бал. И распределение.
Если ты до него доживал, конечно.
Что касается небольших «окон» между зимними сессиями и началом второго семестра, то мы проводили время в оранжереях, лабораториях, на кухне, в мастерских.
То есть продохнуть нам просто не давали.
И не все это выдерживали. Некоторые отчислялись. А другие
Вот грасс, как оказалось, плохо переносил дамоклов меч начальства, висящий над нашими бедовыми головами. И даже просил о переводе в другой кубрик, дабы смыться от наших персон нон грата. Но ему отказали, намекнув, что с того же звездолета бежать будет некуда, а ситуации бывают разные.
К слову говоря, после первой сессии, с первого курса его отчислили как психологически негодного