Само по себе прибытие Бьюкена не было такой уж большой бедой. Они все равно могли действовать как было условлено: похитить графиню с дочерью по дороге с воскресной службы только ради церкви ей и дозволялось покидать замок, но Лахлан лучше, чем кто бы то ни было, знал, что важные поручения редко идут по плану. Из допроса пленников Маккею стало известно, что кто-то нашептал графу и о коронации, и о роли во всем этом его собственной жены.
Это меняло все. Как только граф вернется, замок будет наглухо закрыт, как женский монастырь, и графиня вряд ли покинет его пределы в ближайшие месяцы, хотя бы даже и ради церковной службы. Маккей рассчитал, что у них примерно час времени.
Лахлану понадобилась четверть этого часа, чтобы пробиться сквозь замковые ворота, и почти вдвое больше, чтобы разыскать графиню, что оставляло ему всего минут пять до того, как Гордон начнет заварушку. Так что, видит Бог, у него не было времени убеждать свою надменную подельницу поневоле в том, что он вполне подходящая для нее компания.
Похоже, однако, что суровость его слов произвела в ней чудесную перемену. Страх отличный побудительный мотив. Она бросилась к гардеробу, выхватила темную накидку и поспешно накинула на плечи, а потом сняла с полки маленькую деревянную шкатулку, покрытую искусной резьбой.
Догадка Лахлана, что в шкатулке лежат драгоценности, подтвердилась, едва она откинула крышку. Кровь Христова! Да эти сокровища достойны султана!
Он ожидал, что графиня переложит содержимое шкатулки в вышитую сумочку, висевшую у нее на поясе, но лишь что-то разыскав, она опустила крышку и вернула ее на полку.
Я готова.
Лахлан взглянул на шкатулку.
А ее вы что, не берете с собой?
Она прищурилась, явно ожидая, что он решил прихватить шкатулку. Да он и правда едва противился соблазну! Такие драгоценности решили бы все его проблемы с долгами.
Все это принадлежит моему мужу, а для меня имеет значение всего один предмет.
Так мог бы говорить тот, кто прожил в богатстве всю жизнь. Легко лицемерить, если носишь роскошную одежду, вкушаешь тонкие яства и не думаешь о завтрашнем дне. Он окинул взглядом массивный золотой ободок, стягивавший блестящие длинные волосы, затем богато вышитое золотом платье, подбитую мехом накидку, тяжелое ожерелье из сапфиров и жемчуга, кольца, украшавшие тонкие пальцы, и, наконец, изящные шелковые туфельки.
Ее щеки порозовели, и Лахлан понял, что она догадалась, какие мысли пришли ему в голову. Графиня вскинула подбородок.
Если у вас больше нет вопросов, мы можем идти за моей дочерью.
Ах да, он забыл про девчонку, хотя не понимал, зачем тащить ребенка через половину Шотландии, где идет война. Впрочем, это не его дело.
Три года Лахлан выполнял поручения Брюса: самые разные, как приятные, так и неприятные, и, как он подозревал, именно последние обеспечили ему авторитет среди воинов секретной гвардии Брюса. Мог он похвастать и другими качествами: беспощадностью в бою, искусным владением мечом, делал все, что требовалось, и война щедро его вознаграждала, как и других мужчин, лишенных особой щепетильности.
Война как помойная яма: замараны все без исключения, а разница между людьми заключалась лишь в том, что одни притворяются, оправдывая себя благородными лозунгами или любовью к родине, а другие нет.
Лахлан был честен перед собой, политику ни во что не ставил, воину-наемнику незачем и некогда рассуждать об идеалах так проще. На стороне Брюса он согласился воевать по одной простой причине: долги. Договор с Брюсом решал все его проблемы.
Лахлан устал делать грязную работу за других. Если дело выгорит, он больше не станет воевать: заберет обещанную награду, выплатит долги, и у него останется достаточно денег, чтобы отправиться куда-нибудь подальше например, на остров на западе, чтобы никому не подчиняться и жить так, как хочется.
Но для того, чтобы это благословенное время наступило, Брюс должен стать королем, и если Изабелла Макдуфф может тому способствовать, Лахлан притащит ее куда угодно вместе с дочерью.
Где она?
Графиня прикусила губу, и этот совершенно невинный жест показался ему таким эротичным, что он почувствовал тяжесть в паху и быстро отвел взгляд, раздосадованный этим редким для себя приступом слабости.
Я оставила ее в большом зале. Ее голос буквально звенел от волнения. Я думала, у нас еще есть время до завтра, вот и не торопила ее за ужином. Мы не можем уехать без нее! воскликнула Белла, схватив его за руку.
Лахлан вздрогнул всем телом, каждый мускул живо откликнулся на ее прикосновение. Его как будто пронзила молния. Впервые графиня сама прикоснулась к нему, но, похоже, сама не сознавала, что делает. Ею владел только страх за дочь. Ее прекрасное лицо было исполнено отчаяния и надежды найти отклик в его душе. Огромные синие глаза, темные брови вразлет, угольно-черные ресницы, прямой нос, безупречная кремовая кожа, чувственный изгиб губ, которым позавидовала бы куртизанка Кто бы устоял перед такой красоткой?
Лахлан стиснул зубы. Не привыкший говорить обиняками, он должен был прямо ей сказать, что отвлекающий маневр задуман как раз по пути отсюда в большой зал и вот-вот начнется стычка, что у них один шанс из двадцати успеть добраться до девочки до того, как разверзнется ад, но отчаяние в ее голосе заставило его промолчать.
Если Изабелла Макдуфф и собиралась предать супруга и способствовать коронации его врага, то к дочери это никак не относилось: ее графиня, вне всякого сомнения, любила. Поскольку Лахлан был не из тех, кто теряет голову от хорошенького личика и пары восхитительных грудок, да и мольбы на него не действовали, он знал, что есть и другой резон придержать язык: его миссия. Инстинкт подсказывал: открой он ей правду, и она начнет брыкаться, а это недопустимо. Промедление смерти подобно: у них и так фора меньше некуда.
Ее приведет кто-нибудь из моих людей, сказал Лахлан, припомнив, как страстно графине хотелось разглядеть в темноте кого-нибудь все равно кого другого, кто мог бы стать ее провожатым.
Интересно, подумалось ему, что она скажет, когда узнает, что их тут всего трое.
Он даже поверил было собственным словам: на мгновение, но едва они успели покинуть башню, как в ночном воздухе гулко ухнул громовой раскат.
Время истекло.
Белла проклинала себя за то, что оставила Джоан в большом зале и вернулась в свои покои собраться к завтрашнему отъезду. Хоть она и твердила себе, что не могла заранее знать, как изменится ситуация, но это было слабым утешением против тревоги и страха, сжимавших материнское сердце.
Она изо всех сил старалась, чтобы любопытная девочка ничего не заподозрила: так было безопаснее и для Джоан, и для нее самой. Нечаянная оговорка дочери могла привести к трагедии.
Но несмотря на ее старания, муж все-таки узнал. Как это произошло? Да какая теперь разница? В своей ярости Бьюкен не ведал границ. Наконец-то, после стольких лет безосновательных обвинений и подозрений Белла действительно предала мужа, его гнев был оправдан.
Содрогнувшись от леденящего холода, внезапно ее охватившего, она поспешила за презренным наемником Брюса по освещенному факелами коридору на лестницу главной башни, а затем и во двор замка. Белла не спросила, куда исчезла охрана, которую муж к ней приставил, не хотела знать, но была благодарна ему за то, что им удалось выйти из башни без происшествий.
Едва успели они ступить на вымощенный булыжником двор, как грянул гром, от которого заложило уши и содрогнулась земля под ногами. Через минуту раздался второй громовой раскат, и стремительно темневшее небо озарили языки адского пламени.
Началось светопреставление. Из зданий, подпиравших стены замка, во двор высыпали люди. Отовсюду слышались вопли женщин, крики мужчин, громовые раскаты
Берегитесь! крикнул Макруайри, увлекая ее в сторону, потому что на них неслись охваченные безумным страхом лошади.
Копыта! Ее сердце сжалось они едва не погибли!
Конюшни, догадалась Белла. Они подпалили конюшни, и деревянные строения, набитые соломой, вспыхнули, точно вязанка хвороста.
Казалось, пламя пожирает ночь. В воздухе висел дым.
Джоан! Господь всемогущий, ее дочь!
Она рванулась было в сторону большого зала, но Лахлан, который ожидал чего-то в этом роде, удержал ее на месте.
О девочке позаботятся, а нам нужно уходить. Стража скоро опомнится.
Холодный приступ паники сжал ее сердце в своем ледяном кулаке. Белла попыталась вырваться, но рука Лахлана держала так крепко, что она не сумела даже пошевелиться.
Я не уйду без дочери.
Он резко повернул ее лицом к себе. Сжатые в нитку губы побелели. И Белла ахнула, потому что только сейчас поняла, какой это опасный человек именно такой, как о нем говорили: грозный и способный на все.
Ей следовало ужаснуться, но отчего-то по коже разлился странный покалывающий жар. Посреди суеты и полной неразберихи на нее нежданно-негаданно снизошло некое озарение. Она почти перестала дышать, ощущала лишь запах его кожаного акетона, его дыхание, но главное жар и мощь тела воина, которое прижималось к ней и было твердым, как скала.
Тревога пронзила все ее существо, щеки вспыхнули. Да что с ней происходит? Долгие годы ее чувства были мертвы, а вот теперь надумали восстать к жизни? Из-за кого? Стыд и позор!
К суровой действительности ее вернул его хриплый недовольный голос:
Послушайте, графиня, если желаете выбраться отсюда прежде, чем явится ваш муженек, нам лучше поторопиться. Ваша дочь вне опасности: горит далеко от большого зала. Когда мы вышли из башни, я дал знак своим людям, так что девочку уже ведут сюда.
Но
Он не стал слушать.
Решайте скорее: если вы уходите отсюда, то прямо сейчас. Времени больше нет. Так да или нет?
Белла беспомощно оглянулась назад в надежде увидеть дочь. Всем существом она рвалась туда, где царил хаос, чтобы разыскать Джоан, но теперь, когда паника немного улеглась, увидела, что Лахлан прав: пожар был совсем не такой страшный, как ей показалось, и горело довольно далеко от большого зала.
Она обернулась к Лахлану.
Вы уверены, что ваши люди приведут ее?
Его лицо ничего не выражало, он спокойно встретил ее взгляд.
Да.
«Разве у меня есть причины ему доверять?» думала Белла, глядя на него. Скорее наоборот, судя по тому, что она слышала об этом человеке. Но выбора не было. Она все решила еще тогда, когда согласилась короновать Роберта.
Белла кивнула. Даст Бог, это решение не станет самой страшной ошибкой в ее жизни.
Лахлан вывел Беллу за ворота замка, и они смешались с потоком напуганных беженцев. Стражники если и взглянули на них, то лишь мельком: полно было более важных дел потушить пожар и изловить породистых хозяйских лошадей, пока они не разбежались по окрестным полям.
Лахлан тянул ее к лесу, а она все время оглядывалась в надежде увидеть, не мелькнет ли в толпе Джоан. В тот день на девочке было платье цвета граната, затканное золотой нитью и жемчугом.
Где же она? не выдержала Белла. Я ее не вижу.
Он не ответил, увлекая ее все дальше в лес. Еще немного, и замок совсем скроется из виду.
Стойте! вскрикнула Белла, отпрянув назад и упершись в землю каблучками туфель. Где ваши люди? Где моя
Пронзительный свист за спиной заставил ее замолчать. Лахлан свистнул в ответ, и через минуту из-за деревьев показались два всадника, которые вели в поводу двух лошадей. Одну из них она узнала лошадь из конюшни ее мужа.
Она с тобой? спросил один из всадников.
Как и Лахлан, эти двое тоже не носили рыцарских доспехов только потемневшие шлемы с носовой пластиной, черные кожаные акетоны, утыканные стальными пластинами, и пледы неизвестной ей расцветки.
Да.
Все нормально прошло?
Да, не было ничего такого, с чем бы я не справился.
Лахлан взял поводья лошади, и Белла оглянулась не подъезжают ли к ним остальные.
Где же весь ваш отряд?
Один из всадников тот, кто заговорил первым, усмехнулся:
Мы и есть весь отряд, миледи.
Она гневно воззрилась на Лахлана.
Тогда кто же приведет мою дочь?
Ни один мускул не дрогнул в его лице. Ничто не выдавало ни малейшего смущения. Перед ней стоял обыкновенный бесчувственный мужлан, и не больше.
Не было ни возможности, ни времени. Лахлан безразлично пожал плечами. Вот смотрите: они уже потушили пожар, стражники опять у ворот.
Белла не хотела смотреть. По мере того как до сознания доходил смысл его слов и поступка, ее охватывал ужас. Она вперила в него гневный взгляд.
Вы мне солгали!
Ее гнев не произвел на него никакого впечатления: ни извинений, ни сожаления.
Я сделал все, чтобы мы оттуда выбрались. А девчонке лучше оставаться в замке. Там, куда мы направляемся, детям не место.
Это не вам решать! вне себя от ярости, воскликнула Белла.
Ошибаетесь как раз мне. Моим долгом было привезти вас в Скун.
Не только меня, но и мою дочь!
Его лицо оставалось бесстрастным разве что губы чуть сжались, зато ее сердце, казалось, разрывалось на тысячу крошечных частиц.
Оглянувшись на замок, она увидела толпившихся в воротах стражников. Каждой косточкой, каждой жилкой своего существа стремилась она назад, пусть это глупо и безрассудно. В целом мире не было для нее живого существа важнее Джоан. Как же она может бросить дочь? Это немыслимо! Как без нее жить?
Белла перевела взгляд на всадников, ожидая помощи, но увидела лишь сочувствие в их глазах.
Лахлану надоело ждать.
Ну как, графиня? Вы готовы отправиться с нами в Скун и выполнить то, что обещали Брюсу, или предпочтете остаться здесь, с дочерью и супругом?
Очевидно, ему было совершенно безразлично, какое решение она примет.
Никого и никогда Белла так не презирала, как сейчас этого негодяя. Она уловила издевку в его голосе. Он знал, что она в ловушке! Она не сможет вернуться, даже если забудет свой долг, отвернется от Брюса и Шотландии. Если муж схватит ее, то в живых не оставит.
Буря чувств выжигала ей горло, глаза, грудь. Какой же дурой нужно было быть, чтобы поверить словам этого лжеца! Ей хотелось осыпать его бранью, ударить, наброситься на него и растерзать, а еще упасть на землю и рыдать от отчаяния.
Однако Белла многому научилась за тем годы, когда вынуждена была скрывать чувства, и в первую очередь никогда не выказывать слабость и не давать повода причинить ей боль.
Усилием воли подавив гнев, Белла дала себе клятву, что в один прекрасный день сотрет эту самодовольную усмешку с красивого и жестокого лица Лахлана Макруайри лица, на котором ясно читалось: «Мне плевать на все!»
Не сказав больше ни слова, Белла приняла протянутые поводья и позволила Макруайри помочь ей сесть на коня. Они пустились в путь, и Белла, чтобы никто не догадался, какие горькие чувства разрывали ее изнутри, держала спину так гордо и прямо, будто внутри у нее стальная пластина.
Ждать недолго, сказала она себе. Как только станет королем, Роберт сумеет завоевать сердца шотландцев, как уже завоевал ее сердце.
Но ей не видать покоя, пока дочь не окажется в ее заботливых руках.
Глава 2
Лахлан сидел на плоском камне рядом с Маккеем и Гордоном и с аппетитом уплетал вяленую говядину с овсяной лепешкой. Женщина, сидевшая в глубине пещеры, метала гневные взгляды, которые вонзались ему в спину, как кинжалы, но вкуса еды, слава богу, не портили.
Ему было плевать, что она там думает. Он сделал все возможное, чтобы вытащить ее из чертова замка, и не важно, что пришлось прибегнуть к обману. Ложь, воровство, предательство все это обычное дело на войне. И графине давно пора смириться с этим фактом, учитывая, какие маховики она собирается привести в движение.