Всё-таки пришел, тут была долгая борьба чувств и долга.
Сказал он это значительно, но я не поняла, где были чувства, а где долг? Прийти к нам на свадьбу требовал долг или это по велению чувств?
Мельбард долго говорил о невозможности измены между нами, что казалось мне несколько преждевременным, потом он перебрал, приставал ко всем женщинам подряд, лапался, и Ирка дала ему по морде, и даже мама отбивалась. Затем он уснул, положив голову в остатки бажи, подливки из орехов, чеснока и кинзы, предварительно выхлебав ее ложкой, и Ирина, увидев это, готова была его убить, так ей было жалко любимую подливку.
В общем, все, кроме свекрови, сидевшей за столом грустной, с трагическим лицом, а потом вообще ушедшей на кухню, забыли неприятный утренний эпизод с колбасой.
Алешка всё время пытался починить магнитофон, поворачиваясь при этом задом к столу, и отвлекался от этого дела только тогда, когда кричали горько, но магнитофон пару раз издал какие-то хриплые душераздирающие звуки и потом совсем затих.
Часам к девяти, когда народ уже начал расходиться, вдруг открылась дверь, и появился мой папочка с сестрой Светкой. Все всполошились, стали его приветствовать, снова тащить тарелки с едой на стол. Оказывается, он получил телеграмму о моей свадьбе, но потерял ее, а в ней был указан Алешкин адрес, и папа поехал на Москворецкую, думая, что свадьба там.
Бабушка моя была дома и, когда неожиданно вошел бывший зять, от изумления и испуга выронила тарелку, которую держала в руках.
Я думала, что всё, уж до самой смерти его не увижу, и, на тебе, привел бог свидеться, открывается дверь, и Карл Арамович собственной персоной, в таких словах повествовала бабушка мне об этой встрече. Тарелка с грохотом разбилась, салютуя неожиданному свиданию.
Поскольку папа забыл и Воскресенский адрес, то нашел нас случайно, расспрашивая прямо на станции, где живут такие-то и такие-то. Его приняли за цыгана и направили в нашу квартиру, так как соседи наши были цыгане.
Разузнав у бабушки, где и что, папа со Светланой помчались в Подлипки, три часа езды, можно себе представить, как они устали, в особенности Светка.
Отец сел за стол, поел, выпили раз, потом еще, потом он вдруг оглядел трех молодых парней, которые с ним пили, все в белых рубашках и черных брюках, у всех ворот расстегнут, рукава засучены жарко, и папа вдруг спрашивает:
Ну, ладно, всё хорошо, а который зять?
Я, я зять, радостно закричал Алешка, подливая тестю.
Алешка снял комнату в Болшево, в частном доме. Мы зашли туда после загса посмотреть, на жилье, мама посидела, пощупала пружины старого дивана, и сказала:
Ну, ладно, поживете до сентября, а там видно будет.
Хозяин, плюгавенький мужичонка с бесцветными бегающими глазками, мне не понравился, а хозяйки не было. Я тоже пощупала диван, и мы ушли.
После свадьбы, после встречи и разговоров с папой, часов в десять мы взяли чемодан и поехали на снятую квартиру обратно в Болшево.
И тут тоже разразился скандал. Мы пришли и обнаружили, что хозяева забрали наши вещи из комнаты и перенесли их куда-то в сарай.
Там у нас живут дачники, сказали они, а тут место для постоянных жильцов, а раз вы не постоянные, а только на месяц, до сентября, то живите в сарае. Их бесцеремонность: вот что возмутило меня, а они не желали отвечать на вопрос, почему они не подождали утра, а сами зашли в нашу комнату и без спроса взяли наши вещи, а я всё твердила:
Вы же знали, что мы придем со свадьбы, и так поступили. Нам негде даже лечь. А в вашу вонючую конуру мы не пойдем, разговор не о ней шел.
Вы нас обманули, утверждала хозяйка, сняли на месяц, а говорили, что постоянно.
Мы и сняли постоянно, но теперь я здесь ни за что не останусь. Вы сейчас взяли наши вещи и потом тоже будете заходить и в белье копаться.
Я вспомнила Барабадзе какие были милые скромные люди, Тебро заходя к нам, вела себя как в гостях, стучала и разувалась, хотя ее просили проходить так.
Кстати, они поздравили нас телеграммой, подписав «Тебро и Сандро Барабадзе», и Алексей был очень доволен, что его поздравляют такие экзотические люди из далекой Грузии, где он никогда не бывал, но где о нем знают.
Отдавайте наши десять рублей, и мы уйдем, решительно сказала я.
Задаток дается, если всё по честному, а вы нарушили, пищала хозяйка.
Эта выдра с мочалкой на голове не желала даже деньги вернуть!
А ну, отдавайте, пока я орать не начала, что вы ворюги, и не устроила скандал!
Я уже тряслась от злости. Они меня испугались, поняли, что вправду начну орать и переполошу всех ночью, и, несмотря на то, что Алешка шептал мне, может, останемся на одну-то ночь, я не уступила ни им, ни мужу, схватила вынесенную десятку, Алешка взял раскладушку, чемодан, и мы ушли, я пожалела, что позволила мужу искать квартиру, и еще я поняла, что у алчных и склочных людей никогда не надо снимать, они видны сразу, и лучше с ними не связываться.
Сонный Алешка стоял в тамбуре электрички, и клевал носом, и мне было его жалко, уж очень у нас замечательная получалась первая брачная ночь.
Мы вернулись в общежитие, все уже как-то устроились, а в той комнате, где был накрыт стол, в углу на подстилке, которую постелили ему то ли мама, то ли свекровь, спал Мельбард, пьяный в стельку, кровать же была свободна.
На эту кровать хотели было положить Светланку, но отец мой посмотрел на лежащего в углу руководителя группы и спросил, как передала мне мама: Это что?
Объяснения его не успокоили, и Светке нашли место где-то поуютнее, а никелированная кровать с панцирной сеткой досталась нам.
Мы постелили на кровати и на раскладушке и залегли наконец-то спать. События дня не остудили и не утомили моего молодого мужа, и утром я сказала, смеясь:
Твой Мельбард теперь нам как родственник, присутствовал, можно сказать.
Только к 12 часам позавтракали, и Алешка с Володькой, таинственный Мельбард, в конце концов, проспавшись, оказался простым Вовкой, уехали в Москву. Перед этим Володьке рассказали, как он себя вел. Он сразу среагировал:
А почему мне никто по морде не дал?
Володя за завтраком узнал, что мы остались без крыши над головой, и предложил пожить у него в комнатке в коммунальной квартире. Его вторая жена была на последних месяцах беременности, и ей было тяжело справляться одной. Они решили переехать к ее матери, а комнату Володька дал нам на август месяц. Комната его была в районе Малой Грузинской, с двумя соседями. Одна была дворничиха с дочкой-горбуньей немного постарше меня, а другая семья, женщина с двумя детьми, выгнавшая пьющего мужа, была на даче, и нам предстояло жить с этими двумя.
А соседи не будут возражать? беспокоилась я.
Пусть только пикнут! сказал Володька.
Смело живите там месяц, а потом всё, дольше я свою тещу не выдержу.
Ну, надо же, возмутилась моя мама, тещу он не выдержит. Это теща его больше месяца не выдержит, и то только очень хорошая теща.
Вечером того же дня мы перебрались к Мельбарду, а днем Светлана, ставшая в свои шестнадцать лет красивой девушкой, светловолосой, зеленоглазой, совершенно не похожей на нашего папу, только смуглость кожи и очень слегка очертания носа выдавали в ней армянку, и то только тогда, когда знаешь, чего ищешь, а так она была красивой русской девушкой на первый взгляд, так вот Светлана за обедом подробно рассказала, как они с папочкой добирались до нас.
Оказывается, отец, не успев сойти с поезда, тут же встретил своего давнишнего приятеля, с которым несколько лет не виделся. А вот был ли этот приятель с Кавказа или с Севера, из Мурманска, где долго служил отец, не помню. А что делают в России два приятеля, встретившись неожиданно на вокзале? Они зашли в ближайший ресторан отметить встречу (а папочка, вообще-то, едет на свадьбу дочери) и засели там часа так на три, и только после этого Светка с папой поехали на Москворецкую, а куда делся приятель, неизвестно. Так вот, когда они сидели в ресторане, мой смуглый черноглазый папочка с почти седыми волосами, явно лицо кавказской национальности, как сейчас говорят, Светка, русская девушка 16 лет, к ней подошли и тихо так со спины бросили:
Ты что, на погоны позарилась?
Рассказывая мне это, Светка обиженно таращила свои и без того огромные глаза:
Представляешь, что они обо мне подумали? Хорошо, отец не слышал, а то бы в драку полез, и мы бы точно на свадьбу не попали, а сидели бы в кутузке.
Отец сказал только:
Да надо было бы им морду набить, зря ты промолчала.
Вечером того же дня папа со Светкой уехали. На прощание отец, оглядевшись по сторонам и ясно представив себе нашу жизнь, текущую и предстоящую, сказал Алексею:
Зоя замужем, но я всё равно пока буду ей помогать, до окончания института, я хочу, чтобы она доучилась, и сдержал свое слово, по-прежнему присылал мне деньги.
Свекровь поехала погостить на Москворецкую, потом, через три дня она уезжала к племяннику Женьке Гришко на Аральское море.
А к нам на другой день заявился приятель Алешки Витя, Алексей всех приглашал приехать допивать водку, но никто не пришел, кроме Вити, который жил недалеко. Витя оказался завзятым театралом, знал много сплетен про богему и нашел в нас благодарных слушателей. Мы сидели уютно устроившись в маленькой комнатке Мельбарда за журнальным столиком, Витя и я на диване, Алешка напротив на стуле, пили водку, вернее, парни пили, доедали остатки со свадебного стола, было весело и уютно, и вдруг Витька, увлекшись разговором, хлопнул меня ладонью по голой коленке. Была жара, на мне из одежды были только трусики и короткий полосатый халатик из узбекского шелка, халатик немного задрался, и вот по моей прилично, вернее, неприлично голой ноге и ударил ладонью гость. Он говорил, обращаясь в основном к Алешке, сидевшему напротив, и увлекшись, и размахивая руками, взял да и хлопнул, ну просто, как собеседника любят хлопать по колену или толкать локтем захваченные разговором люди, но я, дикая женщина, мгновенно и совершенно инстинктивно вся напряглась, а у Алешки, я никогда, ни до ни после такого не видела, у Алешки брови встали дыбом, взлохматился в секунду большущий куст над очками, и повисла пауза, Витька руку отдернул как от тока, затем разговор продолжился, но как-то неактивно, с явными перебоями, и наш смущенный посетитель вскоре попрощался и ушел. Не успела за ним захлопнуться дверь, как Алексей бросился на диван лицом вниз. Плечи его тряслись.
Ну, бедный Витя, хохотал он, снимая очки и вытирая слезы, наверное, думает, чтобы он да еще когда-нибудь связался с молодоженами.
А ты-то хорош, вторила ему я, всё клянешься, что не ревнив, а у самого аж брови дыбом встали, всего-то жену по коленке погладили. Ты хоть заметил сам?
Да, чувствовал какое-то шевеление волосков над глазами.
Алексею дали три выходных дня на свадьбу, а потом он вышел на работу. Алексей вставал в 6 утра, чтобы успеть к 8.20 в ЦНИИМАШ, завтракал тем, что я приготовила с вечера, и уходил, а возвращался в 6 вечера. Был очень жаркий август, комнатка окнами на юг нагревалась, и я сидела, изнывая от жары, ждала мужа. Он приезжал совершенно фантастично голодный и лопал за маленьким столиком, в неудобной позе, нагнувшись, лопал чуть ли не в течение часа. Аппетит мужа просто потрясал меня.
Я как-то пожаловалась на это Динке.
Не говори, вздохнула она, Женька вчера пришел с работы, съел первое, жаркое с мясом полную тарелку и потом еще кашу гречневую с молоком. Я ему и говорю:
Мне, конечно не жалко, но тебе не поплохеет?
И он, представляешь, обиделся:
Вот, теперь ты мне испортила аппетит, и я не могу эту кашу доесть.
Мы засмеялись, молодые женщины, потрясенные непомерным аппетитом своих мужей.
Григорьевых не было в Москве в день нашей свадьбы, они пришли позже, неожиданно, и я накрывала на стол, выложив всё, что нашла.
Оглядев жалкие закуски на столе, я спросила, колеблясь:
Еще фарш есть, котлеты сделать не успела. Может быть, просто пожарить фарш?
Конечно, жарь скорее, что ты стоишь, тащи всё съестное, заторопил меня Женька, и я поваляла фарш по сковородке, и он хорошо пошел под «Ркацители», бутылку принесли с собой гости.
В Володиной комнате, а теперь на месяц нашей, вдоль всей левой стенки стояли стеллажи с книгами, много технической литературы, а на самом верху я нашла затрепанный томик Ницше «Так говорил Заратустра» и стала его читать, никакого другого чтива на медовый месяц мне не нашлось. Соседки, были нам не рады, но активно не протестовали.
Отдыхают от Володьки, сказал Алешка.
Всё же они гоняли меня, когда во время своего дежурства по кухне, я не вымыла поддон на плите, вернее маленькое пятнышко от воды. Старшая соседка его вынула и демонстративно оставила прислоненным к стенке. Горбунья на вид была такая страшная, злодейка-колдунья из детских сказок, такая вокруг нее была заряженная атмосфера агрессивности, что я ходила на кухню с ножом, на случай, если она на меня кинется и придется отбиваться. Так и помню, иду по стеночке длинного коридора и сжимаю столовый нож в правой, прижатой к стенке руке, думаю, если вдруг прыгнет на меня и станет бить, то я по рукам ей ножом, чтобы меня не трогала.
Дворничиха имела любовника, он иногда заходил к ней, и они там выпивали и смеялись, коротали вечера.
К старой-то ходит, а молодой-то обидно, вот она и злющая, хихикал Алешка, предварительно плотно прикрыв дверь на всякий случай.
Приехала на два дня с дачи другая соседка, Надя, повариха из ресторана, и те двое при ней как-то притихли. Еще до ее приезда пришел как-то красивый маленький мужик, ее бывший муж, был слегка поддатый, долго плакал на кухне, говорил мне:
Я тут жил, здесь моя семья и дети мои, а она меня выгнала. Заходил к ней и ее теперешний любовник, толстый веселый балагур, у которого, почему-то, не было ключей от входной двери, только от комнаты, и я так и познакомилась с ним, каждый раз открывая ему дверь.
Я пожаловалась на дворничиху понравившейся мне соседке:
Да, ладно, если будешь жить, я научу тебя, как с ними обращаться, главное, не пасуй, сказала та мне.
Но не научила, снова уехала на дачу где-то в Малаховке. Мельбард тогда увлекался теорией, что всё на свете происходит на сексуальной почве и что, когда Надя пошла работать в ресторан, то располнела, ее сексуальные потребности возросли, мужик не стал ее удовлетворять, и она нашла себе нового.
Я выслушала от Алешки эту гипотетическую Володькину теорию интимной жизни соседки, подумала и сказала:
А, не думает ли Володька, что и не ее возросли, а его упали? Он ведь запойный пьяница, ни на что не годный, а был, наверное, хорошим парнем, когда она выходила за него замуж.
Результат один, но причины разные.
Мы жили в центре города, кругом были магазины, а в них продукты, но денег было совсем мало, я покупала кусок грудинки и варила суп, или сто грамм фарша и делала котлеты.
Муж приходил с работы и целый час, как я уже сказала, ел, иногда мы ужинали вместе из одной тарелки, и он говорил, когда я наклонялась над тарелкой слишком близко:
Убери куделю.
Пока он ел, он не обращал никого внимания на меня, сытый же сразу веселел и лез с нежностями. Я обижалась:
Ты пришел, хоть бы поцеловал жену в медовый месяц. Нет скорей, неси тебе поесть, а уж потом любовь. Такие вот твои чувства.
Однако каждый раз, когда Алешка просыпался, его сначала сонный рассеянный взгляд становился удивленно-радостным, когда он останавливался на мне, как будто он не ожидал меня увидеть, и теперь счастлив, что вот я рядом. Живой зеленой радостью светились глаза мужа, освещенные солнечным светом раннего летнего утра. И потом, позднее, всплывая в памяти, этот Алешкин взгляд напоминал мне, что муж любит меня, во всяком случае, в первый месяц нашей совместной жизни любил точно.
Но вернемся от высоких чувств к прозе жизни.
Выходя замуж, я боялась, что буду по неопытности делать что-то не так, муж будет раздражаться, что приведет к ссоре, но Лешу только забавляли мои промахи, отсутствие у меня хозяйственной жилки, он изначально подозревал это, но ссориться мы всё равно ссорились.