Молчание было ему ответом. Математик застыл с пилкой в руках.
Вы хотите сказать, что каждый должен начать с себя? очнулся сообразительный Митрофанов.
А вы хотите начать с других? повернулся к нему и хитро подмигнул отец Тимофей. А если они не согласятся, то заставить, так ведь?
Митрофанов немного побледнел. Видимо, вспомнил текст марксистской прокламации, которую случайно оставил на столе Елагина. Николай тогда выхватил глазами фразу: "Не хотят заставим во что бы то ни стало"
Так что же делать, если я выполняю заповедь любви к ближнему, а ближний и не думает мне отвечать тем же? очнулся Выкрутасов, допрашивая священника словно грозный завуч.
Отец Тимофей снова картинно всплеснул руками:
Так молиться, молиться и за него, и за себя
Ваши молитвы хоть кому-нибудь помогают? насмешливо спросил Николай.
А вы попробуйте, молодой человек, попробуйте
А что, господа, можно и попробовать, зашагал к окну, поднимая ноги, словно журавль по болоту, долговязый Митрофанов, вот полюбуйтесь за окном дождь. Ливень, можно сказать. И конца ему не предвидится. Давайте помолимся, чтобы дождь перестал
Он повернулся к иконе Спасителя, размашисто перекрестился и шутливо поклонился, дотронувшись рукой до паркета. Отец Тимофей серьёзно повторил молитву.
Преподаватели устали слушать бесполезный спор и засобирались домой. Николай тоже посмотрел на красный угол, где висела старинная икона Христа, и вздохнул, потому что он как раз больше всех хотел, чтобы дождь закончился зонт благополучно лежал дома, оставленный впопыхах хозяином, а впереди ещё столько дел
Учительская постепенно опустела. Николай поглядывал на отца Тимофея, который искал плащ в тёмном шкафу.
Позвольте, я помогу, батюшка.
Ему было неловко за свой насмешливый вопрос. Он подал старичку плащ, и тут произошло что-то странное: священник посмотрел на него добрыми глазами и вдруг погладил его по щеке:
Ничего, ничего, заживёт пробормотал он тихонько. Потом взял шляпу и засеменил на выход. Николай не понял, что заживёт? У него ничего не болит
Все ушли, а Елагин ещё засовывал тетради в портфель. Потом приготовил материал для завтрашних уроков и, наконец, вышел на улицу.
К удивлению Николая, дождь закончился, и сквозь разорванные облака робко выглядывало солнце. "Чудо-чудное", пробормотал он, поражаясь удачной перемене погоды, словно шутливая молитва сработала
Москва ещё и потому была дорога Николаю, что здесь жила тётка по отцу Варвара Васильевна Плетнёва, единственный родной человек, который у него остался после смерти родителей. Время было совсем непозднее, и он задумал навестить её, а заодно поинтересоваться, нет ли у неё писем от деда Василия, а может, и ещё каких-нибудь сокровищ, лежащих под спудом
Давным-давно тётка вышла замуж за московского купца Плетнёва и переехала в дом на Остоженке. Николаю нравилась эта улица. Не парадная, но исторически знаменитая: с неё князь Дмитрий Пожарский начал гнать гетмана Хоткевича в 1612 году.
Жёлтый особняк в стиле ампир снаружи казался каменным, однако на самом деле это был деревянный дом с белыми колоннами на террасе. Здание скрывалось от шумной улицы за листвой старых разросшихся деревьев и выглядело уютным и тихим.
Варвара Васильевна сухонькая женщина невысокого роста с добрыми глазами чрезвычайно обрадовалась, увидев любимого племянника. Она отбросила непременное вязание и кинулась его обнимать.
Милый мальчик, как ты? участливо спросила она, заглядывая в его лицо снизу вверх.
Спасибо, тётя, уже нормально, целуя руку, спокойно ответил он.
А я сильно плакала, Коля, пожаловалась Варвара Васильевна, прикладывая к глазам платок и садясь обратно в уютное кресло. Так рано умер Костя! Я не ожидала Дорогой братец, мы так и не повидались с тобой, а теперь уж назад ничего не вернуть Царство небесное!
Она плакала и крестилась, молясь за брата. Потом немного успокоилась и начала вспоминать свою детскую жизнь в отчем доме, любовь старшего брата, замужество и снова загрустила, вспомнив о безвременной кончине супруга. Николай терпеливо слушал и поддакивал. Наконец, он смог вставить слово.
Тётя, у вас сохранились документы от отца? Ведь вы дольше жили с родителями в поместье бабушки Елизаветы.
Варвара Васильевна отняла платок от глаз и уставилась на него.
Что-то уцелело, Коля, но уж не помню, куда положила. Софья придёт из церкви, поможет тебе.
А что там было?
Письма какие-то, портреты, документы Давно не разбирала. Да и зачем мне? А ты что ищешь?
Хочу разобраться с родословной получше, уклончиво ответил Николай.
Ну, добро, подожди Софью. А пока пойдём, поедим.
Что это было обед или ужин, он не понял. Тётушка была хлебосольной, и за столом у неё часто сидели незнакомые люди, которые приходили, как подозревал Николай, не только подкормиться, но и попробовать сблизиться с ним возможным женихом. Вот и сейчас очередная дальняя родственница приехала к Варваре Васильевне со своей дочерью и была весьма довольна тем обстоятельством, что Николай Константинович оказался здесь же.
Николай даже не смотрел на барышню, которую посадили рядом, чувствуя нарастающее раздражение от её глупых речей.
Николай Константинович, а как вы относитесь к женскому вопросу? спросила молодая, полноватая девица, заглядывая ему в глаза и хлопая белёсыми ресницами.
Простите э-э-э Катерина Семёновна, я не отношусь к женскому вопросу просто потому, что я мужчина, сухо ответил он.
Он пытался разобраться в своём резко отрицательном отношении к женитьбе и понял, что не хочет повторять жизнь обывателя, который страдает от своего неудачного выбора и теперь не знает, куда деваться от семьи Николай замечал постепенную перемену в поведении женатых мужчин и с огорчением понимал, что все идут по одному и тому же пути: сначала очень счастливы, потом чуть устают от домашних радостей, потом начинают сплетничать и жаловаться, а затем и вовсе мечтают убежать из дома хоть на малый срок
К чему такая жизнь? Разве не лучше тогда сохранить свободу и заниматься наукой или ещё чем-то в своё удовольствие и не связывать себя никакими обязательствами, не раздражаться на жизнь и не вздыхать от собственной глупости?
Уже с первого взгляда на очередную потенциальную невесту, которую ему подобрала тётка, было видно, что все неприятности, связанные с женитьбой, написаны у неё на лице: капризы, недалёкий ум и сварливый характер.
Николай слушал соседку и досадовал на длительное отсутствие Софьи, тёткиной воспитанницы.
После эпидемии холеры тётя похоронила мужа и ребёнка, а Софья родителей, и оказалась в сиротском доме. Варвара Васильевна по совету священника взяла в дом девочку и ни разу об этом не пожалела. Софья выросла умной, доброй девушкой и стала утешением для её сердца.
В конце обеда она наконец пришла. Николай не видел её с весны, но в Сониной внешности ничего не изменилось: такие же гладко зачёсанные русые волосы, голубые внимательные глаза и серьёзное, спокойное лицо, на котором редко появлялась улыбка. Она тихо поздоровалась, потом увидела Николая и слегка покраснела.
Голубушка, ешь скорее, да помоги Коле разобрать старые бумаги. Ты помнишь, где они лежат?
Помню, тётя. Я не хочу есть, можем пойти сразу, Николай Константинович, тихо предложила девушка.
Как вам будет угодно, с радостью встал из-за стола Николай.
Они поднимались на второй этаж по скрипучим ступеням, которые словно протестовали против уверенных тяжёлых шагов молодого человека.
В кабинете покойного тёткиного супруга царил полумрак. Здесь же была библиотека, в которую явно кто-то часто заглядывал: одна книга лежала в раскрытом виде под зелёной лампой на маленьком столике. Как у отца, такая же лампа, машинально отметил Николай.
Это вы тут читаете? улыбаясь, спросил он.
Я. Тётя не любит кабинет, он ей кажется мрачным.
Софья подошла к массивному шкафу и открыла дверцы: внутри стояла круглая коричневая коробка из-под шляпки, которую она с трудом подняла и поставила на стол.
Николай не успел помочь. Он разглядывал девушку, невольно сравнивая с девицей, которая сидела с ним рядом за обедом. В той чувствовалась кровь с молоком: белые пухлые ручки, такие же белые, кокетливо оголённые плечи, румяные щёки. В Софье же, напротив, всё словно было сделано из хрупкого материала: и длинные худенькие пальцы, и тонкие запястья, и изящный прямой нос, и бледная кожа лица, на котором выделялись большие глаза При этом движения её были полны мягкости и в то же время уверенности
Девушка вопросительно посмотрела на него.
Вы будете сами разбирать бумаги или вам подсказать? Я знаю, где что лежит.
Николай очнулся.
Да, вы не помните, есть ли какие-нибудь письма или записки деда Василия? А может, что-то ещё более старое?
Софья достала связку пожелтевших писем, обёрнутых грубой бичевой.
Вот письма вашего деда А ещё я видела бумаги Вот они. Весьма мелкий почерк. Возможно, писала женщина, но имя неизвестно, только инициалы А.П.Т.
Николай схватил бумаги. Вот это удача! Это же её письма! Правда, почерк действительно бисерный, много зачёркиваний Как будто писавшая торопилась. Ну, ничего, разберёмся.
Спасибо, Софья Алексеевна, вы мне очень помогли!
Я рада, Николай Константинович, спокойно ответила девушка.
Они вместе убрали коробку на место и пошли в гостиную.
Варвара Васильевна, как гостеприимная хозяйка, предложила развлечение немногочисленным гостям послушать Софьину игру на новом рояле, который горделиво располагался посередине комнаты.
Гости с удовольствием уселись на мягких креслах и диванах и приготовились наслаждаться концертом. Сел и Николай. Он слушал и не слышал. Свёрток с письмами жёг ему руку Сможет ли он разобрать чужой почерк, и какие тайны откроются перед ним?
Терпеть неизвестность больше не было сил. Николай, едва дождавшись окончания произведения, встал, поцеловал у тётки руку и ушёл. Он не заметил грустного взгляда Софьи, которым она проводила его удаляющуюся фигуру.
Глава пятая
Москвичи уже вернулись из загородных домов, и город зажил повседневной суетливой жизнью. После деревенской тишины Николай понял, что отвык от шумных городских улиц: трамваи беспрерывно звенели на несознательных москвичей, что запрыгивали на ходу, городовые на перекрёстках противно свистели, чтобы усмирить прытких извозчиков, и автомобили не оставались в стороне, пугая прохожих резкими звуками клаксонов.
Однако уже через пять минут городской житель перестаёт замечать эту какофонию и погружается в ежедневные заботы и думы. Так было и с Елагиным. Он подозвал извозчика и озабоченно поглядел на часы, не обращая внимания на шум. Его больше беспокоило, как бы не застрять на перекрёстке.
Николай прибежал в гимназию и терпеливо из урока в урок начал повторять мальчишкам тот материал, который упорно учили в прошлом году, но благополучно забыли за лето. Гимназистов больше интересовали события здесь и сейчас, чем давно и не с ними. Работы в гимназии было так много, что пришлось отложить и расшифровку таинственных писем, тем более что это было нелёгкой задачей
Но чем бы Елагин ни занимался, больше всего его беспокоил зависший долг Татищеву, из-за которого ему грозила потеря поместья. Что же делать? Решение было найдено простое обратиться за помощью к другу.
После занятий Николай отправился по Пречистенскому бульвару пешком, дабы найти контору приятеля-юриста Михаила Рябушинского. Они подружились ещё в университете, потом иногда встречались, но нечасто у каждого были свои интересы. Помощь Михаила в суде против Татищева была бы очень кстати
Он шёл и внимательно читал вывески. На глаза попалась скромная табличка: Юридические услуги. М.Рябушинский. Николай толкнул тяжёлую дверь и зашёл внутрь. В конторе было тихо и прохладно. В просторном помещении с большими окнами за письменным столом сидел Михаил. Его русское лицо с чуть курносым носом напоминало о крестьянском происхождении рода Рябушинских.
Колокольчик звякнул, Михаил поднял голову и узнал Елагина.
Коля! Как я рад тебя видеть! он вышел из-за стола, пожал руку и слегка приобнял Николая. Прошу, присаживайся
Елагин тоже рад был встретить старого приятеля и вспомнить студенческие годы. Они немного поговорили о прошлом, и Миша, наконец, спросил:
Я так понимаю, Коля, у тебя что-то случилось? Ты по делу?
По делу, Миша, вздохнул Елагин.
Он подробно рассказал о смерти отца и о проблеме с родовым поместьем. Рябушинский внимательно выслушал, посочувствовал, посмотрел документы и пообещал разобраться со всей тщательностью. Загвоздка состояла в том, что адвокат Татищева проживал в Петербурге. Михаил предложил послать официальный запрос, но частенько столичные чиновники не торопились с ответом нужно ждать.
А ты свободен завтра вечером? перевёл разговор приятель.
Николай пожал плечами.
Пожалуй, свободен. А что ты хотел?
Тогда приезжай в манеж на Скаковой улице. Мы договорились с сестрой покататься на лошадях. Давай с нами!
С сестрой? Это с маленькой Машей?
Ты что, с маленькой! Она скоро выше меня вырастет. Ей семнадцать лет, отец уже на замужество намекает. Михаил подмигнул приятелю, да у современных девушек другое на уме, сестра учится на Московских высших женских курсах. Направление историко-философский факультет.
Да?.. Николай удивился, я и не ожидал, что столько времени пролетело с нашей последней встречи. А за приглашение спасибо приеду с удовольствием.
Отлично, жду тебя завтра к семи. Михаил снова уселся за стол, работы было много.
Николай слышал о конюшне на Скаковой улице, но давно там не бывал. Недалеко от конюшни находился ипподром, поэтому неудивительно, что любитель лошадей, сын нефтяного бакинского магната Левон Манташев строил целый комплекс, чтобы выводить чистокровных скакунов, а потом ставить на них баснословные суммы. Азарт не всегда приносил убытки этому баловню судьбы. Недавно Москва обсуждала знатный выигрыш в карты у Николая Рябушинского, дяди Михаила, знаменитую виллу Чёрный лебедь.
В назначенное время Елагин подъехал на извозчике к конюшням и остановился размах строительства поражал. Массивный парадный корпус с большими белыми колоннами уже закончили. Посередине зияла внушительная арка, которая словно засасывала в себя людей. Они казались на её фоне маленькими букашками. Повсюду сновали рабочие и служащие манежа. Жокеи выводили орловских рысаков на прогулку в ближайший Петровский парк, а с улицы беспрерывно подъезжали дорогие автомобили. Водители нетерпеливо гудели клаксонами на извозчиков и друг на друга.
Николай растерялся: где искать Рябушинских? Но тут его окликнул нежный девичий голос.
Николай Константинович, вы не меня ищете?
Он повернулся и застыл на месте. Кто это?
Верхом на каурой лошади медленно приближалась тоненькая наездница в тёмном костюме амазонки, из-под которого выглядывала ослепительно белая блуза. На голове девушки блистал мужской чёрный цилиндр, закреплённый тесьмой под маленьким подбородком, с полупрозрачной вуалью, которая не скрывала карие смешливые глаза. Светло-каштановые кудри прелестными колечками обрамляли нежное девичье, почти детское, лицо Марии Рябушинской с таким же чуть курносым носиком, как у брата.
Николай так залюбовался прекрасным видением, что застыл как истукан и не мог вымолвить ни слова. Сердце сначала замерло, а потом забилось часто-часто. Почему он раньше не зашёл к Мише?