Он по-прежнему не забывал о своей привычке и продолжал меня подставлять. С возрастом подставы стали серьёзнее, и я, сидя дома и ни о чём не подозревая, мог влететь на бабло и даже получить пизды, потому что этот хуеплёт мог где-то пропиздеться, съехать на меня и дать мой номер телефона с адресом. Типа я вообще не при делах, но вот есть один хуесос, он пиздел про вас такую-то хуйню, кричал то-то и то-то.
Да понятно, что это всё подростковая хуета, которую нужно просто пережить и двигаться дальше, но ни хуя приятного в этом нет идти домой и огрести возле падика от каких-то уебанов, которых впервые видишь, за хуй знает что. После таких случаев страшно возвращаться домой.
Но как только я пытался вытащить этого ебанька из квартиры и отхуярить старой хоккейной клюшкой «Карьяла» с крюком на правую сторону, он сыкливо прятался за свою ебучую мамашу, которая выходила в подъезд вместо него и орала на меня так, будто это я не даю жизни её ебливому сынуле. Так было всегда, его хабалистая мать действительно разбиралась за своего пиздюка с его же малолетней братвой.
Я заебался терпеть этого пидораса и послал всё на хуй. Прошло четыре года. Я всячески избегал его и его дружков. Но не быть в курсе дел было нельзя он же жил за ёбаной стеной. При желании я мог бы с ним перестукиваться, и, если бы он знал азбуку Морзе, я бы ему за нехуй делать настукивал каждый день по три часа ПОШЁЛ ТЫ НА ХУЙ, ПЯТАЧОК!
Когда он пропал, к нам пришли менты с расспросами, где и как давно мы его видели последний раз. И это было характерно для Воробья напороть косяков и заныкаться от страха в пизде у своей мамочки.
Я случайно встретил его в две тысячи восьмом и совсем не возле дома. Он был под кайфом и звал меня поторчать с ним, объясняя, что нужно принять сначала и чем закинуться потом, чтоб как следует вштырило. Его лицо было усыпано мерзким говном и сразу стало ясно, что он начал бахаться. И что-то поздновато в двадцать лет.
Он бегал к матёрому объебосу на девятый этаж, который варил у себя дома седло, не стесняясь своей мамы. Охуеть, да? Чувак варил седло прямо при матери-пенсионерке. Она ничего не могла с ним поделать. Перенеся инсульт, она еле ходила и запиралась от страха в своей комнате, пока её сын варил седло в другой и тащил в дом конский сброд, устраивая наркопати.
А как вы думаете, кого не смутил запах седла и весь конский сброд? Нет, не мусоров! В то время они на такие звонки не велись. Ещё попытки? Нет, не Воробья. Конечно, его ничего не смущало, он же с ними бахался. Ну, варианты? Правильно! Мамашу Воробья, которая, узнав, где тусуется её любимый сыночек и что делает, тут же примчалась и разъебала нахуй весь притон. А хули, опыта разъёбывать всех и вся у неё было хоть жопой ешь. Её огромной жирной жопой!
Вскоре торч, варивший у себя дома седло, передознулся и отъехал. Умерла и его старушка, не пережив второй инсульт. А Воробей догнал по ширине свою мамашу, женился и свалил в соседнюю общагу. Я никогда не видел его жену, но допускаю, что это могла быть та самая пиздюха, которая написывала ему с ошибками любовные признания на стене.
Я вздохнул с облегчением, потому что больше никто не слушал на весь дом «Чёрные глаза» на репите сутки напролёт, а в подъезде не торчали его дружки, которые сегодня с ним корешились, а завтра хотели его ёбнуть, потому что он их сдал ментам. И почему-то именно я должен был помочь им его найти или выманить из квартиры, потому что что? Правильно! Все боялись его мамашу.
Двор стал заметно чище. Кто-то заехал на кичу, кто-то сдох, кто-то просрал свою квартиру по пьяни, переписав её мошенникам, и теперь вообще хуй знает где. Казалось, со всего подъезда не подох только один алкаш мой батёк. И хотя подрастала смена, которая уже успела разрисовать все этажи, всё обосрать и сто раз поджечь мусоропровод, я знал, что до такого пиздеца молодняк точно не опустится. Слишком многое изменилось за десять лет.
Летним днём девятого года я, возвращаясь домой с работы, вышел из лифта и наткнулся на крышку гроба.
Ебать! подумал я. Ну что опять за говно?
Я прошёл к двери своей квартиры и обнаружил, что гаражные ворота соседей были распахнуты настежь. Я зашёл домой.
Представляешь, сказала мне мама, пока я снимал обувь, Серёжка Воробьёв умер.
Ништяк! ответил я. А я весь день гадал почему сегодня такая хорошая погода?
Повесился в ду2ше.
А чё они дверь-то в хату открыли?
Чтоб люди заходили и прощались. Сходи посмотри.
Ну вот ещё, делать мне больше нечего. Боюсь, я не смогу сдержаться и наблюю ему на лицо или навалю кучу в его новое жильё.
Сразу же появился слух, что его повесили. Честно говоря, я тоже удивлён, что этот тупой мелкий жирный говноед сумел разобраться, как сделать петлю и вздёрнуться.
Можно спрыгнуть с крыши, порезать себе вены, застрелиться, броситься под поезд или под автобус, набухаться и захлебнуться собственной блевотиной, утопиться или просто выпить яд. Зачем люди вешаются? Это же пиздец как сложно. Мало того что нужна крепкая верёвка и добротная петля, так ещё нужно найти что-то, что выше тебя ростом хотя бы на голову и выдержит твой вес хотя бы на протяжении пяти-десяти минут, пока ты не обгадишься. Так?
Если бы я решил повеситься, я бы заебался несколько раз в процессе, передумал бы и плюнул на это дело. Но если у него действительно получилось, значит, Воробей был гораздо умнее и целеустремлённее меня.
Помните старую загадку?
Маленькое, чёрное, на букву В, сидит на потолке. Не знаю. Муха. Почему на В? Выёбывается. А вот ещё: маленькое, чёрное, на букву Д, на полу. Не знаю. Муха. Почему на Д? Довыёбывалась.
Про Воробья. Только цвет надо изменить на коричневый.
Довыёбывался и повесился или довыёбывался и повесили кому какое дело? Ведь мировая рэп-индустрия знает гораздо более трагичные истории про бандитскую житуху, изложенные речитативом в бессмертных сагах, чем отпиздил сорок человек, шваркнул на бабло гору лохов и выебал двадцать баб.
И всё, что сегодня напоминает о моём соседе, еле заметная старая надпись про кончу (я не знаю, как её ещё перевести) «Воробей I love you! My milk!» на грязной подъездной двери, которую, я уверен, тоже когда-нибудь поменяют.
Кто знает, может, это была его поклонница, может, это написала его будущая/бывшая жена, может, он вообще сам оставлял себе признания в любви бабским почерком, а может, просил старших сестёр или свою мамашу.
Спустя три года во сне умерла и она, но, как ни странно, отряд не заметил потери бойца, даже такого массивного и громогласного лидера. Численность их семейки как будто только возросла, ведь в квартире за стеной по-прежнему балаган, который слышно по выходным и по праздникам.
Цыгане, хули.
Вершина угла
Допустим, я изобрёл мир. Следовательно, я изобрёл зло, насилие и беспредел. Следовательно, я самая ублюдочная мразь в мире, который изобретён мной! Убейте меня! Я осознаю свою вину. Что? Конечно! Если я умру, то со мной умрёт солнце. Я неприкасаемая фигура! Ага. На этом полемика обычно и заканчивается. Это я к тому, что не стоит брать на себя слишком много и кричать, что ты центр Вселенной! Понял, урод?
Да пошёл ты на хуй! .Ааааааа(крик в пять октав)Аааааааа.
Давай, давай, продолжай хамить и ругаться, а я тебе опять палец отрежу. Не забывай, у тебя же их ещё где-то раз, два, три семь.
Центр Вселенной
будем строить дискотеку
Когда мне было одиннадцать лет, я был на юге в детском лагере за границей. Утреннюю зарядку там вёл дядя КМС, хотя никому он был никакой не дядя. В смысле дядя, конечно, но не дядя. Он играл с нами в настольный теннис, волейбол, футбол, кого-то учил плавать.
Однажды мы сидели с ним в столовой, говорили о футболе и смотрели, как по стене ползёт жук. А может, это был таракан. Таражук лез вверх, передвигался быстро, и вот он уже перебрался на потолок. Тут дядя КМС сам себя прервал на полуслове и спросил:
Знаешь, Автор, почему все насекомые могут сидеть на потолке?
Нет, мотнул я головой.
Потому что у них мозгов нет! выдал дядя КМС.
Вполне допускаю, что он шутил, только я был маленьким, чтобы понять его иронию. А может, он и правда так думал. А может, это так и есть.
Я сидел в дурке и ждал Гасту, чтобы пойти вместе с ним на подработку. Я ждал его на кухне, где было много тараканов, поэтому вспомнил дядю КМС из детского лагеря. Тараканы мне были противны, как и все насекомые, я их ненавидел всю свою жизнь, сколько себя помню, потому что боялся. Они кипишевали туда-сюда и были везде, поэтому не смотреть на них было невозможно. Скорее наоборот нужно глядеть в оба, чтобы кто-нибудь из них случайно не залез тебе на голову или ещё куда. Эту кухню мы с Гастой называли «Матрёнин двор».
Дурка это общежитие жёлтого цвета, здесь живут люди, так или иначе связанные с профессией врача, поэтому её так и прозвали. А Гаста кентуха, ему двадцать шесть лет, он здесь живёт с мамой. Меня зовут Автор, как вы, наверное, уже догадались, мне двадцать два года, я тоже живу с родочками, совсем неподалёку от дурки в девятиэтажном доме.
Чё ты втыкаешь? во «двор» вышел Гаста.
Тебя жду, сказал я, продолжая смотреть на тараканов. Смотри, они даже на потолке.
Кто?
Тараканы.
Да и в рот их чехлить! отмахнулся Гаста.
Не представляю, как можно с ними жить?
Ты задолбал. Мы же живём как-то, так и можно. Травим потихоньку.
А знаешь, почему насекомые могут сидеть на потолке?
Почему?
Потому что у них нет мозгов.
Хе-хе. Ну ты чемодан! Пошли давай.
Это я, хе-хе-хе, сказал я дебильным голосом.
Хе-хе-хе, это тоже я, таким же голосом добавил Гаста.
Так же, как и многие люди, мы любили прятаться от серых будней и невыносимой реальности в ночных клубах. Вот только ходить по клубам каждые выхи было для нас проблемой, потому что мы оба мало зарабатывали. А не ходить мы не могли обыденность грубо и с огромной скоростью выедала остатки интеллекта. Разгрузка была нужна, а иногда всё было настолько плохо, что нужно было восемь разгрузок, чтобы хотя бы затылком вылезти из депрессии.
Был найден выход писать для какой-нибудь газеты репортажи о вечеринках, которые проходили там или сям.
Гаста очень долгое время увлекался фотографией, а раз так, то всю писюнину возложили на меня, потому что я был более коммуникабелен, писал без ошибок и имел привычку философствовать. Только мы не учли, что в каждом клубе есть свои штатные журналисты, которые пишут для сайта клуба, а в каждой газете желающие освещать разные события.
Нас спас один хороший знакомый Гасты Ксюхан (о нём я расскажу чуть позже), который метался охранником по разным дискобарам и клубам то здесь, то там. Вот мы и ходили благодаря ему по тем местам, куда он устраивался на работу.
А репортаж для газеты с фотографией это замануха для тёлок, чтобы познакомиться. Я мог легко взять интервью, Гаста фотографировал. А пока я брал интервью, мы оба думали нормальная она или нет и кому она больше подойдёт.
В общем, если девушка более-менее отдупляет, имеет смысл взять у неё телефончик, а если нет, я задавал несколько вопросов, Гаста делал тухлый снимок, и мы отваливали. Но мы не часто так знакомились, только если кто-то из нас очень сильно западал на девочку. Поэтому наш движ и назывался подработкой
Честно признаться, вообще ни разу так не знакомились. Это просто мы вместе придумали, что, если будет возможность, будем действовать так, и, вполне возможно, у меня хватит смелости и ума взять интервью у девушки.
У меня в рюкзаке был всегда блокнот с ручкой, Гаста же никуда не ходил без фотоаппарата. Совсем другое дело насколько часто мы ими пользовались. Не знаю, как Гаста, хотя он регулярно что-то снимал, я вообще только один раз достал ручку, когда получал загранпаспорт. Там была одна, которая не писала, паспортистка уже стала вертеть головой в сторону других столов, чтоб взять ручку оттуда, тогда я вовремя вспомнил, что у меня с собой есть своя. Я достал её со словами «я мужик запасливый», после чего улыбнулся, но девушка, которая выдавала мне паспорт, только уныло на меня посмотрела и ничего не ответила. Тогда я решил, что это плохая шутка, и положил её в угол к остальным несмешным шуткам, хотя в глубине души всё же хотел верить, что шутка нормальная и произнесена она была к месту, просто выдавальщица паспортов либо дура, либо устала и дура.
Кстати, загранпаспортом я пользовался ещё реже, чем ручкой не пользовался.
Фотик взял? спросил я Гасту, хотя прекрасно знал ответ на свой вопрос.
Взял, спокойно ответил он.
Мы подошли к лифту. Подъезд у Гасты был очень грязный и страшный, все стены были исписаны различными фразами, названиями музыкальных групп, экстремистских группировок, религий, уличных банд, прозвищами, матерными словами, свастиками, обзывательствами, признаниями в любви и довольно глубокими по смыслу правдами жизни.
Я не часто изучал эти стены, только если ждал лифт или, когда он был сломан, приходилось подниматься/спускаться по лестнице (при наличии света, с которым проблемы были чаще, чем с лифтом) либо когда выходил с Гастой покурить за компанию.
Когда я на них смотрел, мне казалось, что было одно поколение, оно разрисовало все этажи, потом оно выросло, ему на смену пришло другое, оно тоже размалевало все этажи и выросло, ему на смену пришло уже третье, и далее по кругу. И так каждый возраст марал стены, как бы продолжая эстафету, и создавалось ощущение, что они просто наносили надписи поверх других.
Видимо, точно так же рассуждали люди, отвечающие за ремонт здания, поэтому не хотели тратить средства и время на покраску подъезда. Было очевидно, что смысла в этом нет.
Одну фразу я заметил давно и любил на неё смотреть, пока ждал лифт. Я вставал всегда на место, откуда её было лучше видно, искал глазами и любовался на это произведение искусства. На тёмно-зелёной стене в мультяшном облаке чёрным маркером было написано: «CD на жопе ровно и не DVD меня».
Лифт долго не получалось вызвать, было слышно, как он закрывался и открывался где-то ниже на несколько этажей под чьи-то голоса, шум и движения.
Чё, сломался, что ли, снова или там балуются какие-то утырки? раздражённо сказал Гаста и сильно пнул ногой по дверям лифта. Хорош баловаться, суки! добавил он громко.
Я, пока к тебе шёл, видел внизу скорую, вдруг вспомнил я. Может, они кого-то выносят?
Ага, своих коллег репетируют. Тут же сплошь и рядом живут врачи, сюда не вызывают скорую, здесь все всех знают и окажут любую помощь. Ладно, хрен с ними, пошли пешком.
Пока мы спускались с восьмого этажа, лифт уже не закрывался и не открывался, он уехал вниз, и вся возня перекочевала на первый этаж.
Привет, Марчела! поздоровался с соседкой Гаста, когда мы спустились на первый этаж. Что тут за похороны, почему мне не сказали нести трубу?
Привет, Гаста! Масёла уносят.
Куда?
В реанимацию, наверное.
А что с ним?
Не поверишь, бахнулся в член и потерял много крови, вроде я правильно запомнила.
В член бахнулся? переспросил Гаста. Может, в пах?
Не знаю, наверное, в пах куда-то, ответила Марчела, равнодушно пожав плечами.
Виртуоз, сказал Гаста и добавил: Масёл он и есть Масёл. А кто скорую вызвал?
Гена, наверное.
Какой заботливый друг. Ну давай, Марчела, мы пошли строить дискотеку и девок цеплять.
С ним, что ли? Марчела кивнула на меня. Привет, Автор! Чего спрятался?
Она меня видит? спросил я у Гасты.
Скорее чувствует, ответил тот.
А почему я не должна тебя видеть? не поняла Марчела.
А я в шапке-невидимке, сказал я на полном серьёзе.
Аааа, понимающе протянула Марчела, так, может, это, скорую тормознуть? Чтоб взяли ещё одного пассажира. Всё равно по пути, в общем-то.
Дура, сказал я и направился к выходу.