После рассказа профессора Максим оказался в полной растерянности. Профессор Зарецкий был его кумиром. Умный, интеллигентный, начитанный человек, полубог, почти гений, придумавший и построивший аппарат, изменивший представление о мире, оказался совсем другим. Ради карьеры, научного звания и положения в обществе он не предпринял никаких попыток спасти человека, своего соратника и друга. По сути, он просто предал Шмита. «Иуда», пронеслось в голове Макса, но он был сталкером и мог управлять своими эмоциями.
Через паузу своим обычным спокойным голосом, как будто профессор рассказал ему исторический анекдот, а не тайну своего предательства, Максим спросил:
В какой год он телепортировался?
В тысяча четыреста сорок третий, грустно проговорил профессор.
Меня тоже отправят в тысяча четыреста сорок третий? спросил Макс, хотя во время подготовки ему называли другую дату.
Нет, ответил профессор.
Почему?
Потому, что это невозможно, сказал профессор. Аппарат несовершенен, помните случай три года назад?
Максим вспомнил, тогда чуть не погиб один из сталкеров, его друг. Но почему произошел сбой, он не знал, а его приятелю запретили рассказывать подробности.
Вы знаете детали случившегося? спросил профессор.
Нет, ответил Макс.
Мы отправили сталкера в то же время и место, где уже побывал другой сталкер, надо было кое-что уточнить, начал профессор. Но произошел «эффект шлейфа времени». Преодолеть его мы пока не можем. Наши физики-теоретики рассчитали, что он не возникает, если между первой и второй телепортацией пройдет не менее девяти лет. Вы отправляетесь в тысяча четыреста пятьдесят второй год в Константинополь. Задачи, которые поставили перед вами, все остаются в силе, но, если вам удастся разыскать там Шмита и вернуть обратно, вы снимите грех с моей души. Я понимаю, это очень сложно, почти невозможно, но я очень рассчитываю на вас, Максим. Я уверен, что Шмит жив, я это чувствую. За неделю найти человека в большом городе очень трудно, поэтому я настоял на вашем месячном пребывании в Константинополе.
Профессор опять достал из кармана маленький брелок и нажал на одну из кнопок. Перед Максом появилась голограмма незнакомого ему человека в полный рост.
Так выглядел Сергей девять лет назад, сказал профессор.
Через несколько секунд голограмма пропала, но появилась другая.
Так, вероятно, он может выглядеть сейчас, добавил профессор. На голографическом монтаже один из вариантов одежды, которую он может носить, традиционная византийская туника. Вы запомнили?
Да, ответил профессору Макс.
Максим, я знаю, что у вас отличная зрительная память, но посмотрите подольше, пусть эта голограмма навсегда останется в вашем сознании, попросил профессор.
Прошло примерно сорок секунд.
Достаточно, Север Петрович, я его запомнил, остановил профессора Макс.
Голограмма пропала.
Хорошо, сказал Зарецкий и добавил. Я надеюсь, что все, что я вам сейчас рассказал, останется между нами?
Север Петрович, я дал вам слово офицера, ответил Макс.
Зарецкий опять достал маленький брелок и нажал на одну из кнопок. Жалюзи, которые закрывали окно и стену, стали медленно подниматься. Освещение постепенно стало гаснуть.
Я буду в стартовом терминале, а сейчас хочу пожелать вам удачи, сказал Зарецкий, пожал Максиму руку, обнял, а затем дружески похлопал его по плечу.
Спасибо, ответил Максим и очень внимательно посмотрел на профессора, ему показалось, что во взгляде Зарецкого было что-то не то, что-то необычное и пугающее.
Максим отдал профессору честь, вышел из кабинета, подошел к лифту и через двадцать секунд уже был на последнем подземном этаже «Центра «Z» в стартовом терминале.
***
«Машина времени» Зарецкого-Шмита, а вернее, как оказалось, просто Шмита, чем-то напоминала гироскоп, только очень большой. Диаметр аппарата составлял двадцать метров. Он был устроен так: в середине центральной оси, на которой была закреплена внутренняя кольцевидная рама, размещалась небольшая площадка, на нее и с нее телепортировались сталкеры в процессе путешествий во времени. В середине оси находился серебряный обруч диаметром около двух метров, внутри него на площадке и стоял сталкер перед стартом. У аппарата телепортации было еще две кольцевидных рамы: внешняя кольцевидная рама и так называемый кольцевидный корпус, они также крепились к центральной оси. Когда аппарат включали, кольцевидные рамы начинали по очереди вращаться, кольцевидный корпус начинал свое движение только в конце путешествия, когда сталкер возвращался обратно. Внутренняя кольцевидная рама вращалась вокруг оси, внешняя кольцевидная рама перпендикулярно ей, кольцевидный корпус также вращался вокруг оси и перпендикулярно ей.
На рамах и на корпусе были смонтированы асинхронные излучатели, они включались, когда рамы и корпус начинали вращение. Внешняя кольцевидная рама отвечала за перемещение во времени. Если она двигалась по часовой стрелке, сталкер перемещался в будущее, если против, то в прошлое. От скорости вращения внешней рамы зависело, на сколько лет или столетий необходимо телепортировать человека. Чем больше скорость, тем дальше в прошлое или будущее перемещался сталкер. Внутренняя кольцевидная рама вращалась только по часовой стрелке. Она отвечала за координаты точки, куда должен был переместиться путешественник. Ее запускали только тогда, когда внешняя рама достигала необходимой временной скорости. Через несколько минут после начала вращения внутренней рамы под воздействием асинхронных излучателей возникал временной водоворот или коридор времени, куда и попадал человек.
***
В стартовом терминале к Максиму подошел инженер Томский, он отвечал за подготовку сталкера к старту.
Добрый день, сказал Томский. Пойдемте.
Добрый, ответил Максим.
Они вошли в небольшой бокс, Томский выдал Максиму одноразовый черный, эластично прилегающий к телу костюм, и вышел. Макс полностью разделся, повесил свою униформу в шкафчик, надел одноразовый костюм, после телепортации тот оставался в серебряном обруче, прикреплённом к центральной оси (после телепортации сталкеры появлялись в заданной временной точке абсолютно голыми, и в первые часы пребывания в новом временном пространстве это создавало небольшие проблемы).
До старта оставалось тридцать минут. Макс нажал на кнопку переговорного устройства у двери и сказал:
Я готов.
Через минуту в бокс вошел Томский.
Пойдемте, позвал он.
Они вышли и направились к аппарату, который должен был телепортировать Макса в тысяча четыреста пятьдесят второй год. У подъемника, перемещавшего на площадку у центральной оси, стоял профессор медицины Вершинин. Маленьким приборчиком он просканировал Максима от ступней до головы.
Все в норме, сказал профессор Вершинин и направился в «Центр управления стартом».
«Центр управления» представлял из себя просторный зал с большим бронированным окном. Он возвышался над аппаратом на двадцать метров. Из смотрового окна был хорошо виден и сам аппарат, и сталкер. Там уже ждали старта генерал-майор Раскин, профессор Громов, профессор Светлана Бирман, профессор Холин, несколько техников и инженеров, не было только профессора Зарецкого.
Томский и Макс поднялись на площадку и направились к центру, где находился еще один подъемник, он доставил их до середины оси к серебряному обручу диаметром приблизительно два метра. В нем Томский специальными тросиками зафиксировал руки и ноги Максима, теперь сталкер стал напоминать рисунок Леонардо да Винчи «Золотое сечение человека». Затем инженер проделал обратный путь и тоже направился в «Центр управления стартом».
Максим, по трансляции из центра управления сказал профессор Холин. До временного старта осталось десять минут. Я запускаю внешнюю раму времени.
Понял вас, запускаете внешнюю раму времени, ответил Максим.
Внешняя рама времени начала медленно вращаться. Через пять минут она достигла необходимой временной скорости.
Максим, временная рама достигла заданной скорости, мы запускаем внутреннюю раму, сообщил по трансляции профессор Холин.
Понял вас, запускаете внутреннюю раму, ответил Максим и посмотрел на окно «Центра управления стартом».
Он заметил, как к генералу Раскину подошел какой-то офицер и что-то сказал ему. Максим, конечно, не слышал, что сказал офицер, но по артикуляции ему показалось, что генерал произнес слово: «Что?», после чего он незамедлительно вместе с офицером покинул центр управления. «Что-то случилось», подумал Макс.
Да, действительно, случилось. В своем кабинете застрелился профессор Зарецкий, но об этом Максим узнает только после возвращения. Внутренняя рама достигла расчетной скорости, после ее запуска прошло четыре минуты пятьдесят семь секунд, раз, два, три Тело Макса попало в коридор времени. Телепортация состоялась, на тросиках медленно колыхался черный эластичный костюм, который еще несколько секунд назад был на Максиме.
3 -
Фотий вернулся в библиотеку. Она располагалась в правом крыле дворца на третьем этаже. Библиотеку начал собирать сын Константина Первого, основателя Константинополя, Константин Второй. В ней было все: от богословских книг до рукописей Аристотеля и Платона. Фотию было сорок четыре года, но у него не было ни семьи, ни детей, у него не было даже собственного дома, поэтому он жил во дворце в небольшой комнате рядом с библиотекой.
В тысяча четыреста сорок шестом году он стал столпником, аскетом. Он избрал этот вид подвига во имя Господа, а именно непрерывную «молитву на столпе и денно, и нощно», это был жест отчаянья, в вере Фотий хотел найти спасение.
В тысяча четыреста сорок седьмом году мимо колонны, где стоял Фотий, проезжал нынешний Император Константин Одиннадцатый. Он спросил Фотия, когда он станет Императором. Константин хорошо помнил: его отец царствовал тридцать четыре года, старший брат уже двадцать два, а Константину хотелось власти. Фотий назвал будущему Императору точную дату, когда тот взойдет на престол: семнадцатое марта тысяча четыреста сорок девятого года. Так и случилось, именно в этот день Константин стал Императором Константином Одиннадцатым. Через два дня (девятнадцатого марта) он приказал разыскать столпника, который предсказал точную дату его восшествия на престол. Фотия нашли и привезли во дворец.
Что ты хочешь получить за свое предсказание? Золото, чин, славу? спросил Император Фотия.
Басилевс, отвечал Фотий, в твоем дворце есть библиотека, позволь мне стать одним из ее Хранителей.
Хорошо, сказал Император.
Так Фотий появился во дворце. Но до тысячи четыреста сорок третьего года (вернее, до две тысячи пятьдесят восьмого года) у него было другое имя, его звали Сергей, Сергей Шмит. Фотий был тот самый Сергей Шмит, который «застрял» в чужом времени. Шел одна тысяча четыреста пятидесятый год.
***
В начале лета тысяча четыреста сорок третьего года Сергей появился в Константинополе. Он не был сталкером, он был ученым. «Школу сталкеров» открыли через два года после его исчезновения. Он не знал греческого языка. Но ему повезло, почти сразу после телепортации он нашел старые лохмотья и надел их на себя. Сергей притворился нищим глухонемым, и в этом «образе» весь день бродил по Константинополю, восхищаясь красотой древнего города. Его поразил собор Святой Софии, он хотел войти внутрь, но служитель собора не пустил его, лохмотья, в которые он облачился, были ужасны. Он увидел величественный Большой Императорский дворец, мощные стены и фортификационные сооружения. Он бродил по кривым улочкам, где жили бедняки, и по широким улицам с двухэтажными и даже более высокими домами, отделанными мрамором, где жили богатые и состоятельные граждане. Он внимательно рассматривал людей, у многих на лицах отражалась полная беспечность, они не знали, что через десять лет, а именно двадцать седьмого мая тысяча четыреста пятьдесят третьего года Константинополь падет, и многие из них будут убиты. Наступил вечер, через крепостные ворота Сергей вышел из города и направился к бухте Золотой рог. Он подошел к берегу, сел на песок и стал смотреть на противоположный берег, там стоял город генуэзцев Галата. Очень хотелось есть, он ничего не ел целый день.
«Вернусь домой и в «Асторию», в ресторан, буду есть черную икру и пить французский коньяк», подумал Сергей. Он лег на спину и стал смотреть на звезды, он был счастлив. Гуляя весь день по Константинополю, он очень устал и почти сразу задремал. Взошло солнце, Сергей мирно спал на берегу бухты Золотой рог. Его разбудили крики чаек. Наступило утро, а он так и не вернулся в Петербург. Он быстро поднялся, его охватило беспокойство. Было очевидно, что что-то пошло не так, но он отогнал от себя грустные мысли и пошел обратно в город.
Я ученый, мне есть чем заняться, убеждая самого себя, проговорил Сергей.
Весь день он бродил по Константинополю, изучал город, архитектуру, людей. Вечером он вернулся на то же место. Страшно хотелось есть, но и в эту ночь он не вернулся в Петербург. Прошла неделя, и Сергей понял, что он никогда не вернется назад, его предали.
Он стал нищим, у церквей и храмов просил милостыню, как десятки других попрошаек, питался объедками. Каждый день измученный, голодный, уставший, он приходил на берег бухты Золотой рог и ждал чуда. Сергей сильно исхудал и озлобился, но понимал, что в положении, в котором он оказался, виноват сам. В первый день он восхищался Константинополем, теперь город пугал его, он боялся его и людей, живущих в нем. Шмитом овладело полное отчаянье. Сергей с трудом пережил зиму, когда температура не поднималась выше семи градусов, а он был почти без одежды. Постепенно он стал немного понимать греческий язык и чуть-чуть разговаривать на нем. Однажды, бродя по городу, Шмит увидел человека, который стоял на двухметровой мраморной колонне и молился. Сергей еще плохо знал греческий и не мог спросить, кто это. Он часто проходил мимо колонны, а человек все стоял и молился.
Наступило лето тысяча четыреста сорок четвертого года. Сергей опять оказался рядом с колонной, на которой стоял человек. Шмит уже неплохо изъяснялся по-гречески.
Кто этот человек, спросил Сергей случайного прохожего.
Столпник, преподобный Лука, он молится за всех нас, ответил прохожий.
Чтобы не сойти с ума, Сергей решил найти спасение в вере и стать столпником. Он пришел к вратам монастыря Богородицы Одигитрии, рассказал монахам о своем желании, его приняли. Недавно умер столпник, преподобный Феофан, но занять его место желающих не находилось. Целый год Сергей жил в монастыре, готовясь к своему «подвигу». За это время он в совершенстве освоил язык, научился читать и писать, выучил наизусть почти сорок молитв. И в день рождества Богородицы двадцать первого сентября тысяча четыреста сорок шестого года начал свое служение.
Через пять дней после разговора с Императором в комнату, где жил Фотий, вошел помощник Константина Одиннадцатого Василий.
Император приказал передать тебе это, сказал Василий, вручил ему свиток и удалился.
Фотий сразу развернул свиток и прочитал: «Я, Император Константин Одиннадцатый, повелеваю: Управителю Константинопольского Университета разрешить Фотию, Хранителю Императорской библиотеки, отобрать среди студентов наиболее талантливых юношей и передать их в полное его распоряжение. Император Константин Одиннадцатый».