Светлые волосы, собранные в строгий пучок на макушке, в сочетании с эффектными черными тенями и платьем-футляром, которое она носила без рубашки или бюстгальтера под ним. Она протягивала гостям поднос, но на своих шестидюймовых каблуках шла так медленно: должно быть, она не привыкла ни к каблукам, ни к работе официанткой.
Может, один из моделей-мужчин займет ее место, чтобы она дала ногам отдохнуть, предложила я.
Мы обе видели, как дрожат ее тонкие ноги.
Они не были такими же худыми, как у меня. Ее тело было результатом упорного труда, сконструированного стройными мышцами и загаром, который выглядел естественно, хоть я и знала по опыту, что это не так. Мои же ноги напоминали две желтоватые веточки, свидетельствовавшие скорее о бедности и недоедании.
За последние четыре года я потеряла свой даже изначально небольшой вес. Мои тазовые кости выпирали, и еда, которую я жаждала, но не могла себе позволить, дразнила меня. Моей миссией на сегодняшний вечер стало есть бесплатную еду. Я не сомневалась, что Шантилья станет мне в этом препятствовать.
Мы не платим обслуге за то, что она берет перерывы. Она яростно закачала головой. Подняла руки, чтобы потереть лицо, но замерла, как только ладони коснулись покрытых тушью ресниц. Никаких перерывов, повторила она, для этого у нас есть бесплатный «Ред Булл» и таблетки кофеина.
На секунду она забыла о своей ненависти ко мне и бросилась за бедной официанткой, а я смогла почувствовать облегчение. Шантилья разве что не вывесила объявление о своем презрении ко мне.
Мой первый рабочий день начался с ее речи о кумовстве как о восьмом смертном грехе, и с тех пор все становилось только хуже. Я не осмелилась упомянуть, что никогда не встречалась и не разговаривала с Делайлой, потому что считаться ее знакомой было определенно лучше, чем быть знакомой Рида или Нэша. Голова Шантильи наверняка взорвалась бы, если бы она узнала, что я знакома с братьями Прескотт.
Я вынула телефон и прочла сообщение от Бена. Мой спасательный круг. Единственная ниточка здравомыслия на этой неделе.
Дурга: Скажи мне не увольняться. Мне нужна эта работа, но мой босс почти хамит мне. Это сводит меня с ума.
Бенкинерсофобия: Ты, женщина, которая велела мне проглотить галлон «ТераФлю» и не быть тряпкой, когда я решил, что умираю от гребаного птичьего гриппа, хочешь все бросить? Есть для этого какое-то слово. Ирония? Нет О, стой. Лицемерие. Вот это слово.
Дурга: Ха. Ха. Ты такой забавный. Смейся. Я выгляжу жалко.
Одно сообщение, и мне стало лучше. Клянусь, если бы он мог продавать себя в бутылках, он стал бы так же богат, как Нэш.
Бенкинерсофобия: Ты не выглядишь жалко. Ты та, кто видит красоту в любой ситуации. Та, к кому я обращаюсь, когда стрессую и мне нужен кто-то для поднятия настроения. Кто-то настолько сильный, что я поражаюсь твоему существованию. Знаешь, кем ты не являешься? Ты. Не. Та. Кто. Сдается. Ты боец, но это нормально не чувствовать себя бойцом постоянно. Даже воины берут передышку.
Дурга: Я почти не хочу знакомиться с тобой. Ты слишком хорош, чтобы быть настоящим.
Бенкинерсофобия: Я не такой. Я полный придурок. Но только не для тебя.
Дурга: Что, Бен ни с кем больше не бывает так мил?
Бенкинерсофобия: С моей мамой.
Дурга: А. Маменькин сынок. Вот деталь, которая рушит фантазии о горячем мужчине.
Дурга: Спасибо.
Бенкинерсофобия: Если тебя это утешит, у меня дерьмовая ночь. Я провожу ее с кончеными придурками, любимое развлечение которых выяснять, чей капитал больше. И «как катить бочку, не получив в морду».
Дурга: Несчастье любит компанию. Наслаждайся страданием.
Бенкинерсофобия: Жопа.
Я спрятала телефон в карман с улыбкой на лице, которую Бену всегда удавалось вызвать. Теперь, когда Шантилья ушла, я развернулась в другом направлении, чуть не столкнувшись с лицом обложки «Форбс» «Тридцать до тридцати» за этот месяц.
Что я сказала Нэшу Прескотту несколько лет назад?
«Разве ты не должен быть в Нью-Йорке, открывать какое-то обреченное на провал предприятие?»
Что ж, то деловое предприятие превратилось в первый «Прескотт отель», который вскоре трансформировался во второй. Затем в третий. Потом в четвертый. Пока «Прескотт отель» не закрепился как один из самых известных и престижных гостиничных брендов во всем мире. Мощная сеть отелей, способная затмить такие имена, как «Хилтон» и «Кенсингтон».
Мальчик, который одалживал костюмы моего отца и проводил ночи, влезая в драки, стал королем «Монополии», забирая собственность, не дожидаясь своего хода. Мне хотелось ненавидеть его за это. Но я не могла. Не после того, что случилось с Хэнком.
Рука погладила ткань моего платья, а затем последовал комплимент, призванный задеть мое самолюбие. Я вежливо улыбнулась девушке, сказав, что ее наряд от Каролины Эррера восхитителен, хоть я и видела его сегодня на двух других женщинах, и, стащив у официанта бутерброд со швейцарским сыром, ловко увернулась от ее попытки втянуть меня в пустую беседу.
Когда я, наконец, добралась обратно до столика, незнакомец в изумрудной маске исчез. Я дала себе две с половиной секунды, чтобы предаться фантазиям о том, как украду всю еду из бального зала и пронесу ее на шестнадцатый этаж. Все мои пожитки лежали там в шкафу.
Ящик с простыми футболками «Уинтроп Текстиль».
Мой принтер для ткани.
Картонная коробка с безделушками и джинсами. Дорогие туристические ловушки типа бухты Хейлинг были мечтой инвесторов в недвижимость. Избыток маленьких помещений, втиснутых в небоскребы, а затем оцененных в пять раз выше своей реальной стоимости. Чтобы не выбирать между едой и кровом, я спала в шкафу.
Это казалось мошенничеством, но мошенничеством казалось и то, что я устроилась работать у Нэша так, что он не знал об этом.
«Нищие не выбирают, Эмери».
Протиснувшись сквозь небольшую брешь в толпе, я столкнулась лицом к лицу с одним из старых друзей папы. Он стоял в углу, его седые волосы блестели, он разговаривал с еще более пожилой парой.
Вы думали об инвестициях через новую компанию? Фондовый рынок постоянно меняется, но в «Мерсер и Мерсер» мы всегда предвосхищаем события.
«Да, через инсайдерский трейдинг».
Я притворилась, будто ковыряюсь в носу, когда гость уставился на меня.
Папа как-то раз сказал мне, что у Мерсеров есть шпионы в каждой крупной американской корпорации, а из инсайдерского трейдинга они создали целую науку. Тогда я отмахнулась от этих слов, но теперь, в помещении, полном людей, которые поступали хуже, чем мой отец, и ненавидели его только за то, что он попался, это казалось не самым большим преступлением.
Я проскользнула мимо Джонатана Мерсера, фальшиво улыбавшегося своей любовнице, цеплявшейся за его руку темно-коричневыми ногтями. Тугой корсет моего платья в пол мешал дышать. Я взяла в баре бутылку воды, игнорируя постоянное ощущение, будто на меня смотрят, списав это на паранойю. Это чувство часто преследовало меня покалыванием кожи, начиная с последнего семестра в Клифтоне, когда все поняли, кто я такая.
Я была не в восторге от платья, которое сама сшила из черной занавески, найденной на барахолке, потому что сшито оно было из материала, не пропускающего свет и, судя по всему, и воздух. Поэтому, чтобы справиться с жарой, приходилось каждые пятнадцать минут останавливаться и пить, выбирая между водой со льдом и коктейлем с амаретто, иначе ночь была бы невыносима.
Я прижалась спиной к холодильнику, как раз там, где вырез платья обнажал участок кожи. Разрез до бедра стал еще выше от неплотно прихваченного стежка, но он сделал свою работу. Для этого мероприятия я выглядела органично, что бесило Шантилью.
Я ей ничего не сделала, но она возненавидела меня еще с того момента, как неделю назад я переступила порог здания. Я наклонила голову так, что волосы закрыли лицо, и поправила самодельную маскарадную маску. Здесь было слишком много знакомых, чтобы рисковать.
Снаружи бушевала сильная гроза, но инвесторы так беззаботно смеялись и пили, словно за окном царил полный штиль. Тем временем Шантилья отправила другого стажера убедиться, что наш запасной план на случай, если шторм прорвется внутрь, готов. Ханна всю ночь заполняла кладовку рядом с бальным залом ведрами.
В поле моего зрения появилась пара туфель, и я подняла взгляд, чтобы увидеть их обладателя, похожего на Дэниела Хэнни. Римский нос, острый карий взгляд, модельная стрижка до жути знакомые отголоски прошлого, которое я бы предпочла похоронить.
И все же по коже побежали мурашки.
Я попыталась и не смогла вспомнить, кто это.
Шантилья заметила меня с другого конца зала, когда он протянул мне руку.
Брендон. Брендон Ву.
Он говорил без акцента Северной Каролины, который мне так нравился, его голос был лишен индивидуальности и проштампован лейблом «общеамериканский». Обычный. Скучный. Еще один ключ к разгадке головоломки, которую я так хотела сложить в своей голове.
Я готова была поклясться, что откуда-то знаю его. Еще один беглый взгляд на его черты не принес никаких результатов. Я ненавидела головоломки, которые не могла разгадать. Лучше мне было не обращать на него внимания, а переключиться на еду. Желание сбежать из отеля, подышать свежим после дождя воздухом сводило пальцы ног, заставляя зарываться ими глубже в мои конверсы.
Брендон держал руку протянутой, спокойно улыбаясь, пока я не сдалась и не протянула ему свою ладонь.
Притворяясь, будто не чувствую жара от пронзительного взгляда Шантильи, я добавила:
Эмери.
Вместо того чтобы пожать мне руку, он поцеловал костяшки моих пальцев. Теплое дыхание дразнило кожу, пока он не опустил мою руку.
Я знаю.
Он смотрел на меня взглядом кота, наслаждающегося страхом загнанной в угол мыши.
Никаких угрызений совести.
Никакого чувства вины.
Ненасытный, ожидающий, когда его жертва умрет.
«Нужно было сбежать», ругала я себя.
Тем не менее ноги мои оставались прикованы к свежеуложенному полу из эбенового дерева. Я заставила себя поднять взгляд и изучить его черты.
Ни капли узнавания.
Ничего.
Лишь блеск в глазах, которого я не понимала и который мне не нравился.
Глава 11
Эмери
Мы знакомы? наконец спросила я, проклиная собственную дрожь.
Он кивнул на бейдж с именем, приколотый к моей груди.
Ваше имя написано на нем.
Я позволила себе выдохнуть, рассмеявшись собственной паранойе и наконец одарив его неким подобием улыбки.
Как вам вечеринка?
Официант забрал мою пустую бутылку из-под воды, пока я рассматривала Брендона. Плечи расправлены, на лице улыбка. Внешность, как у кинозвезды. Он выглядел непринужденно, хорошо подогнанный костюм облегал его широкую фигуру, словно рыцарские доспехи, и он стоял с таким видом, будто этот зал принадлежал ему.
Лишь его костюм, пошитый не каким-то известным кутюрье, выдавал, что он здесь чужой, что влекло за собой вопрос: какого черта он показался мне знакомым?
Брендон пожал плечами и обвел зал указательным пальцем.
Мне не нравится.
Мне следовало бы обидеться. В конце концов, я помогала планировать маскарад: и не так, как раньше, раздавая поручения и без того перегруженному папиному персоналу, а как низкооплачиваемый организатор мероприятий.
Всю последнюю неделю я провела, бегая по бухте Хейлинг: перепроверяла заказы цветов, участвовала в репетициях оркестра, ездила на автобусе в другой торговый центр после того, как заметила в бутике, где Шантилья велела мне закупить салфетки цвета яичной скорлупы, свою бывшую соседку Матильду Астор.
Она заставила меня вернуть всю партию в сто восемь штук, и мне пришлось купить салфетки оригинального бренда после того, как она выругала меня за мою некомпетентность перед всеми моими коллегами.
Затем она решила, что цвет новой партии неподходящий, заставила вернуть их и снова купить прежние.
Какой бы тяжелой работа ни была, она все равно ложилась на мои похудевшие, костлявые плечи.
И я гордилась.
Искренне.
Хоть и была измотана и жаждала окончания всего этого.
Мне тоже, я взяла целую ложку севиче из гребешков в кокосовом креме у вежливо улыбнувшегося мне официанта.
Он видел, как немногим раньше Шантилья орала на меня за то, что я посадила команду дизайнеров слишком далеко от стола Нэша. Как бы то ни было, я обещала себе не смотреть на него весь вечер, только если мне не понадобится убедиться, что я нахожусь на противоположной от него стороне зала, достаточно далеко, чтобы нельзя было различить цвет его костюма.
Кроме Брендона, Нэш был единственным мужчиной без маски. Это не имело значения, я бы узнала его и так.
У него была эта сила присутствия. Когда ты оборачиваешься через плечо, чтобы убедиться, что там никого, а он на другой стороне зала, но ощущение, будто он рядом.
Даже сейчас требовались все мои силы, чтобы забыть о его присутствии.
О? Брендон потягивал свой напиток, что-то прозрачное. Воду, хотя все остальные восприняли открытый бар как приглашение напиться. Осознание этого заставило меня забеспокоиться. Выглядите так, будто вы вполне вписываетесь в эту толпу.
Я бывала на таких мероприятиях чаще, чем мне хотелось бы, я пожала плечами, недовольная руслом, в которое повернул разговор, но это не значит, что мне тут нравится.
Тем не менее мне хотелось сохранить свою работу. И неплохо было провести ночь не в столовой, а где-то еще. Обычно я ходила туда в ночные часы, когда там никого не было, но с погодой, непредсказуемой в это время года, там всегда было битком набито, люди искали убежища от нестерпимой жары и внезапных ливней.
Вы инвестор? Кажется, ответ его не сильно интересовал.
Я снова изучила его черты. Любопытство приковало мои ноги к полу, хотя инстинкты кричали, что пора бежать. Не раскрыть тайну Брендона было все равно что начать и не дочитать книгу. У меня никогда не хватало сил бросить.
Нет. У них бейджи с золотой гравировкой. Я не стала вдаваться в подробности, прихватив фруктовое пирожное с проплывающего мимо подноса. Моя миссия этим вечером состояла в том, чтобы съесть как можно больше и не ходить в столовую утром.
Может, чья-то подруга? Веселая усмешка тронула его губы. Он наблюдал, как я пытаюсь снять обертку.
«Дискомфорт.
Отсутствие комфорта удобств или психологической стабильности».
Я не могла понять, откуда я его знаю, но я точно определила чувство, которое вызывало его присутствие. Несмотря на всю мою браваду, это заставило меня задуматься. В последний раз я чувствовала подобное в ночь, когда Ангус Бедфорд покончил с собой.
Я тут работаю. У официантов и дизайнеров были одинаковые серебристые бейджи с выгравированными на них именами. Я невольно коснулась своего.
Почему у меня такое чувство, будто вы не так увлечены разговором, как я? Он не казался обиженным, но мне хватило порядочности притвориться оскорбленной.
Я засунула пирожное в рот так изящно, как только могла, и послала ему извиняющуюся улыбку.
Прошу прощения, я не ела весь день.
Вам не за что извиняться. Он схватил клубнику в шоколаде и протянул ее мне. Я подумала, не вернуть ли ее официанту, но уступила голоду. На самом деле я подошел потому, что вы кажетесь очень знакомой. Я вас знаю?
«Так я и думала».
Мы действительно были знакомы.
Я подавила желание поправить маску. Я сшила ее сама с единственной целью: чтобы она была достаточно большой и меня нельзя было в ней узнать. Мои волосы уже не были светлыми, ресницы не могли похвастать наращиванием за восемьсот долларов, шевелюра падала до талии дикой смесью волнистых, прямых и завитых прядей. Я совсем не походила на клона Вирджинии Уинтроп, которым когда-то была.