Я едва не захлопала в ладоши. Если отец приготовил какой-то подарок, то это будет нечто необыкновенное. Он всегда любил меня и баловал так, что иногда мне самой казалось чрезмерно. Не уставал повторять, какой красавицей я расту и как похожа на маму. Сам тоже оставался видным мужчиной, несмотря на годы. Смоляные волосы были густыми, как у молодого парня. Взгляд серых глаз острым и умным. Когда он выезжал в город по делам и брал меня с собой а это случалось непозволительно редко все женщины на улице смотрели только на него и облизывались, как мартовские кошки.
Но папа остался верен маме и после ее смерти не выбрал себе другую спутницу жизни. Незабвенная Майя так лирично отец называл ее. Он очень сильно ее любил. Даже больше, чем меня, пожалуй. Мама умерла молодой, поэтому все, что у нас с братьями осталось это воспоминания и рассказы отца, наполненные светлой ностальгией.
Что ты мне приготовил? воодушевилась я, по опыту зная, что папа не сможет долго противостоять соблазну удивить меня.
Вставай и увидишь, загадочно ответил он.
Откинув одеяло, я одернула подол ночной рубашки и вскочила на ноги. Моя детская комната показалась вдруг такой крохотной для выросшей меня. Подумать только, мне исполнилось восемнадцать! Я стала взрослой. И внутреннее чутье подсказывало, что отец исполнит, наконец, просьбу. Я умоляла его об этом уже года три подряд и последнее, на чем мы сошлись, это: «Подождем, пока ты станешь совершеннолетней».
Именно предвкушение обещанного события наполняло новый день особенным смыслом.
Отец остался сидеть на краю моей кровати. Он сложил руки на коленях, зачем-то сгорбился как старик и разглядывал меня снизу вверх с болезненной и грустной полуулыбкой. Солнечные лучи падали на круглое настольное зеркало, оставленное мной на подоконнике, и отсвечивали на папино лицо. Раньше я и не замечала, что у него появилось столько морщинок вокруг глаз и тонкие серебристые нитки в волосах.
Смутившись, я схватила со стула приготовленное еще вечером платье и сбежала в ванную. Быстро умылась, почистила зубы и привела в порядок волосы. Переоделась. Отметила, что это нарядное платье надевала всего пару раз. Здесь, в глуши, вдалеке от города, из особых поводов оставались лишь дни рождения близких да Новый Год. И вот теперь платье стало жать в груди. Возможно, этот раз, когда я его надела, станет последним. Жаль. Транжирить деньги на одежду не входило в привычки нашей семьи. То ли дело, оружие
Когда я вернулась, отец все так же сидел на кровати, и по взгляду я поняла, что он витает мыслями где-то далеко в прошлом. Сделав мне знак подойти к большому напольному зеркалу, папа с трудом поднялся. Держась за больную ногу и хромая, подошел ко мне. Что поделать подагра. Запущенная, потому что мужчины в моей семье и слышать не хотели ни о каких врачах. Терпеть уколы и глотать таблетки казалось им унизительным. Настоящий охотник выздоравливает сам или уходит в могилу, если окажется слабым. Мой дядя, папин брат, вообще уже долгие годы оставался прикованным к постели, а все потому, что не лечил свою подагру в точности, как отец. Иногда по ночам в тишине дома раздавались его мучительные стоны и крики, вызванные очередным приступом. Я с опаской приглядывалась к братьям, ожидая и у них проявления наследственной болезни.
Отец выпрямил спину и встретился взглядом со мной в отражении зеркала. Я затаила дыхание.
С днем рождения, моя малышка! ласково произнес он и полез в карман джинсов.
С замиранием сердца я следила в зеркальном отражении за папиной рукой. Блеснула тонкая цепочка. Я плотно сжала губы, чтобы раньше времени не запищать от восторга. Отец опустил мне на грудь продолговатый кусочек железа, укрепленный на цепочке. Бережно перекинул мои волосы на одно плечо, чтобы застегнуть на шее крохотный замок.
Это та самая пуля? спросила я, поглаживая подарок. Кусочек казался холодным, но быстро нагрелся от моего тела. Отлитая из ожерелья мамы?
Да, торжественно кивнул отец. Та самая. Та, что положила начало основанию нашего клана в этом заповеднике. Береги и храни ее.
Конечно, я поняла, что имелось в виду. Наш дом стоял посреди заповедника «Белый камень», а отец числился по документам главным инспектором по охране территории. Мои братья тоже были инспекторами по охране и еще около десятка людей. Но речь шла о клане охотников, одном из самых уважаемых. Частью которого я, наконец, стала.
Значит, ты посвятишь меня? спросила я, уже не скрывая радости в голосе. Сердце оглушительно ухало в груди.
Отец поморщился.
Будь моя воля никогда бы этого не сделал. Хочу уберечь тебя от этой грязи. Но раз ты так хочешь
О, я хочу, папа! Я очень хочу!
Когда я посвящал твоих братьев, ни секунды не сомневался. Но ты, моя малышка
Я готова, папа! Я почти все знаю и умею! я смущенно опустила глаза, вспомнив, что братья просили не признаваться, что тайком учили меня.
Отец вздохнул с обреченным видом.
Знаешь ведь, что ни в чем не смогу тебе отказать.
Моя скромная улыбка стала шире.
Повтори главный закон охотника! заметив это, с напускной строгостью одернул отец.
Для нас все равны. Мы поступаем справедливо, тоном послушной девочки повторила я слова, которые знала лет с пяти.
Тебе придется нажимать на спусковой крючок. И стрелять не в соломенную мишень, как ты наверняка уже делала прежде.
Я готова.
Брови отца нахмурились.
Придется видеть кровь.
Я готова, упрямо повторила я. Мне приходилось резать куриц для супа.
Он постоял, глядя в одну точку так долго, что я начала беспокоиться. Потом похлопал меня по плечу.
Дай Бог, чтобы ты была готова, моя малышка.
Я оглянулась, пытаясь понять, к чему он клонит, но отец, хромая, уже направился к двери. Оставшись наедине со своим отражением, я повернулась из стороны в сторону, в очередной раз погладила подарок и, уже не таясь, взвизгнула от счастья.
Когда надоело красоваться перед зеркалом, любопытство разгорелось во мне с новой силой. Что же там готовят братья? Я вышла в полутемный тихий коридор. Небольшое слуховое окно, расположенное в дальнем конце, оказалось приоткрыто. Света здесь в самый солнечный день едва хватало, чтобы не оступиться и не свернуть себе шею, потому что снаружи рос большой орех, а эти деревья славятся способностью поглощать лучи. Вдоль стены тянулся ряд одинаковых дверей: у каждого члена семьи своя спальня. Деревянная лестница с потертыми перилами вела вниз, на первый этаж.
Я родилась не в этом доме, и понятия не имела, кто его построил, но моя семья прожила здесь много лет. С тех самых пор, как создали заповедник. Не сказать, чтобы я была в восторге от громадного и местами жутковатого жилища, но кто меня спрашивал? Отец ни за что не сменил бы дислокацию, потому что здесь хранилось главное сокровище всего клана. Драгоценная железная жила, расположенная прямо в подвале дома. В ней заключалась сила и преимущество охотников нашей семьи. Из этого же материала было когда-то отлито ожерелье моей матери, а потом та самая пуля, которая теперь служила знаком моего посвящения в семейное дело.
Сказать, что руда из этой жилы стоила дорого ничего не сказать. Она считалась бесценной, и аналогов в мире не существовало.
Коснувшись ладонью полированного дерева перил, я начала спускаться вниз, навстречу дразнящим ароматам корицы и ванили. Миновав главную комнату с камином, поспешила на кухню. Из-за двойной двери раздавались взволнованные мужские голоса, грохот посуды и топот ног.
Лукаво ухмыльнувшись, я взялась обеими руками за дверные ручки, чуть помедлила и распахнула створки на себя. Трое моих братьев, здоровенные ребята ростом под потолок, забавно подпрыгнули и в мгновение ока выстроились в ряд, закрывая мощными телесами печь. Принюхавшись, я догадалась, что аромат исходил оттуда. На широком кухонном столе красовались мучные разводы, скорлупки от яиц и яблочная кожура. То же самое, но в меньшем количестве, валялось на полу под ногами моих незадачливых братьев. В раковине высилась такая гора перепачканной посуды, что я только скрипнула зубами, представив, сколько времени буду ее мыть.
И что здесь происходит? строго поинтересовалась я, оглядывая «святую» троицу.
Тебя здесь быть не должно! заявил Николай, самый старший из братьев.
Он знал, что когда-нибудь станет главным вместо отца, поэтому редко снисходил до того, чтобы с кем-то любезничать. Коля и внешностью пошел в папу. Если ему удавалось вырваться в город под каким-нибудь предлогом, то возвращался он обычно с покусанными губами и следами от бурной страсти на спине и шее. Девушки наверняка дрались за возможность провести с ним ночь. Коле давно пришла пора жениться, но он не торопился этого делать, предпочитая не останавливать выбор ни на ком конкретном.
Еще очень рано! протянул Илья, который был погодкой Николая и его правой рукой. Он старался ни в чем не уступать нашему старшему брату. Ходили слухи, что в городе у него есть девушка, но точно этого не знал никто.
Меня папа разбудил, пояснила я.
Мы готовили тебе сюрприз, смущенно улыбнулся Костя. Он опередил меня по рождению всего на два года и, как и я, унаследовал более мягкие черты лица от мамы.
Я оглядела их «борцовки» и шорты. Скептически притопнула ногой.
Это вы сразу после утренней пробежки, что ли, сюда отправились?
Мои прекрасные и мужественные родственнички зарделись, как красны девицы.
По рецепту пирог печется сорок минут, отозвался Костя.
Но мы не знали, что приготовление теста займет столько времени, приуныл Илюшка.
Я только закатила глаза.
Руки хоть помыли перед тем, как здесь бардак устраивать?
Растерянные взгляды были красноречивее любых слов. Я вздохнула. Что поделать мужчины. Да не какие-нибудь, а суровые охотники, приученные к похлебке из котелка, сваренной на скорую руку.
Отец решил тебя посвятить, заметил Николай и прищурился. Мягкой кошачьей походкой он обогнул стол и приблизился ко мне. Кончиками указательного и большого пальцев аккуратно взял пулю на цепочке. Ты не проболталась ему, надеюсь?
Именно Коля первым показал мне, как пользоваться ножом, как делать скользящий узел из веревок и как освежевать пойманного барсука. Он оставался строгим старшим братом, но смог стать терпеливым наставником. Он заставлял меня не плакать из-за разбитых коленок и купаться в ледяной реке с апреля по октябрь. Если бы отец узнал непременно получил бы сердечный приступ. Для него я оставалась нежной и ранимой девочкой, тщательно оберегаемой от любых невзгод. Сбитые коленки приходилось прятать под джинсами, а коллекцию охотничьих ножей под матрасом.
Не проболталась, покачала я головой. Думаю, папа захочет сам меня учить.
Поддавайся, согласился брат. Упади пару раз и поплачь. А то он с нас живьем шкуру спустит.
Все трое переглянулись. Их опасения я понимала. Отец был очень мягок со мной, но с остальными обычно не церемонился. В клане царила жесткая дисциплина.
А вообще, с днем рождения, сестренка, старший брат сжал меня в медвежьих объятиях так, что ребра хрустнули. Это тебе. От нас.
Он вынул из кармана шортов и протянул мне на ладони серьги. Небольшие рубины вспыхнули в обрамлении золота.
Мы хотели запечь их в пирог и сделать сюрприз еще сюрпризнее, признался Костя, но передумали.
И слава Богу! выдохнула я и тут же примерила подарок.
Серьги оказали легкими, а застежки удобными. Не пришлось долго мучиться, чтобы надеть. Обняв по очереди остальных братьев, я покинула кухню. В такой день просто не сиделось на месте.
В прихожей я накинула легкую джинсовую куртку, вышла на крыльцо и огляделась. Это утро пахло сыростью и прохладой наступающей осени. Еще немного мхом уж его-то имелось в избытке на нашей земле. Стоило отойти чуть дальше от дома, исхоженных троп и углубиться в лес, как я словно попадала в параллельный мир. Нежно-салатовые ажурные плетения мха стелились по стволам деревьев, а более темная, чаще всего буро-зеленая, масса походила на гигантский ковер, брошенный на землю. Мох оплетал кусты, свисал с веток, превращая их в фигуры чудовищ, протянувших лапы к неосторожному путнику. Особенно обильно он рос на берегах реки.
Отец любил говорить, что мох это хищник, он питается кровью и плотью, погребенной под землей. Похоже, папа просто пугал меня, чтобы не уходила далеко. Все знали, что бояться надо только лекхе. А лекхе в заповедник не заходили по одной простой причине никто в здравом уме не сунется на территорию врага.
Я поежилась и потерла плечи. Из кузницы раздавался лязг металла. В нашем клане производили единственное в своем роде оружие против лекхе. Пули и ножи. Иногда к отцу приезжали представители других охотничьих кланов на переговоры. Ходили слухи, что некоторые преодолевали ради этого полстраны. Большие черные тонированные джипы, как на подбор, выстраивались у нас во дворе.
В такие моменты мне обычно приказывали сидеть в своей комнате и «не отсвечивать», как сказал бы Костик. Меня прятали от угрюмых чужаков с тяжелыми взглядами, уж не знаю по какой причине. Может, потому что была единственной девушкой среди целой компании мужчин? Других женщин, кроме меня, в заповеднике не проживало. Возможно, отец считал любимую дочь своим слабым местом и не хотел показывать тем, кому не доверял. Но я все равно подглядывала за происходящим через слуховое окно в коридоре и подслушивала с верхней ступеньки лестницы. Гости запирались с отцом в кабинете, а позже уезжали с одним-двумя ящиками нашего оружия. Папа никогда не продавал много, хотел сохранить монополию. Я узнала это, когда подслушала, как он делился опытом с Николаем после отъезда очередных покупателей.
Пока я стояла и дышала свежим воздухом, из курятника показался дядя Миша с корзинкой, наполненной доверху свежими яйцами. Его рыжеватая борода росла клоками, а неизменная старомодная курительная трубка постоянно дымилась в зубах. Бывший охотник, он остался в клане после того, как при очередной облаве фамильяр какого-то лекхе располосовал ему правую руку, раздробил кости, порвал мышцы и сухожилия. Руку удалось спасти, но она стала сухой, непропорциональной и малоподвижной, а на карьере охотника пришлось поставить крест. Отец не стал его выгонять, и теперь дядя Миша занимался хозяйством. Своей семьи он не завел, поэтому относился ко мне, как к дочери. Именно он научил меня готовить, следить за домом и являлся чем-то вроде нашего домоправителя.
Попыхивая трубкой, дядя Миша вразвалочку подошел ко мне.
Смотри, что курочка снесла.
Придерживая корзинку слабой правой рукой, левой он взял одно из яиц и протянул мне. С недоумением я взяла его и повертела. Тяжелое. Тяжелее, чем должно бы быть. В глаза сразу бросилось, что верхушка у скорлупы была аккуратно отпилена, а потом приклеена обратно.
Да ты разбей, разбей, не боись, предложил дядя Миша, а его глаза хитро сверкнули. На кухне хотел тебе положить, но там мальчишки хозяйничают.
Ага, потом убирать полдня придется, приуныла я.
Ничего, хозяюшка, уберем. Уберем вместе, подбодрил он, сегодня праздник у тебя, мы все радуемся. И тебя порадовать хотим. Как умеем.
Я нагнулась и аккуратно стукнула хрупкую скорлупу о край ступеньки крыльца. Выпрямилась и принялась отщипывать кусочки. На ладонь выпал округлый полупрозрачный камень. Оставаясь в центре матовым, по краям от отсвечивал синевой и явно относился к категории полудрагоценных.
У реки как-то нашел, пояснил дядя Миша, когда ходил ежевику собирать. Вот и приберег до лучших времен.
Спасибо! я положила камень в карман куртки и от души поблагодарила охотника. Впрочем, каждый раз он дарил мне что-то сделанное своими руками. Деревянные фигурки животных, например. Страшно подумать, с каким трудом давалась ему резьба по дереву, если учесть непослушные пальцы правой руки.