Михаил Каюрин
Ожог колдуньи
Как ужасно расставаться, если знаешь, что любишь и в расставании сам виноват.
В. Маяковский.
Пятнадцать лет не был Захар в родных местах трудился на Севере. Мелькали события, уезжали и приезжали люди, в бесконечной гонке за прибылью один рабочий план сменялся другим. Захар всё время бежал куда-то, спешил, чувствуя себя отстающим. Жизненная карусель кружилась безостановочно. Оглянуться не успел, а уж тридцать шесть стукнуло.
Однажды ему приснился сон, будто в транспорте едет. Маршрут длинный, незнакомый. Окна замёрзли, не видать ничего. Захар сидит и ждёт остановки. Наконец, двери распахнулись, и он вышел. Вышел и удивился: проехал нужную остановку. И проснулся.
Долго лежал с открытыми глазами, думал: к чему бы это?
Потом понял: правильно всё. Пятнадцать лет жизни проехал без остановок.
Дом свой вспоминал редко. И только после этого странного сна его сердце вдруг сжалось в тоске, на душе сделалось муторно, стало стыдно за себя перед родителями.
Захар плюнул на всё, взял отпуск и улетел в Пермь там с некоторого времени стали жить его родители, переехав к старшей сестре.
После недели, проведённой в большом шумном городе, его потянуло в родной посёлок, где он родился и прожил до призыва в армию.
В первый же день Захар отправился к большой скале, выступающей над высоким обрывистым берегом. В детстве он любил проводить время на этом удивительном месте. Природа создала здесь ровную площадку, на которой подолгу задерживались и художники, и фотографы, и влюблённые парочки. Всех зачаровывала открывающаяся панорама.
Густо поросший молодой пихтач прикрывал уступ, и Захар не сразу разглядел на нём женщину.
Она сидела на корточках, обхватив колени руками, наклонив слегка голову и смотрела на бурлящую внизу реку.
Словно магнитом потянуло Захара к ней, а сердце вдруг гулко заходило в груди.
Он спустился с вершины косогора к уступу, женщина поднялась и обернулась.
Татьяна?! воскликнул Захар, узнав в ней ту далёкую и размытую в памяти шестнадцатилетнюю девчонку. Вот так встреча!
Смотри-ка, узнал, произнесла Татьяна буднично, словно и не разделяло их время в пятнадцать лет, и рассмеялась бархатистым смехом.
Не думал, не гадал повстречаться со мной здесь? Не так ли? глаза Татьяны пристально, с прищуром, смотрели на Захара.
Если откровенно нет, даже в мыслях не было такой встречи. Ведь ты после института торговли в Уренгой укатила?
Да, я по-прежнему там, торговлей заведую, с какой-то грустью в голосе произнесла Татьяна.
Изменилась ты, после неловкой паузы отметил Захар.
Ещё бы! Косы-загляденья нет, да и весовая категория ушла вверх.
И, как бы оправдываясь, добавила:
Годы, Захар, не забывай. Ты-то, вон, уже с изморозью, во взгляде Татьяны на мгновенье промелькнула жалость.
Да вот успел покрыться серебром, как видишь.
Оба замолчали, устремив свой взор на реку. Шалая вода, недавно освободившись от ледяного панциря, бурлила у берега, бушевала остервенело, вспарывая предвечернюю тишину своим негодованием.
Надолго приехал? нарушила молчание Татьяна.
Дня три хотел пробыть в посёлке. А ты?
Завтра вечером уезжаю. Вот, пришла сюда попрощаться с юностью Памятно мне это место.
Скосив глаза, она опять с прищуром уставилась на Захара.
Майский ветер ласково перебирал её распущенные волосы, играл ими, и они, вздымаясь время от времени вверх, напоминали чёрного бумажного змея, который никак не мог вырваться в небо.
Карие глаза Татьяны горели, переливаясь множеством драгоценных каменьев.
А ты помнишь этот уступ? спросила она в упор. Или давно уже забыл?
Кровь ударила в лицо Захара. Он смешался, не находя нужных слов.
Ой, смотри подснежники! Татьяна резко вскочила. Держась за узловатый ствол низкорослой пихты-уродца, попыталась дотянуться до цветов.
Постой, Захар решительно отстранил её в сторону и осторожно, как альпинист, ступая в расщелины, вскоре был уже под скалой.
А-ай! Помогите!!! донёсся с реки отчаянный вопль.
Держи, Захар подбросил Татьяне маленький букетик подснежников и, не раздумывая, стал быстро спускаться к реке. В считанные минуты он был уже на берегу.
Тонул парнишка лет десяти. Он взобрался на вершину огромной ели, поваленной половодьем в реку, и, не удержавшись на ней, сорвался в мутный поток. В последний момент ему удалось ухватиться за ветку, которая, точно леса под крупным уловом, натянулась струной и ходила из стороны в сторону.
Бешеный поток бил парня ледяной водой, по миллиметру разжимая судорожно сжатые пальцы.
Борьба продолжалась недолго силы были неравные. Парнишку сорвало в тот момент, когда Захар был уже на берегу. На его глазах голова подростка исчезла под водой.
Захар в один миг сбросил с себя кроссовки и ринулся наперерез в обжигающую холодом воду. К счастью, паренёк умел плавать. Вынырнув метров через десять, он отчаянно загрёб к берегу.
Захар ухватил мальчонку уже под водой, в пенном кружащемся водовороте, и потянул к берегу.
Держись, парень, держись, успокаивал он неизвестно кого: то ли паренька, который успел хлебнуть воды и теперь судорожно тянул воздух, то ли самого себя, не уверенного в том, что удастся выгрести на мысок, маячивший впереди.
Он вцепился в него взглядом, будто привязался к нему невидимой верёвкой, и одной рукой подтягивал себя к этому спасительному клочку земли.
Врёшь не уйдёшь! как с человеком разговаривал он с мыском, выставившем своё нутро над водой.
Ага-а! Что я говорил?! Не взять нас тебе, сварливый Нептун! торжествовал Захар, почувствовав ослабление потока. Спустя некоторое время его ноги, наконец-то, нащупали дно.
Жив, салажонок? спросил он мальчишку, опуская ногами на хрустящий галечник.
Бедолага молчал, его мутило.
Тебя как звать? спросил Захар.
Сла-авкой, промычал тот.
А меня Захаром. Что делать-то с тобой, Славка?
Не зна-аю, паренёк разревелся.
Ревел он не от того, что чуть было не утонул, а, вероятно, боялся, что влетит от родителей.
Ладно, будет сырость-то разводить. В реке воды и так через край, Захар оглядел себя.
Да-а, брат, положение наше не завидное. Дом твой далеко?
Вон тот, Славка ткнул пальцем в пространство и размазал слёзы по лицу.
Хо! Совсем рядом. Сам долетишь или тебя проводить?
Славка отрицательно помотал мокрой головой, подтянул прилипшие к телу и испачканные в глине штаны и задал стрекача.
Только стрелой! И не вздумай останавливаться! крикнул ему вслед Захар.
Та-ак, протянул он вслух, когда Славка скрылся из вида. А мне теперь куда?
И сразу вспомнил о Татьяне.
Она по-прежнему стояла на самом краю уступа, как изваяние, слившись с камнем в одно целое.
Спускайся вниз! во все лёгкие крикнул ей Захар и показал рукой по направлению к деревне.
Вот ведь незадача: мокрый весь, виновато проговорил он, встретившись с Татьяной. Обсушиться бы надо, да спичек нет.
Он отжал на себе одежду, внимательно посмотрел на Татьяну, неожиданно предложил:
Давай-ка заглянем в деревню. Там у меня должен быть знакомый дед. Раньше я часто останавливался у него, когда на рыбалку с ночевкой ходил. Замечательный человек, душевный. На зорьке будил меня.
Татьяна стояла в нерешительности.
Пойдём, пойдём, Захар взял её за руку и повёл за собой.
Вскоре они поднялись на покосившееся крыльцо старого бревенчатого дома.
Захар дважды постучал в сенях. Не дождавшись ответа, потянул дверь на себя.
Есть кто в доме? громко спросил он, зная о глухости хозяина.
Никто не ответил. Захар пропустил вперёд себя Татьяну, осмотрелся. В кухне было прибрано и чисто, угадывалась женская рука.
«Неужели помер дед Матвей?» мелькнуло у Захара в голове. Прежде в доме старика беспорядка было предостаточно.
Выдержав короткую паузу, он повторил свой вопрос ещё громче. Сомнения насчёт кончины хозяина тотчас развеялись.