Но я не сказала этого, потому что так я почувствовала бы себя уязвимой. В ту единственную ночь, когда я призналась в своей любви к Риду, все обернулось таким образом, и Нэш Прескотт имел несчастье лицезреть это.
Постоянно, солгала я, чтобы сохранить лицо. Из него лучше любовник, чем ты.
Еще одна ложь.
Я не могла себе представить любовника лучше, чем Нэш Прескотт. С ним я поджимала пальцы на ногах, а легкие горели от изнуряющего наслаждения. Он довел мое тело до предела, и часть меня хотела, чтобы он повторил это, просто чтобы проверить, была ли это случайность или секс должен быть таким всегда.
Я все еще жаждала его, чувствовала трепет от ярких розовых отметин, которые мои ногти оставили на его груди. Эта мысль ужаснула меня. Я хотела убежать, но одновременно с этим хотела запечатлеть, как он ранил меня и как я ранила его.
«Ненормальная» было бы идеальным словом, чтобы описать меня. У меня было несколько преподавателей моложе Нэша, и мысль о сексе с ними вызывала у меня отвращение.
Нэш, прищурившись, изучал меня, задержавшись на моей ключице, где он оставил такой яркий засос, что он наверняка останется на несколько недель.
Если он способен заставить тебя кончить сильнее, чем ты кончила на моем члене, он заслуживает медаль. Его понимающий взгляд изучал мое вспыхнувшее лицо и то, как открылся мой рот при слове «член».
У моего брата есть девушка. Ты ведь знаешь об этом, верно? Он говорил медленно, предполагая, что я в курсе.
В свою защиту скажу, что Рид написал мне, что он порвал с Бэзил. Я вцепилась в ткань халата.
Значит, ты решила быть рядом, чтобы утешить его? Элегантно. Он провел рукой по волосам, ероша их еще сильнее. Коротко хохотнул. Этот разрыв длился около тридцати минут, прежде чем он извинился перед ней, едва не умоляя о прощении на коленях.
Я вздрогнула.
Хуже всего было то, что я знала, что все будет так же, как и в прошлые их «разрывы», что они сойдутся через десять секунд. Я поддалась магии беззвездной ночи, убедив себя, что все будет иначе, потому что я хотела в это верить.
На мгновение высокомерие Нэша исчезло, и он посочувствовал мне.
По-настоящему посочувствовал.
Мои побелевшие пальцы вцепились в халат. Грудь поднималась и опадала в ритме стаккато, пока я напоминала себе, что нужно дышать, чтобы жить. Тревога проявилась в моем взгляде. Глаза метнулись от Нэша к фотографии на стене, где мы с Ридом смеялись, и я поняла, что никогда не смогу быть с Ридом после того, как занималась сексом с его братом.
И во взгляде Нэша Прескотта я увидела жалость вперемешку с отвращением.
Он посмотрел на будильник на прикроватном столике и сказал:
Ложись спать или уходи. У меня встреча через несколько часов.
Его слова были резкими, но я расслышала то, что в них прозвучало.
Сочувствие.
Он давал мне выход, способ сбежать, не касаясь ни одной унизительной детали, что привели меня сюда этой ночью. Я вцепилась в это, будто в спасательный круг.
Ты невероятен, возразила я, но это было нерешительное возражение, потому что, если бы он отнесся ко мне иначе, я бы, наверное, расплакалась.
А я не была плаксой.
Вот что мы сделаем. Он кивнул на месиво спермы, которое мы оставили на простынях. Мы забудем о том, что это было. Ты не спала не с тем братом. Я не трахал восемнадцатилетку. На этом слове его губы скривились в усмешке. Никто из нас ничего не скажет Риду. Ясно?
Наконец-то нечто, с чем я согласилась.
Кристально ясно. Я прикусила губу. Обещаешь, что не скажешь Риду?
Нэш мгновение пристально смотрел на меня, что-то похожее на разочарование промелькнуло в его взгляде, прежде чем он протянул руку и выключил свет. Убирайся вон, Уинтроп.
С радостью, Прескотт.
Я бросилась обратно в свой дом, нащупав замок на черном ходе, и ринулась в свою комнату. Закрыв за собой дверь, я дважды повернула ручку, чтобы убедиться, что она заперта, и нырнула в свою постель. Натянув простыни на голову, я задыхалась в шелковистой ткани.
Я оставила свое разорванное нижнее белье на полу в комнате Рида. Я молилась, чтобы у Нэша хватило порядочности выбросить его куда-нибудь или сжечь в пятидесятифутовом костре. Я надышала под одеялом, но не могла заставить себя откинуть его или сделать что-нибудь разумное, например принять душ.
Пять тысяч нитей блаженства, испятнанных потом и спермой.
Сегодня ночью я поняла две вещи.
Первое я могу кончить во время секса, и я никогда уже не буду прежней.
Второе я ненавижу Нэша Прескотта.
Глава 7
Эмери, 20;
Нэш, 30
«Истридж Дэйли»
Гостевая колонка
В годовщину «Уинтропского скандала» мы вспоминаем о его жертвах.
Аарон Бишоп
Мы помним сирены, неожиданный совместный рейд ФБР и Комиссии по ценным бумагам и биржам, слухи, распространившиеся по Истриджу со скоростью лесного пожара: Гидеон Уинтроп присваивал средства «Уинтроп Текстиль». Никто из нас не мог в это поверить. Даже после того, как исполняющий обязанности мэра Картрайт объявил об официальном расследовании ФБР в отношении Гидеона Уинтропа и «Уинтроп Текстиль».
Два года спустя компания «Уинтроп Текстиль», в которой некогда работало более восьмидесяти процентов населения Истриджа, закрылась, сбережения сотрудников, которые имели несчастье инвестировать в «Уинтроп Текстиль», пошли прахом, и два человека умерли. Тем не менее конкретных доказательств найдено не было, и против Гидеона Уинтропа не было выдвинуто никаких обвинений.
В годовщину «Уинтропского скандала» мы вспоминаем его жертв.
Мы помним тех, кто остался без крова, потеряв свою работу.
Мы помним пожилых людей, продолжавших работать в пенсионном возрасте, чтобы восстановить хоть что-то из своих сбережений.
Мы помним голодных детей.
Помним Хэнка Прескотта, умершего от сердечного приступа, когда он работал на трех работах, чтобы обеспечить семью после того, как он потерял не только свою работу, но и все сбережения, вложенные в «Уинтроп Текстиль».
Мы помним Ангуса Бэдфорда, совершившего самоубийство после того, как он потерял работу на фабрике Уинтропа и сбережения на учебу своего сына.
Гидеон Уинтроп, возможно, бежал из Истриджа, из Северной Каролины, и обвинения не были предъявлены, но мы помним.
Примечание: Если вы или кто-то из ваших знакомых пострадал от «Уинтропского скандала», «Истридж фонд», основанный уроженцем Истриджа Нэшем Прескоттом, оказывает помощь круглосуточно, без выходных, включая консультации по телефону, стопроцентно анонимную систему друзей по переписке и горячую линию по пред отвращению самоубийств.
Комментарии:
Мэри Сью: Я вложила все свои сбережения в «Уинтроп Текстиль»! Я потеряла свой дом. Эта порочная семья заслуживает того, чтобы гореть в аду. Бог не будет добр к семье Уинтропов.
Дерек Кляйн: Семья Уинтропов должна была умереть! Не Хэнк! Не наш Ангус!
Бэт Энн: Благослови бог Нэша Прескотта. Потерять отца, а после основать «Истридж фонд». Невольно задумаешься о том, что было бы, если бы он разбогател раньше. Был бы Хэнк Прескотт все еще жив?
Джошуа Смит: Если увижу Гидеона Уинтропа убью его. Никаких грошовых колебаний. Этот человек заслуживает свидания с дьяволом.
Эшли Джонсон: @Бэт Энн, твои слова ужасны. Удали свой коммент!!!!
Хэйли Кларк: Кто-нибудь знает, что стало с Эмери Уинтроп? В социальных сетях ее нет. Моя дочь учится в Дьюке и говорит, что там ее нет.
Дэми Уилсон: @Хэйли Кларк, понятия не имею.
Брюс Дэви: @Хэйли Кларк, тоже не знаю, но насколько я понимаю, она так же виновна, как и остальные.
ЧАСТЬ 3
Мойра
Мойра (существительное) судьба или предназначение человека.
В греческой мифологии три Мойры прядут нити Судьбы. Мужчины, женщины и боги подчиняются им, вынужденные принимать Судьбу как неизбежность.
Мойра это идея о том, что у каждого человека есть предопределенный ход событий, который формирует его жизнь. Это идея о том, что некоторые события неизбежны судьба человека (все решения, ведущие его к настоящему моменту) и его предназначение (будущее) не всегда подвластны ему.
Мойра напоминает о том, что некоторые вещи случаются, как бы сильно мы ни противостояли им.
Глава 8
Эмери, 22;
Нэш, 32
Эмери
Жжение.
Оно ползло вверх по моим пальцам, вниз по ребру запястья и по ладони.
Мои пальцы сжались. Распрямились. Костяшки пальцев согнулись. Разогнулись. Собрались в кулак. Я проделала это восемь раз, прежде чем смогла снова взять иглу и нить, не боясь лишиться руки.
Я бы выдерживала эту пытку каждый час, если бы это значило, что я создаю нечто осязаемое. Нечто, что нельзя у меня отнять. Что-то, за что я могла бы ухватиться и назвать своим.
Передо мной пять ярдов занавеса. Маркер для ткани лежал без колпачка у моего бедра. Я уронила иголку и нить, взяла маркер и размашистым движением провела им по ткани.
Не пишет.
Я потрясла его и попробовала снова.
По-прежнему пуст.
Твою мать.
У меня не было денег на новый, а следующая зарплата придет только через неделю.
Что случилось?
Я отключила Рида от громкой связи и прижала телефон к уху.
В маркере кончились чернила. Ничего страшного. Это развлекательный проект.
Все мои проекты были развлекательными, включая это платье с баской, скроенное из шторы. У меня было ноль дизайнерских заказов и целая стопка неоплаченных счетов, которые я прятала в морозилке, чтобы не видеть их. Каждый раз, когда я думала о них, у меня возникало искушение залезть в свой трастовый фонд. Я никогда не поддавалась искушению. Благодаря своему упрямству и условиям, которые мать повесила над моей головой, словно отравленную омелу.
Напряжение в шее было еще одним знаком того, что мне нужно сосредоточиться, иначе я умру от сердечного приступа раньше, чем мне исполнится двадцать три. Из-за дерьмовой планировки и неспособности оплачивать счета за кондиционер жара здесь стояла невыносимая, несмотря на прохладу в десять градусов снаружи.
В моей студии площадью двести квадратных футов всегда было либо слишком холодно, либо слишком жарко, но при арендной плате в сто долларов в месяц у меня не было причин жаловаться. И начальника, которому можно было бы пожаловаться, рядом нет.
Телефон звякнул уведомлением от приложения «Объединенный Истридж».
Бенкинерсофобия: Я наконец узнал, кто такая Дурга. Богиня войны? Прошу, скажи мне, что у тебя есть сари.
Я фыркнула, не успев сдержаться. Три года назад «Истридж фонд» назначил моим анонимным другом по переписке Бена. Я не должна была устанавливать это приложение. Я не была жертвой. Я была дочерью того, чьими жертвами стали многие.
Но я была одинока и немного пьяна, мне не хватало двух долларов на оплату счетов за коммунальные услуги, и я куталась в рваное одеяло, чтобы согреться.
Прямо скажем, я отчаянно нуждалась в утешении.
Я хотела остановиться. Правда. Но Бен оказался тем, кого мне так не хватало, другом. Иногда казалось, что мы один разум в двух телах.
Одной ночью, когда флирт превратился во что-то опасное, мы заставили друг друга кончить одной лишь грязной перепиской. И что ж, это был кролик, которого никто из нас не мог засунуть обратно в шляпу.
Я быстро настрочила сообщение Бену.
Дурга: Ты три года ждал, чтобы узнать, что значит мой ник? Я нагуглила Бенкинерсофобию в первый же день.
Бенкинерсофобия: И?
Дурга: Ты не знаешь, что означает твое имя?
Бенкинерсофобия: Я использовал генератор имен пользователей. У меня нет времени для таких глупостей.
Но нашел время узнать, что такое «Дурга». Я закатила глаза, но улыбка тронула уголки моих губ.
Дурга: Бенкинерсофобия страх не получить письмо из «Хогвартса» в свой одиннадцатый день рождения. Я была уверена, что сорвала куш, нарвавшись на «поттеромана». У нас было бы о чем поговорить.
Бенкинерсофобия: «Поттероман»?
Дурга: Боже, твое незнание культурных отсылок ужасает. Всегда можно поменять ник. Возможно, «Невпечатленный» подойдет тебе больше.
Бенкинерсофобия: Невпечатленный. Никогда раньше меня не упрекали в подобном, но не доверяй чужим суждениям. Всегда составляй свое.
Мои губы приоткрылись, а щеки вспыхнули, прежде чем я напомнила себе, что даже не знаю, как он выглядит. Я набрала ответ, удалила его, набрала снова, удалила, затем остановилась на одном слове.
Дурга: Правила.
Пот выступил у меня на ладонях, когда я вспомнила подарок, который он прислал мне: вибратор, который я прятала под матрасом. Он нашел способ обойти правила анонимности «Истридж фонд», отправив его мне службой доставки, которая хранила анонимность отправителя. Как будто нам нужно было что-то еще, чтобы обеспечить мне ночное удовлетворение.
Бенкинерсофобия: К черту правила. И нет, никогда не думал сменить ник. Перемены подразумевают сожаления, а я ни о чем не сожалею.
Дурга: Никогда?
Бенкинерсофобия: Нет.
Дурга: Чушь собачья.
Рид застонал.
Эмери, ты вообще меня слушаешь?
Упс. Как долго я игнорировала Рида?
От раскаяния у меня задергались пальцы. Рид ничего не знал о Бене. Никто не знал. В этом был главный смысл. Черт, это было единственное жесткое правило «Истридж фонд». Анонимность. Это значило: никаких встреч, никаких деталей, позволивших бы раскрыть анонимность.
Я снова включила громкую связь, бросила свой старый смартфон на потрепанный матрас и помассировала затылок.
Да. Извини. Я отключилась.
С тобой это часто.
Его очевидное разочарование ранило меня, чувство вины не было для меня чем-то новым. Мы с Ридом договорились вместе поступать в Дьюкский университет. Вместо этого я уехала в университет Клифтона в Алабаме и ничего не сказала ему.
Жители Истриджа ненавидели мою семью и меня по умолчанию. Те же люди, которые поступили вместе с Ридом в Дьюкский университет. Мне нужно было уехать из Северной Каролины. Так далеко от братьев Прескотт, «Уинтропского скандала» и Истриджа, насколько позволит мне мой кошелек.
Четыре года назад я бы смогла уехать далеко.
Затем папа стал фигурантом публичного совместного расследования ФБР и Комиссии по ценным бумагам и биржам по обвинению в хищении и фальсификации акций, а также злоупотреблении полномочиями в управлении принадлежавшей ему текстильной фабрики той самой, что обеспечивала работой почти всех в городе.
У папы все еще были деньги много, и у матери тоже, но я не хотела иметь ничего общего с грязными деньгами, которые стали еще и кровавыми после смерти отца Рида и Ангуса Бэдфорда.
Кто звонит другому человеку с поручением прочитать почту? Я не твой секретарь, проныл Рид.
Казалось почти странным, как мы притворялись, что все было в порядке, что действия моего отца не привели к смерти его отца, пусть даже косвенно. Я знала, что не отец заставил сердце Хэнка остановиться точно так же я знала, что этого никогда бы не случилось, если бы Хэнк не испытывал такое напряжение из-за потери сбережений всей своей жизни и не был вынужден работать на трех работах, чтобы вернуть их и обеспечить обучение Рида в университете.
Я знаю. Мне жаль. Я прикусила губу и сдержала извинения, потому что, как всегда, я имела в виду нечто большее, чем то, за что я должна была извиняться. «Мне жаль, что я слишком труслива, чтобы читать собственные письма. Мне жаль, что я облажалась с твоим братом. Мне жаль, что так вышло с твоим отцом». Но я буквально не могу заставить себя читать почту.
Щелк.
Щелк.
Щелк.
С каждым щелчком его клавиатуры росло мое беспокойство.
Хорошо. Он тяжело вздохнул. Заголовок: «Эмери, приготовьтесь к успешному погашению долгов».