Авдей, говорил он не слишком приветливо.
Ты не похож на солдата, Авдей. И одет иначе.
Он покосился на Власа.
Я следопыт из Большого дома.
Рана у тебя неглубокая, но рваная, кровь долго течь будет. Перетяни чем-нибудь.
Перетяну, буркнул он мне в спину, когда я шагнул к окну.
Только теперь я понял, что еще пряталось в его глазах ненависть. Или что-то очень близкое к этому чувству.
Два наемных солдата освободили место возле окна, и я выглянул, взявшись за прутья. Склон горы Крым остался позади, Черная речка исчезла из виду. Термоплан летел над развалинами домов больших и маленьких, высоких и приземистых, многоэтажных коробок из серого бетона и деревянных развалюх. Последних, впрочем, было немного, в основном они сгнили или сгорели, оставив темные пятна пожарищ. Когда-то на этом месте стоял огромный город хотя до Погибели он может и не считался таким уж огромным, а теперь были только занесенные песком, заросшие бурьяном руины да изломанные пласты ноздреватого серого покрытия. Асфальт, вспомнил я. Оно называется асфальтом, предки закатывали в него дороги.
Между зарослями, горами земли, щебня и кусков асфальта за «Каботажником» спешил отряд из десятка одетых в меха людей верхом на приземистых ящерах. Над кочевниками то и дело взлетали дымные облачка, и каждый раз сквозь шум ветра доносились хлопки.
Почему их называют мутантами? громко спросил я, не оборачиваясь.
Потому что кочевые, ответил сзади Авдей. Они там и люди, и мутанты, все разом живут. Звери они, дикари.
Тихо ты! гаркнул Влас. Мамаша управителя забыл, что ли, откуда?
Я обернулся Авдей исподлобья глядел на меня. Он по-прежнему сидел на лавке, склонившийся над ним омеговец лоскутом ткани перетягивал ему плечо. Я собрался спросить, что там с моей мамашей, когда из рубки спиной вперед вылетел Чак. Едва не упав, натолкнулся на лавку, с размаху уселся на нее, вскочил и завопил в лицо вышедшей следом Мире:
Я две монеты отработал! Я блондина вашего спас! Вот этого вот, этого самого! он ткнул в меня пальцем. Старшого вашего! Если б не я, он бы с водопада того тю-тю, рыбкой вниз и с концами! Но от кочевых вас увозить я не нанимался
Карлик замолчал, когда Мира, шагнув вперед, ткнула ему в грудь штыком карабина.
Доставщик, ты провезешь нас мимо Инкерманского ущелья и Редута, до самого Херсон-Града начала она и смолкла, когда Чак ухмыльнулся.
А что, коли так, стреляй, разрешил он, потирая грудь. Давай, а я посмотрю, кто из вас «Каботажничка» моего между этими доминами поведет. И как это у него получится. Ну, давай, не боись, красотка-с-татуировкой!
Глаза Миры из холодных стали ледяными, на скулах заиграли желваки она и правда готова была выстрелить. Быстро шагнув к ним, я схватил ее за плечо и оттолкнул в сторону. Сестра тихо зарычала, развернувшись на каблуках, вскинула руки в одной карабин, другая сжата в кулак. Опустила. Я смотрел на нее. А ведь она собралась ударить меня интересные у нас с ней отношения.
Альб, он хочет избавиться от нас и улететь! процедила Мира. Ноздри ее раздувались.
Нет, он хочет больше денег. Сколько, Чак?
Карлик ухмыльнулся.
От это чувствуется, что ты у них за главного, блондин! Сразу суть ухватил, э?
Не называй так управителя! приказала Мира.
Да ладно, ладно! Господин достопочтенный управила, стало быть, она мне два рубля золотых положила. А теперь, раз такое дело, раз впереди нас гетманы со своими гонзами поджидают, а позади кочевые нагоняют, я четыре хочу, так что
Заплати ему, бросил я, поворачиваясь, и тут приникший к окну Авдей крикнул:
Дом на пути!
Чак, подтянув шорты, бросился назад в рубку, и я пошел следом. Сквозь переднее окно автобуса, закрытое мутным стеклом с трещинами, виднелся крутой поворот улицы, и на повороте этом стояло высокое, этажей на двадцать, здание-башня. Облицовка давно осыпалась вместе со стеклами, оконные рамы тоже исчезли, остались лишь серые перекрытия да квадратные просветы между ними.
А, расплющи вас платформа! взвизгнул Чак, перекинул два рычага и навалился на рулевое колесо под окном. Ща врежемся!
Заскрипели тросы под кабиной, и термоплан стал медленно поворачивать.
Не врежемся, сказал я, успеем.
В отсеке сзади зазвучали выстрелы.
Не врежемся так все равно упадем! Видишь, как тяжело летим? Дырок куча в баллоне, газ выходит Да чё там четыре, мне и десяти золотых за такое мало!
Здание поползло вбок. Карлик приподнялся на сиденье, выглядывая, и повернул верньер на панели. Из динамика под ним полилось шипение, и приподнятый голос, едва слышный за треском помех, заговорил:
И снова с вами говорит Шаар Скиталец из сердца апокалипсиса! Жаркий радиоактивный день раскинулся над Пустошью и Большим Крымом, и солнце улыбается нам во все свои тридцать два золотых зуба!
Я спросил:
Что за Редут, про который вы говорили?
Домина это такой квадратный с башнями, им один из гетманских Домов владеет. Вообще в Инкерманском ущелье четыре Дома заправляют, и один, Гантаров, держит этот Редут. Он вроде пограничного у них, защищает ущелье с юга.
Голос из динамика смолк, теперь оттуда несся только шум помех. Серая башня была все ближе, термоплан плавно поворачивал, чтобы пролететь мимо нее. Чак придвинулся ближе и зашептал:
Эй, слышь, управила, а ты, стало быть, веришь им?
Кому? спросил я.
Да этим бабище татуированной и прихвостням ейным?
В чем верю?
Мы оглянулись все находящиеся в отсеке люди, включая Миру с Власом, стреляли из окон по нагоняющим кочевникам.
Это тебе лучше знать, в чем. Короче, слышь: я б им и на ноготь не доверял бы! И на вот такой ноготенок! Чак сунул мне под нос грязный морщинистый палец с покусанным ногтем. Ты лучше меня держись, я, если что
Думаешь, они с Власом врут, что я хозяин их города? Что Мира моя сестра? Зачем?
Я откуда знаю зачем? Я сам того управилу херсонского ни разу не видал, хотя таки да, славен он тем, что волоса белые у него. А еще славен, карлик подмигнул, своим коварством и жестокостью. Великий интриган, инкерманских гетманов недавно так обхитрил Чуть было не стравил друга с другом Так, берегись! Чак отпихнул меня, всунул голову в отсек и завопил: Всем держаться! Крепко!
Мы плыли на высоте пятого этажа; дом-башня надвинулся, с него взлетели несколько крупных существ, похожих разом на птиц и летучих мышей, закружились над термопланом. Белуши, вспомнил я, этих крылатых мутафагов называют белушами.
Боковая часть емкости зацепила бетонный угол, раздался звук, будто чем-то шершавым с силой вели по железу. Все вокруг задрожало, и я уперся в стену, чтоб не упасть на содрогающийся пол. Совсем рядом потянулись квадратные проемы, ведущие в сумрачные глубины постройки, полные всякой рухляди, остатков мебели, шевелящегося на сквозняке тряпья и завивающейся смерчами цементной пыли. Я мельком увидел существо в дверном проеме вроде человек, но со слишком уж длинными тонкими руками и ногами. Высокое, тощее, с шестом в руке, оно привалилось плечом к стене, глядя на меня неестественно большими, выпуклыми, как у совы, глазами, и у ног его сидела, сложив крылья, белуша. Картина эта мелькнула и сразу пропала, я даже заморгал, пытаясь понять, правда ли видел ее.
Не выдержит не выдержит стонал Чак. Чую, не выдержит Раздави меня платформа, счас лопнет А-а-а, выдержало!!!
«Каботажник» дернулся, когда оболочка перестала елозить по железу, кормовая часть сильно качнулась, за спиной кто-то упал и дом-башня остался позади. Перед нами раскинулся пустырь, по которому между развалинами и котлованами извивалась земляная дорога.
И сразу очень хорошо стало слышно шипение вверху. Теперь оно звучало гораздо громче.
Ща упадем, заключил карлик и вскочил ногами на сиденье.
Он забрался на спинку, сдвинув крышку на потолке, сунул руку в отсек и рванул кривую рукоять. Что-то со скрежетом провернулось вверху, лязгнуло. Рукоять рывком ушла вниз, Чак повис на ней, болтая ногами.
Когда он спрыгнул обратно на сиденье, шипение еще усилилось, и термоплан быстро пошел вниз.
Ты выпускаешь газ через клапан? спросил я. Зачем?
За мной давай! соскочив на пол, карлик бросился из кабины. Там рычаг тугой, сам не перекину!
Мы поспешили через салон. Мира, повернувшись от окна с автоматом в руках, крикнула:
Почему опускаемся?!
Отмахнувшись, Чак нырнул в задний отсек, сдвинул в сторону лежанку и открыл нишу, из которой торчал рычаг. От него три тонкие железные штанги наклонно уходили в пол. Над рычагом было незамеченное мною раньше окошко, прикрытое жестяной ставенкой. Карлик распахнул ее.
Я склонился к окну. «Каботажник» летел совсем низко, кочевники нагоняли. Окно находилось в левой стенке, сбоку от него проносились, тяжело рокоча, лопасти винта.
Что ты хочешь сделать? спросил я, присев рядом с Чаком и схватившись за рычаг.
Перекинуть привод на колеса Там редуктор он поднатужился.
Мы что, поедем?
Ну! Я вверху крылья выпустил, отсек раскрыл, счас лебедка баллон в него втягивает, пока газ выходит. Не томи, управила, навались, иначе я стану последним, кто видел твою глупую рожу!
Я налег на рычаг. В полу заскрежетало, он дрогнул, и гудение винта начало смолкать.
Готово, назад давай! Чак помчался обратно, но я не последовал за ним: пригнувшись к окошку, снова выглянул.
Треугольная плоскость крыла выдвинулась с крыши автобуса. В гладком листе металла отражалась, как в зеркале, пробегающая внизу земля. Стекла в проеме не было, и я высунулся дальше.
На бегу ящеры качали длинными хвостами, кривые ноги их так и мелькали, за преследователями поднималось облако пыли. Смуглые кочевники держали плетеные щиты, копья, самострелы и ружья. Воспользовавшись тем, что развалин и ломаного асфальта стало гораздо меньше, десяток всадников расходился обратным клином, беря термоплан в клещи.
А он уже почти опустился. Вверху виднелась задняя часть газовой емкости, она морщилась и опадала, тросы затягивали ее в раскрытый отсек на крыше автобуса.
Лопасти винта замерли, и тут же колеса «Каботажника» коснулись земли. Автобус-гондолу тряхнуло так, что я покатился по полу. Из среднего отсека донесся грохот и ругань. Ударившись головой о койку, я встал на четвереньки, слизнул бегущую по губе кровь и поковылял обратно к окну.
Кочевники окружали «Каботажник», который снова приподняло над землей. Когда моя голова возникла в проеме, низкорослый бородатый всадник в меховой юбке и безрукавке метнул копье. Я дернулся вбок, оно пронеслось сквозь проем, через открытую дверь влетело в средний отсек и воткнулось в лавку.
«Каботажник» опустился, бешено вращающиеся колеса ударились о грунт, толкнули термоплан вперед, и он снова взлетел, качаясь. Рядом с бросившим копье кочевником появился другой это же четвертый Верзила! Ну да, он самый рыжеватый, с длинными усами, заплетенными двумя косицами. Как же его звать то ли Селиван, то ли Стоян При попытке вспомнить опять заломило в затылке, и перед глазами поплыли круги.
На поясе Верзилы был широкий, в две ладони, ремень с петлями, а в них динамитные шашки с торчащими вверх короткими фитилями. Стволом длинного охотничьего ружья он ткнул в плечо маленького кочевника, показал на меня и отрицательно качнул головой. Натянул поводья, выгнув вбок шею ящера, направил его в обход автобуса.
Должно быть, в этот момент Чак резко повернул рулевое колесо «Каботажник», успевший вновь опуститься на землю, качнулся на крутом повороте дороги, и люди в среднем отсеке с руганью попадали на пол. Раздался возмущенный рев Власа, что-то прокричала Мира. Я тоже упал, а когда встал на колени возле окна, Верзила был уже слева от автобуса и нагонял его, раскручивая над головой железную «кошку». Он почти сразу исчез из виду. Вскочив, я нырнул в средний отсек.
Инкерманское ущелье впереди! завопил высунувшийся из кабины Чак. Прямо к Редуту летим! Назад все, на корму, быстро, чтоб нос приподняло! Да быстро же!!!
Мира, за нею Влас и остальные, кроме замешкавшегося Авдея, бросились к заднему отсеку, и я отскочил в сторону, чтобы они не затоптали меня в дверях. Карлик скрылся в кабине, нос термоплана задрало кверху, сначала передние, после задние колеса оторвались от земли.
Дверь с треском пробил ржавый крюк «кошки». Хрустнув, сложилась гармошкой створка. Снаружи Верзила рванул привязанную к «кошке» веревку и выворотил ее из пазов.
Низкорослый кочевник с жесткой черной бородкой, в меховой юбке и безрукавке, перепрыгнул со спины ящера в дверной проем. Он замахнулся утыканной стеклянными осколками дубинкой, другой рукой набросил мне на шею кожаную петлю, конец которой был намотан на его жилистое запястье. С диким воем, от которого заложило уши, коротышка рванул меня, пытаясь выволочь из автобуса.
Помогите ему! закричала Мира, бросаясь к нам.
Возникший сбоку Авдей ножом рубанул по туго натянувшейся полоске кожи. Задыхаясь, я схватился за шею, присел. Перерезав петлю, Авдей дернул меня за плечо в другую сторону. Кочевник, вереща, прыгнул за нами, поднимая дубинку, но его встретила Мира. Присев, она мягко качнулась вбок, уходя от удара, и взмахнула карабином. Отточенный клинок штык-ножа скользнул по правому боку кочевника наискось вверх, через ребра, к груди, оставляя тонкую темную линию.
Воинственный клич кочевника превратился в хриплый крик боли. Гладкий смуглый бок разошелся, будто рассеченная тесаком свиная туша, брызнула кровь. На месте отскочившей Миры возник Влас. Он пнул бородача ногой в живот и сквозь проем выбил его из автобуса, как пробку из бутылки.
И тут же «Каботажник» качнулся так, что Авдея бросило следом. Он выпал из автобуса, а я, схватившись за привинченную к полу лавку, сунулся в проем за ним и схватил за ворот куртки.
Ветер ударил в лицо. Возле «Каботажника» неслись трое кочевников во главе с Верзилой. Он держал веревку, сзади на ухабах подпрыгивала дверь, Верзила подтягивал ее к себе.
Авдея встречный поток воздуха распластал по борту. Покрепче ухватив воротник, я попытался подтянуть следопыта к себе.
Колеса термоплана снова ударились о землю, снова подскочили и потом снаружи все мгновенно изменилось. Кочевники остались где-то позади, исчезли руины и земляная дорога. Под «Каботажником» распростерлась глубокая расселина, несколько мгновений термоплан несся над ней, потом лавка под рукой поддалась, пальцы соскользнули, и мы с Авдеем выпали наружу прямо на поросший кустами склон.
Глава 3
Припадая на левую ногу, я проволок усатого еще несколько шагов и присел в кустах.
Хорошо, что склон, на котором остались кочевники, отвесный спуститься они там не могут, придется им огибать расселину, а она неизвестно сколько тянется в обе стороны. Но они видели, куда мы упали, и торчать на виду, чтобы дождаться возвращения отряда Миры, нельзя. Да еще гетманы-рабовладельцы из ущелья, про которых твердили Мира с Чаком, и Редут, который, судя по разговорам, где-то неподалеку Что это за гетманы, что за Редут?
Я потащил Авдея дальше. При падении он пострадал сильнее и висел на мне, едва переставляя ноги. Близился вечер, но пока еще было светло. На дне расселины среди густых зарослей журчала вода. Хотя весил молодой следопыт вроде и не много, волочь его по крутому склону было тяжело, тем более тот становился все круче. Рокот двигателя, выстрелы карабинов, частый стук автомата и крики Чака давно смолкли, было тихо, лишь шуршала осыпающаяся вместе с мелкими камешками земля да ветер шелестел кустами.