Николай без всякой идейной подоплеки внезапно пошел служить в органы внутренних дел. И это его изменило. Куда-то подевался весельчак и умница, зато образовался циник и хам.
Саша начала замечать, что муж меняется. Он не подрос, не изменил пол, не приобрел пагубной привычки курить и обниматься с чужими женщинами, не заговорил на неизвестных диалектах. Внешне все тот же самый Коля Матросов, бывший младший научный сотрудник НИИ резиновых изделий. Саша, всецело поглощенная дочерью, к концу дня усталая и не очень внимательная, встречала мужа и, порой, удивлялась: кто же это пришел? Жесткий и какой-то пустой взгляд настолько уверенного в себе человека, что это вызывало отвращение таково было первое впечатление. Но потом все вроде бы становилось на свои места, показалось от утомления, ничего необычного.
Николай приобрел себе короткую кожаную куртку, в каких болтались по городу разнообразные бандитствующие элементы, начал посещать какой-то спортзал, в деньгах тоже особого стеснения не испытывал. Саша как-то в шутку поинтересовалась:
Чьих ты теперь будешь: тамбовцев или казанцев?
На что муж очень серьезно ответил:
Я всегда работал на страну, и сейчас тоже.
Потом более мягко добавил:
Прости, родная, не хочу сейчас об этом говорить. Не бандит я, честное пионерское. Все в порядке, все хорошо.
Но все не могло быть в порядке, все не могло оставаться хорошо. Саша нечаянно обнаружила удостоверение на имя оперативного сотрудника лейтенанта Матросова. Вообще-то она не имела ничего против ментов, не имела ничего и за. В нынешнее суматошное время граждане в большинстве своем боролись за достойную жизнь по пути наименьшего сопротивления. Менты вовсе не были исключением. Чем бороться с организованной преступностью, легче и выгоднее с ней искать компромиссы. Для отчетности разматывать клубки бытовых преступлений, запихивать в тюрьмы совсем левых граждан, до самого суда, да и, зачастую, после, свято верующих в презумпцию невиновности и чудовищную ошибку, которая обязательно исправится. Саша знала расхожую фразу, что была лозунгом почти всех отделений милиции: «Вы находитесь на свободе не потому, что ничего не совершили, а потому, что до вас пока у нас нет дела».
Коля чего-то в свой лексикон ввел слова, от которых было на душе неспокойно и муторно: «коза», «терпила», «лох», «малява». Долго так продолжаться, конечно, не могло.
Однажды он не пришел домой ночевать, что вызвало, как ни странно вздох облегчения у Саши. Она положила спать Машу и спокойно, как в отпуске читала Гончарова «Обломова». Общаться с мужем не хотелось. На следующий день она наняла няню для дочери и испросила разрешения на работе вернуться к своим обязанностям.
Коля не вернулся ни через день, ни через месяц. Он просто потерялся, даже развод состоялся без личной встречи: оказывается, такое возможно. Потом она мимоходом от каких-то знакомых узнала, что он уехал учиться на какого-то специфического мента, с успехом им стал, купил квартиру в Купчино, ездит на Паджеро и в ус не дует, и ни в какой орган не барабанит. Да и пес-то с ним, с подрастающей Машей вдвоем жить было хорошо и покойно. Поездки по выходным на дачу за Выборг стали обязательны и желанны.
2. Саша Матросова. Авария
Саша никогда не думала о религии и церкви, как таковой. Есть храмы, в них иконы, запах свеч, священники ходят в рясах, крестятся на разные стороны так надо, наверно. Она была крещенной, но значения этому не придавала. Любила церковные праздники, но не потому, что понимала их суть, а потому, что это были Праздники.
Однако к представителям других верований относилась очень осторожно. На инстинктивном уровне, вероятно. Разнообразные секты же не воспринимала, считая их шарлатанством и мошенничеством, способом отъема денег у доверчивого населения. И без религии хватало дел.
Работа давала не только права, она давала, зачастую, обязанности.
Первая наступить на горло своей песне, закрыть глаза на свои принципы, позволить кому-то вытереть о себя ноги.
Вторая жить по своей совести и обрести если и не врагов, то явных (иногда неявных) недоброжелателей.
Саша предпочитала придерживаться второго сценария развития событий. Как и первый, он не давал права на легкую жизнь, но, зато, совесть была спокойной.
Коллизия произошла на дороге с Гатчины. Погода была отличная, характерная для конца ноября в Санкт Петербурге: мерзкий мокрый снег был настолько насыщен влагой, что даже почти ураганный ветер не мог раздуть метель. Темнота, широкий размах дворника, еле слышимое урчание двигателя, приглушенный Iggy Pop из колонок, комфортное тепло, полупустая дорога ехать можно. Саша никогда не гоняла на своей машине. Причина в этом была не боязнь коррумпированных «гайцев», а просто такая вот самодисциплина. 90 ну так 90. Сзади показались огни машины, двигавшейся значительно быстрее, чем она сама. Пролетел указатель деревни Вайи трех домов с правой стороны дороги Саша перестроилась в правую полосу: пусть спешащий человек без помех умчится по своим делам.
Ветер бросил на дворник целую пригоршню снега, Мерседес повело влево, закряхтел ABS, руль перестал управлять направлением движения машины. Никакого страха не было, особых четких и правильных мыслей тоже. Она крутила баранку из стороны в сторону, тщетно давила педаль тормоза, успела даже переключиться с пятой передачи на какую-то пониженную: то ли третью, то ли вообще первую, и тут сзади произошел удар. Толчку сопутствовал хруст и шелест осыпающегося заднего стекла, какой-то невнятный скрежет заминаемого металла. Свежесть улицы зашевелила волосы на затылке, захотелось обернуться назад, но времени внезапно не хватило. Вращение пейзажа прекратило дерево, ударившее с равнодушной силой пневматического молота по левому крылу. Громадный вяз, переживший в юности вторую мировую войну даже не вздрогнул, Мерседес же выбросил в тщетной попытке капитулировать белый флаг подушки безопасности и перевернулся на правый бок. От удара автоматически блокировалась подача топлива, ключ зажигания оказался непостижимым образом вывернут, но Саше было уже не до этого. Она зависла в кресле, охваченная ремнем безопасности, безвольно склонила голову на право плечо и реалиями уже нисколько не интересовалась. Со лба на соседнее кресло капала темная кровь, сквозь разбитые стекла ворвался ветер и начал свою влажную уборку.
С дороги раздавался почти нечеловеческий визг. Так могут визжать немногие очень противные аварийные сигнализации и некоторые истерически настроенные молодые особы с крашенными в белый цвет длинными ниспадающими на задницу волосами. Машина девушки, которая врезалась в Сашин Мерседес, тоже отстрелилась подушкой безопасности, сгорбилась замятым капотом и вообще стояла посреди дороги. Ее хозяйка, откинувшись на кресле, запихнула себе под нос руки со скрюченными пальцами и самозабвенно выводила рулады, зачастую выходя на уровень ультразвука. Казалось, она увидела на своих перстах нечто ужасное, что ввело ее в состояние ступора: то ли обломанный ноготок, то ли следы фекальных фракций, неведомо как испачкавших холеные пальчики.
Меж тем к аварии подъехал еще один автомобиль, тоже Мерседес, из коего вылез очень широкоплечий коротко стриженный молодой человек. Включив у себя аварийную сигнализацию, он быстро без лишних движений достал из багажника знак аварийной остановки, выставил его на расстоянии пятнадцати шагов от Фольксвагена, принадлежавшего практикующей в высокой тональности девушке, и бросился к ней.
Не тратя времени на бессмысленные расспросы, он довольно бесцеремонно ощупал блондинку, пошевелил ее руки ноги, потрогал грудь, осторожно пошевелил ее головой вправо влево, а потом резко без замаха залепил пощечину.
Грудь у тебя знатная! сказал он и подмигнул замершей с абсолютно круглыми глазами девушке. Все у тебя в порядке, осторожненько вылезай из машинки, доставай свой телефончик и звони.
Ку-куда? почти прошептала та.
Можешь сначала ментам, потом папику, можешь наоборот. Поняла?
Та согласно кивнула.
Парень не стал дожидаться каких-то других действий блондинки, побежал к искореженному Мерсюку. С секунду поколебавшись, взялся за искривленную переднюю стойку, поднатужился и со второй попытки, изо всех сил напрягаясь, поставил машину на все четыре колеса. Возвращение в нормальное положение, несмотря на все усилия широкоплечего, не было мягким и плавным. Сашина голова безвольно замоталась из стороны в сторону. Он освободил ремни, вытащил девушку из салона, посмотрел по сторонам, видимо только сейчас обратив внимание на всю мерзость и сырость вокруг, и понес ее по направлению к своему автомобилю.
Уложив раненную на заднее сиденье, подложив ей под голову скомканный свитер, он вытащил свой телефон и набрал номер скорой помощи.
Раненная в ДТП на трассе Гатчина Санкт-Петербург, километр в сторону Питера от деревни Вайя. Травма головы. Кровь течет, но не очень. Нет, я ее извлек из машины, уложил в свою на заднее сиденье. Хорошо, говорил он в трубку. Потом осторожно влажной салфеткой обтер Сашин лоб от крови, развел руками и вышел в слякоть.
Через двадцать минут примчалась скорая из Авиагородка, через двадцать шесть устрашающий черный ниссановский джип, через двадцать девять «Жигули» гаишников. Одновременно с ментами приехали и какие-то парень с девицей, с лицами бессмысленными и вожделеющими. Они передавали друг другу видеокамеру и, прижимая правую руку к уху, что-то говорили, стараясь изобразить серьезность и озабоченность. Это получалось плохо все та же бессмысленность и вожделенность.
Сашу перенесли на носилках в «неотложку», неожиданно она пришла в себя. Может быть, не совсем, конечно, но она открыла глаза и спросила:
Кто помог мне?
Кликнули широкоплечего парня. Того как раз внимательно осматривали толстые прапорщики-гайцы, начиная с водительского удостоверения, заканчивая внимательным и подозрительным созерцанием с головы до ног.
Спасибо Вам, сказала Саша. Вы кто?
Олег Евгеньевич, если официально. В простонародье Олег. Не волнуйтесь, я пристрою Вашу машину, потом свяжусь с Вами. Вы только права свои оставьте.
Как же я Вам благодарна, она закрыла глаза.
Да, ладно, так бы на моем месте поступил любой комсомолец.
После аварии мимо них проехали машин пятьдесят, если не больше. Осторожно сбавляли скорость и проезжали. Все правильно, так и должно быть.
Он хотел, было, уже уйти к нетерпеливым ментам, но Саша внезапно произнесла:
Вы, Олег, держитесь подальше от кладбищ. Вы меня поняли, Шварц? Летом не приближайтесь к кладбищенским оградам. Прошу Вас.
Менты пытали Олега долго: почему остановился, зачем вытащил Сашу из машины, а не пил ли перед тем, как сесть за руль, может быть огнетушитель в машине отсутствует?
Папик из джипа прятался за спиной одного из прапорщиков и уськал гайца, блондинистая девица хлопала глазами и говорила глупости.
Ладно, некогда мне тут с Вами разговоры разговаривать, вздохнул, наконец, Олег. Сейчас эвакуатор придет, Вы бы хоть промеры какие-то нужные сделали, а то дергаетесь на меня, будто я при делах. Пусть та девушка сама разбирается, надо будет пойду свидетелем.
В протоколе, составленном на диво быстро, он вычеркнул все слова, с которыми был несогласен, то есть фактически остались лишь схемы и расстояния. Один из прапорщиков возмутился, причем очень нецензурно возмутился, папик зло нахмурился, девица под настроение произнесла: «Вааще козел!»
В это время приехал эвакуатор и еще две машины, из которых вышли и направились к ментам хорошо одетые парни. Прапорщики заскучали и тоже попытались вызвать подмогу, но дежурный гаец послал их подальше и порекомендовал обратиться к табельному оружию или к ОМОНу.
Дальнейшее разбирательство прошло очень быстро. Машину Саши загрузили на грузовичек, менты юркнули в «Жигули» и умчались на промысел, Олег сотоварищи разошлись по своим транспортам и тоже уехали. На слякотной дороге остались стоять блондинка и ее папик: они чего-то вовремя не подсуетились по поводу вывоза раненного «Фольксвагена». Но совсем скоро свидетелем былой аварии остался стоять лишь вяз, которому было абсолютно наплевать на людские страсти-мордасти.
3. Саша Матросова. Трудности юридического перевода.
Переход от активного бытия к бессознательности прошел для Саши совсем незаметно. Вот она, вцепившись в руль, отчаянно борется с неприятными маневрами своей машины, а вот уже видит спокойное лицо незнакомого парня, причем знает, что он Шварц и никто другой, а тут, встречайте, «белая палата, крашеная дверь».
Она открыла глаза и поняла, что не дома. Во всяком случае у нее дома не было столь изобильного казенного цвета на стенах, да и предшествующим вечером она не нажиралась до беспамятства алкоголем, потому что не напивалась никогда.
Догадка о своем местонахождении пришла одномоментно с идентификацией неистребимого больничного запаха. Она потрогала лоб и обнаружила на голове бинтовую повязку. Не модно, но практично. Где-то кто-то разговаривал, на улице гавкала собака, но в помещении, где она сейчас находилась, не было никого. Во всяком случае, ни одной живой души.
Саша пошевелила пальцами на ногах. Все в порядке, ноги чувствуются, к тому же никаких идентификационных бирок не ощущается. Значит, точно жива, вот только почему-то не совсем здорова.
Вошла женщина в белом халате и такой же шапочке.
Это не научно-исследовательский институт, сказала Саша и удивилась своему голосу, нисколько не изменившемуся.
Что? вопросила женщина.
Да нет, это я так просто, голос пробовала, ответила Саша. Вы ведь медсестра?
Я ваш врач, произнесла та. Позвольте я вас осмотрю.
Пока длился осмотр с проверкой пульса, замером давления, требованием следить за кончиком молотка, объявившегося в руках врача, Саша пыталась вспомнить, что же такое приключилось, раз она удостоена такого внимания.
Я попала в аварию, сказала она, скорее, самой себе.
Врач строго взглянула на нее, но ничего не произнесла.
Мне нужен телефон, он у меня был в сумочке, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно, проговорила Саша. Мне надо предупредить родителей и дочку Машеньку. Они там, наверно, волнуются.
Не переживайте, Александра Александровна, все обо всем уже знают. Все, насколько это возможно, уже улажено. Сегодня вы поспите в этой палате, завтра, если ничего не произойдет, мы вас переведем в общую. Недельку придется полежать у нас, потом поедете с Богом домой. Ну, три дня это точно, на меньший срок даже не рассчитывайте. Завтра мы дадим вам телефон, позвоните всем, кому считаете нужным. А пока нужно поспать, не то голова будет болеть. Вы меня хорошо поняли?
Саша еле заметно кивнула головой и поняла, что действительно очень сильно хочет спать. Как врач вышла, она уже не помнила.
На следующий день ее действительно перевели в другую палату, где помимо ее стояли еще три кровати с женщинами. Если бы это были кровати с мужчинами, то-то она бы удивилась!
Сразу же начались посещения. Приехали взволнованные мама с отцом, рассказали, что с Машей все в порядке. Потом примчался секретарь с работы, предложив перевести ее с этой больницы, расположенной в Авиагородке близ маленькой гостиницы с громким названием «Аэропорт Пулково» в ведомственную клинику. Саша отказалась, боясь, что в другой лечебнице ее могут задержать более, чем на три дня. Хотелось поскорее добраться до дому, увидеть родную улыбчивую физиономию дочки.