Потом ужинали. Сидели за одним столом, ели отварной картофель, салат и запечённый куриный рулет, передавали друг другу соль, разговаривали. Если задуматься странная ситуация. Она беременная от другого. Он якобы строит отношения с другой. У них же почти совместный быт и ужины.
Декретные получу, поделилась мыслями Женя, Богдан поднял взгляд от тарелки. Как думаешь, что лучше купить посудомоечную машину или швейную?
Швейная у тебя есть.
Она на ладан дышит, операций не хватает, махнула рукой Крош. А с посудомойкой удобно. Удобно же? она уставилась на Богдана.
Удобно, наверное. Никогда не задумывался.
У тебя нет посудомойки? Крош с подозрением посмотрела на собеседника. Сказано было таким тоном, словно он только что заявил, что у слона нет хобота, а Земля квадратная.
В Москве есть, а дома нет, он мимоходом отметил, что его дом уже не Москва. Крош, ты не поверишь, я живу с братом и его девушкой в одном доме.
Большой дом, наверное.
Средняя двушка, по российским меркам. Твоя квартира больше, он подмигнул открывшей рот Жене.
Я думала ты
Олигарх?
Ну не олигарх
Просто мне этого не нужно. Просторный дом, квартира. Когда есть семья, дети актуально, мне хватает одной комнаты, чтобы переночевать. Иногда сплю в машине или на конюшне.
С лошадьми?!
Нет, конечно. В рабочем кабинете административного корпуса, там и душ есть.
Понятно.
Так что с машиной-то? перевёл разговор Богдан.
Обсуждать свою жизнь желания не испытывал. Богдану действительно хватало дома, купленного сразу по приезду в Хакасию. Тогда он был уверен, что жильё временное, отстроится, перевезёт Яну с Аришкой, халупу оставит Егору. Коневодческий бизнес не мега-прибыльное дело, трудоёмкое, требующее огромных вложений, на отдельный дом у родственника не было денег. Всё изменилось в один миг, у Богдана были силы на физическое существование, а планов на жизнь не осталось. Жил и жил, катился, как сухоцвет перекати-поле.
Не знаю, надо подумать, что нужнее.
Богдан убирал со стола, Женя мыла посуду, хмурясь своим мыслям, а потом упала на диван, упираясь в угол, подложила под поясницу подушку и вытянула ноги. Богдан автоматически закинул их себе на колени и начал массировать. Крош мучили отёки, он не знал, насколько это опасно, но ноги к концу дня выглядели надутыми. Женя хваталась то за поясницу, то потирала икры, борясь с собственным животом, а то тяжело вздыхала. Когда он впервые взял маленькие ступни в руки, она завизжала от неожиданности, пришлось успокаивать.
Крош, перестань дёргаться, цыкнул он. Я же не домогаюсь, просто сил нет смотреть на тебя. От массажа тебе станет легче.
Это как-то по-дурацки.
По-дурацки отказываться от помощи, он несильно дёрнул за ногу.
Хотелось добавить, что по-дурацки рожать без мужа, без поддержки родных и близких, но промолчал. Женя не похожа на легкомысленную дурочку, рассуждающую о зайках и лужайках, значит, есть причина сегодняшнего положения, и серьёзная причина.
С тех пор массаж стал обязательным вечерним ритуалом.
Богдан подспудно думал о том, что ему уезжать в январе, перенести свои дела в угоду отцовским он не мог, а Крош останется одна. Хорошо, если к тому времени родит, а если нет? Хотя и в этом ничего хорошего. Первые месяцы жизни младенца форменный ад для женщины. Когда родилась Аришка, он два месяца провёл в Москве, у Яны была помощница по хозяйству, и всё равно, некогда цветущая красавица стала похожа на агрессивное привидение. Как возможно справиться с подобными нагрузками в одиночку, Богдан не представлял. Материнский инстинкт, «в детях счастье» это всё прекрасно, но человеку необходимо спать, есть, полноценно отдыхать, тем более молодой матери.
Крош, ты не думала о том, чтобы раскурить трубку мира с родителями?
Я с ними не ссорилась, Женя подобралась, опираясь на подушку.
Вы не общаетесь. Может, стоит съездить к ним, поговорить?
Не знаю
Жень, как ты будешь одна справляться? Какие бы ни были родители, лучше с помощью, чем без.
Они наверняка этого и ждут, буркнула Женя.
Чего «этого»?
Что я не справлюсь, попрошу помощи, поваляются на Ивашкиных костях.
Всё так плохо?
Ну Женя вздохнула.
Ещё кто-то у тебя есть? он имел в виду отца ребёнка, вслух произносить не стал.
Старший брат родной, не поняла собеседница. Он точно не поможет, злится из-за этой квартиры. Бабушка одна на двоих, а квартиру я единолично захапала, получается. Мы почти не общались с ней, когда росли. С мамой у неё всегда плохие отношения были, на папу вечно ворчала, невестка не устраивала, мы с братом лицами не вышли, тупицы пустоголовые.
О, как! не сдержался Богдан.
Когда заболела, позвонила, мол, оставлю квартиру за уход. Мама отказалась даже за квартиру в Москве. Представляешь, как её свекровь за жизнь достала?
Представляю.
А я согласилась, переехала, ухаживала, лечила, терпела. Она вредная была жуть! Ежедневно истерики устраивала, орала, будто её режут, драться пыталась при замене памперса. За два года папа приезжал два раза, функциональную кровать собрать и на Пасху, больше никого не было. Ни мамы, ни брата. Бабушка умерла, они сразу побежали оформлять наследство, не знали, что мы договор ренты оформили. Мама смирилась, а брат в суд подавал, считает, я его ограбила. Приезжать и помогать надо было! твёрдо заявила Крош. Получается, капризы терпеть, купать, убирать Жене, а квартира Славе? Не пойдёт!
Молодец! похвалил Богдан Крош. У каждого своя правда, у Жени такая: кто два года за лежачей больной ухаживал, тому и квартира.
Глава 14
Утром отправились в Подмосковье, к родителям Крош. Что она надумала за ночь, Богдан уточнять не стал. Увидел собирающуюся, как на парад, напряжённую Женю и предложил отвезти на машине. Дел, конечно, невпроворот, однако, один день могут подождать. Придётся постоять в пробках, наверняка Крош устанет, только всё равно в комфортабельном салоне авто лучше, чем в электричке, хотя последняя пробки не собирает.
Обычная панельная пятиэтажка встретила типовой детской площадкой, кучкующимися собачниками с одной стороны двора и лавочкой с неизменным атрибутом вездесущими бабками, с другой.
Подожду, сказал Богдан. Освободишься, позвони.
Я недолго, промяукала Женя и выбралась из машины.
Богдан смотрел вслед сжавшейся крошечной фигурке в дутой куртке, переваливающейся по-утиному, еле переставляющей ноги. Ей явно было некомфортно, а то и страшно. Да что же такое?! Не должны дети бояться собственных родителей. Недоразумения, недопонимания, конфликты неизбежны, но родитель остаётся родителем, а ребёнок ребёнком. Как бы порой Богдан ни злился на мать, было за что, как бы ни бесился от поведения отца любить он их не переставал, и был уверен в их безусловной любви. Он взрослый, состоявшийся мужик нуждается в подспудной родительской поддержке, а тут девчонка
Двадцать семь лет, естественно, не ребёнок, однако Женя настолько крошечная, что Богдан не мог её воспринимать иначе как «девчонку». Положение добавляло беззащитности, беспомощности. Он не умилялся, беременность никогда не была фетишем Усманова, дети не вызывали трепета. исключением стали Аришка и беременная Яна. При этом что-то глубинное «синдром рыцаря» включалось в Богдане, когда он смотрел на Крош. Её хотелось защитить, помочь, уберечь.
Жень, крикнул он, хлопая дверью машины. Я с тобой пойду, в несколько шагов он догнал идущую, на автомате поправил ей шапку и подставил локоть, чтобы зацепилась.
Правда? с неприкрытой надеждой пискнула Женя.
Уже иду, деловито ответил, подстраиваясь под микро-шаги женщины.
Крош оказалась похожа на мать, представившуюся Галиной Александровной. Невысокая, для своих лет хорошо сохранившаяся, с пышным, рыжим каре. Виктор Семёнович отец значительно выше жены, с военной выправкой и цепким взглядом силовика. Слава, не похожий ни на отца, ни на мать, и его супруга Вероника, скользнувшая по Богдану заинтересованным взглядом.
На лицах всего семейства читался неприкрытый триумф. Женя жалась ближе к Богдану, он, поддерживая, обнял её за плечи и подтолкнул к столу с расставленным чайным сервизом и тортом в центре.
Ничего не значащая беседа, ведущая в никуда. В то, что топор войны зарыт, не поверил и Богдан. Семейство держало лицо перед посторонним человеком, откровенно испепеляя непутёвую дочь взглядом.
Простите, Богдан, Галина Александровна елейно улыбнулась, впившись взглядом в гостя. Вы местный?
Как сказать, спокойно ответил Богдан. Родился и рос в Москве, живу в Хакасии.
Что ж вы там забыли? явно ища подвох, уточнил Виктор Семёнович.
Коневодческое хозяйство, усмехнулся Богдан, отвечая на прямой взгляд прямым. Выращиваем рысаков, производим кумыс.
А в Москве, что же?
Небольшой ресторанный бизнес, размыто ответил, чувствуя желание помыться от липкого взгляда Вероники. Танюша казалась элитной эскортницей рядом с этой мадемуазель.
И чо, бабы лучше не нашёл, чем Женька? откинулся на спинку стула Славик.
Он просто мой квартирант! вспыхнула Крош.
Чего? Ох, ля, «ресторанный бизнес», «производство рысаков»! передразнил брат.
Ещё и сдаёт, фыркнула Вероника. Заполучила бабкину квартиру, теперь деньги гребёт!
Надо было приезжать и помогать, огрызнулась Женя.
Тебя не спросили, взвизгнула Вероника. Ты и рожаешь только для того, чтобы малого прописать в квартире!
Женя у тебя приёмная? без экивоков рубанул Богдан отцу семейства. Что за отношение?
На какое отношение она рассчитывала, когда всю семью надула? Кому рожает, мне? Я помогать отказываюсь, квартира матери все долги списала на сто лет вперёд.
Слушайте, она же ваша дочь, Богдан уставился в недоумении на Виктора Семёновича.
Усманов Павел Петрович тоже не ангел, но представить, чтобы он открыто оскорблял Вику или Маришку, Богдан не мог, даже с учётом влияния последней любви всей жизни.
Что бы ты сказал, если бы твоя дочь рожала от семейного? отчеканил Виктор Семёнович.
Моя дочь погибла в девятимесячном возрасте, прошипел Богдан. Я бы предпочёл, чтобы она родила в пятнадцать от племени туземцев, но была жива!
Богдан пискнула Крош.
Домой? он нагнулся над крошечной, бледной, трусящейся как в лихорадке Женей.
Д-да, заикаясь, проблеяла она.
Пойдём.
В машине Крош тряслась, борясь со слезами, пока Богдан смотрел в одну точку перед собой, собирая себя по кускам заново, заставляя лёгкие перекачивать воздух, а сердце кровь.
Прости, разревелась Женя, не выдержала. Кроха, ни в чём не виноватая перед ним, Яной, Аришкой, всхлипывала и размазывала ладошками слёзы по пухлым щекам с ямочками. Ты её любил, да? Яну?
Богдан понял, его предположения оправдались. Ёлка Ермолаева не удержала язык за зубами, поведала-таки холодящую кровь историю жизни Усманова Богдана. Как его трясло на похоронах, когда он смотрел на мёртвое, не похожее на себя лицо Яны и крохотный гроб
Спустя годы Богдан вздрагивал и хотел выйти в окно, когда вспоминал те дни.
Дочь любил, безумно, спокойно ответил, не позволяя собственным эмоциям пробиться сквозь броню внешнего спокойствия. Последнее, что сейчас нужно Крош это его, на разрыв аорты, боль. Яну знаешь, вдруг честно ответил Богдан, казалось, любил. Особенно после её гибели так казалось, но вспоминая, каким мудаком я был никого я не любил, кроме себя.
Ты не можешь быть мудаком.
Ты не знаешь меня, он заправил всклоченную, рыжеватую прядь за Женино ухо, отмечая про себя, что даже ухо у неё крошечное. Ухо! Предлагаю отобедать в ресторане, он назвал один из ресторанов их группы, располагающийся на въезде в столицу со стороны городишки, где они сейчас находились. А потом ориентироваться по ситуации. Хочешь, посудомоечную машину поедем покупать? Или швейную?
Я ещё не решила, что сильнее хочу.
За обедом и решишь, подмигнул Богдан и вырулил из типового двора.
Глава 15
В выходной день Богдан снова отказался от встречи с Лизой, чувствуя себя едва ли не пятиклассником, придумывающим предлог не идти на контрольную по алгебре. На том конце провода с трудом сдерживали раздражение, пытаясь придать голосу интонации понятливости. Богдан пообещал, на неделе они обязательно встретятся, добавил, что соскучился. В общем-то, не соврал. Трахать кого-то нужно, Лиза не самый худший вариант.
Первую половину дня провёл в офисе, выгребая авгиевы конюшни, вторую был дома, с Крош. Доставили посудомоечную машину, Богдан вызвался установить. Удивление Жени простой инициативой было настолько искренним, неподдельным, что он не выдержал, чмокнул её в хорошенький носик, отчего она ещё сильнее смутилась.
Ты можешь установить машинку? Сам?
Конечно.
Со всеми этими штуковинами? Женя покосилась на комплектующие.
Без штуковин, боюсь, работать не будет, мягко улыбнулся Богдан, Крош снова посмотрела на него, как на слона без хобота и ушей. Похоже, у тебя превратное мнение обо мне, добавил он. Когда жил в Москве, не заметил, что, находясь в родном городе, он говорит в прошедшем времени, я бы не стал собственноручно устанавливать посудомойку или делать генеральную уборку. В Хакасии всё делаю сам. Картофель сажал пару раз, что-то даже выросло. Забор, подсобные помещения, всё своими руками.
Просто
Это стереотипное мышление, Крош.
Наверное, Женя вздохнула и ещё раз обошла покупку.
Богдан усмехнулся, вспоминая муки, написанные на лице Крош, когда она делала выбор между швейной машиной и посудомоечной. После ресторана, где Женя изо всех сил старалась не округлять глаза, глядя в меню, они направились в специализированный магазин швейных машин и прочих прибамбасов для рукоделия.
Богдан думал, Женя останется там жить. Помимо цели визита, выставленной рядами на стеллажах, там было чудовищное количество ниток, игл, кнопок, застёжек, шкатулок, сумок, бисера, вязальных спиц, всевозможных приспособлений неясно для чего вообще. От такого разнообразия закружилась голова. Крош же сияла, как новогодняя ёлка, останавливалась возле каждого стенда, долго рассматривала, крутила, вздыхала, как ребёнок в Детском мире накануне Рождества.
Они долго и обстоятельно разговаривали с консультантом. Женя забрасывала того вопросами со скоростью пулемёта «Максим», иногда спорила, в итоге, после бесконечных двух часов, горько вздохнув, сказала, что ничего не выйдет. То, что устраивало, стоило невозможных для неё денег, а на что хватало не спасало. Правда, из магазина вышли нагруженные пакетами, Крош не удержалась, а Богдан заставил принять покупки в качестве подарка.
Считай подарком на день рождения.
У меня в июле, заранее не дарят, спорила Женя, всё ещё пытаясь всучить деньги Богдану.
На прошлый, значит, отмахнулся он, открывая дверь в автомобиль.
Посудомоечную машину выбрал Богдан, исходя из финансовых возможностей Жени, конечно. Второй подарок за день Крош могла не вынести, она порядком нервничала из-за первого.
Закончив с установкой, убедившись, что всё подключено как надо, Богдан доверил первый запуск Крош. Она торжественно нажала кнопку, завороженно прислушалась к звуку включения и засияла, сверкая ямочками на щеках.
Всегда мечтала, выдохнула Женя, проведя пальцем по белой поверхности. Даже в детстве.
Тебя так часто заставляли мыть посуду?
Не больше, чем остальных, отмахнулась Крош. Была у меня подружка, у них посудомойка стояла, таким чудом мне казалась, такой роскошью. Глупо, знаю. Телефон дороже этой штуки стоит, и вообще, лучшие друзья девушек это бриллианты, а я мечтала о посудомоечной машине.
За сбытие мечт! Богдан налил минералку в бокалы и произнёс тост.
Крош топталась на кухне. Кружила, похожая на пузатую золотую рыбку, поглядывала на обновку, переставляла в нужном ей порядке посуду, заглядывала в холодильник. Богдан растянулся на диване, устроив на коленях ноутбук, читая отчёт Егора. Думы же блуждали далеко от проблем Хакасии, как никогда.