Когда над рукой правителя стали колдовать лекари, наложив ему на место пореза тугую повязку, смоченную в настое дикой орхидеи, каратели провели обряд захоронения воинов чужого племени. Позднее, уже во сне, они услышат голос богини Мати, которая нашепчет им о том, что она на их стороне, и всегда следит за их подвигами.
Жрецы, которые постоянно следуют по обе руки правителя, тоже в ту ночь увидят сны. Благодаря жертвенному действию, которое совершил их правитель, они узнают от богини Мати, когда именно нужно собрать урожай и засеять новый; когда развести большой огонь и устроить праздник кукурузы. Основным блюдом юна, как в прочем и индейцев, проживающих по соседству, была именно кукуруза, которой они страсть как любили лакомиться.
Эпос юна «Юхху», гласил: по мифологии бог творец Адэххи создал их прародителей именно с початков кукурузы, которые упали с Венеры на этот дивный полуостров. Бог заметил, как горяча стала Венера, раскаляясь сильнее день ото дня, и принял решение сбросить початки в дикие горы Бадакумби, что находятся на полуострове Юнахан, близ Аргусского океана. Там уже их дожидалась богиня Мати, которая из кукурузного теста создала четырёх человек, затем были сотворены для них женщины. Вместе с мужчинами они разошлись на четыре стороны света и зачали людей больших и малых племён. Но не всё шло хорошо, и по верованиям юна, уходящим корнями в глубину, мир создастся тоже четыре раза, потому как трижды уже разрушался потопами. Первым был мир мелких людей с тёмной кожей, и существовали они ещё до того как было создано солнце. Они ходили по земле в темноте, но это нисколько не мешало им жить и рожать детей. Когда же солнце появилось на небосводе, всё живое охватили лесные пожары. Засуха погубила много растений и животных. Жаркая погода оказалась губительной не только для леса, животных и людей. Вулканы выбросили в воздух отравляющие газы, температура резко возросла и уничтожила остатки цивилизации. Как только погиб последний человек, солнце превратилось в камень и упало на землю. Тогда небеса выплеснули ледяную воду. Вулканы шипели, корчились обугленные деревья, реки вышли из берегов, а с гор побежали бурные потоки. Природа обновлялась Второй мир был заселен преступниками и невеждами, которых за деяния их смыло следующим потопом. Третий же мир был заселен уже юна, но и они готовились когда-нибудь утонуть. Народ племени верил, что после этого будет создан ещё один мир в результате смешения трех предыдущих, и его также ожидает потоп.
Пока не сучилась беда в виде потопа, юна готовились следующим вечером принести несколько жертв, предназначенных именно богу дождя Дижи.
Костёр, зажженный юна, растревожил всё живое. Дрова трещали, красные языки огня стремились лизнуть небо, рыжеватый дым и яркий свет разлились над городом. Собаки сразу же разбежались по кустам, с которых с криком взлетели птицы. Они перелетели озеро и расположились в густой кроне ивы. Животные и птицы знали силу людей и жало огня, потому норовили удалиться подальше от собравшегося на площади племени. Народ также знал свою силу. Кровь воинов бурлила, а женщин закипала при виде этих воинов, и у каждого была надежда. Каждый верил в силу инстинкта и навыкам. Гибель для них не имела объяснения. Она страшила и увлекала одновременно; пугала, как и жизнь, полная борьбы, голода и холода, болезней и стихийных бедствий. Как только опасность отступала, народ веселился, отгоняя душевную боль и страх в глубину своих сил; радовался, одаривая своих мнимых богов за ещё один подаренный день, за пищу и кров, за возможность дышать, идти вперёд и защищать своё племя.
Правитель в том же одеянии, что и в предыдущий раз, сидел в стороне от костра на широкой скамье. Его глаза сверкали при свете факелов, но сам он равнодушно взирал на происходящее. Яшо-Чен-Ен скрестил руки и ноги и смотрел на пленников, которые были тяжело ранены и не представляли возможным использовать их для работ в поле и в горах, потому было решено принести их во славу Дижи. По велению Яшо-Чен-Ена раненых пленных следовало сбросить в священное озеро, тем самым умилостивив Дижи. Народ юна верил, что если сбросить в озеро пленника, бог дождя пощадит их и не нашлет на поля засухи. Если не далее как прошлым вечером их правитель жертвовал свою кровь, прося у Дижи остановить дождь, то сегодня народ станет молить о том, чтобы бог не насылал засуху. Тем самым юна надеялись получить передышку, воспользовавшись неким балансом природы.
Три воина, стонущие от боли и истекающие кровью, лежали связанными на притоптанной траве у священного озера. Над ними уже склонились каратели, занеся свои руки для проведения ритуала.
Жрецы стояли рядом с ними и одобрительно кивали. Через мгновение раздался вскрик пленника под громкие крики народа, а затем его тело свалили в воду. За всплеском раздался второй.
Во имя солнца! Закричал жрец, простирая руки к небу.
Во имя бога! Во имя жизни! Воскликнул второй, всплеснув руками. Широкие рукава опустились ему на локти, открывая взору худые кисти рук, разрисованные тёмной хной замысловатыми узорами.
После второй жертвы наступила тишина. Народ замер, дожидаясь жеста правителя. Тот встал со скамьи, повернувшись лицом к своему народу, поднял руки вверх, будто благословляя их, приложил пальцы ко лбу и груди, и после этого, шелестя роскошным одеянием, удалился.
Люди одобрительно загудели и начали плясать у подножия высокого каменного храма, где дымили факелы, и пылали костры. И только один человек не разделял всеобщего веселья. Яс стоял в стороне. Он вдыхал запах гари и зажимал уши руками, не желая слышать крики и пение своего народа. Его мысли терзали воспоминания. Прошло несколько дней с момента гибели его беременной жены, а боль потери только нарастала, причиняя ему душевные мучения. Мужчина старался запечатлеть в памяти как можно больше моментов их жизни, любви и радости. Он вспоминал, чтобы помнить
Глава 2
Её имя означало «тайна». Кимиш всегда была полна загадок. Яс писал мысленный портрет жены прикосновениями к ней, и полюбил этот образ душой. Потеряв её, он, роняя слёзы, вспоминал её шепот. Она часто что-то бормотала, даже во сне, когда видела богов. Жена казалась ему дивной бабочкой, которая всего на миг залетела на огонёк.
Кимиш была храброй и заводной девушкой племени юна. Она легко уводила отряд женщин за собой на охоту, подбадривая и воодушевляя их на подвиги. Случался ливень, так она первая спешила на поле, чтобы собрать как можно больше кукурузы, бобов и мелкой репы. Во время жертвоприношения, которые случались не часто, потому что правитель не жаловал такие действия, сохранившиеся со времён их далеких предков, Кимиш стояла в первом ряду и шептала: «Темно». Иногда Яс думал, что его жена знает больше, чем жрецы, каратели, монахи, и даже боги, и от этого ему делалось боязно. Ведь если его подозрения верны, то Адэххи захочет забрать эту дивную женщину себе. В минуты тихой паники, Яс сильнее сжимал жену в объятиях и гладил её вспухший живот; а она целовала его в кончик носа и с придыханием шептала: «Мой». Кимиш говорила мало, предпочитая заниматься делами. Даже во время вечерних плясок, она сидела в кругу детей и учила их различным символам.
До замужества за девушкой ходили самые знатные мужчины племени, ежедневно принося к порогу её дома всевозможные дары, но девушка не принимала их, давая понять, что не одобряет ухаживаний и отсылает женихов. Девушка понимала, что ни один из этих мужчин не сможет подарить ей счастье, каким она рисовала его для себя. Уже тогда Кимиш наблюдала за Ясом. Она понимала, что он ничего не сумеет ей дать, кроме протянутой ладони. Но девушка была готова сама вести его за собой: он ничего не будет обещать, а она не станет выпрашивать; но, тем не менее, представляя их вместе, юна едва сдерживала лёгкую улыбку.
Однажды Кимиш отправилась в джунгли за спелыми плодами айвы и увидела его одинокого и задумчивого юна. Парень сидел под остролистом и перебирал смуглыми гибкими пальцами листья папоротника. К нему приближалась змея, а он прислушивался к воплям мартышек, скакавших над его головой, и вздрагивал. В два шага Кимиш преодолела расстояние между ним и змеёй и полосонула жирную тварь ножом. Ловко подхватив её за хвост, девушка забросила добычу в корзину. Яс уловил движение и втянул носом всколыхнувшийся воздух. Запах женского тела окутал его сознание. Он схватил девушку за руку и потянул на себя.
Что тебе нужно? Спокойно задал он вопрос.
Ты же слышал её! упрекнула Кимиш, усаживаясь рядом. Низкий женский голос прозвучал неожиданно громко, на что юна повернул голову в её сторону, хотя не мог её видеть.
И что? Пожал плечами Яс, отводя пустой взгляд.
Ты трус!
Не думаю, возразил Яс, и с удивлением глянул на девушку.
А я говорю трус. Ты нарочно дожидался, когда она доберется до тебя. Жить надоело? Уже спокойнее спросила Кимиш, заметив пустой взгляд Яса, и то, как он смотрит мимо неё. Он будто что-то вспомнил и отвернулся, перебирая пальцами длинную ветвь папоротника. Отвечай!
Я просто искал приключений, спокойно и уверенно ответил Яс, и повернул голову на звук женского голоса. Его бездонные дымчатые глаза устремились мимо собеседницы.
Кимиш смотрела на него, слегка склонив голову. Она заметила, что Яс не желает показаться ей безвольным. Этот его отчаянный порыв поразил девушку, и она погладила парня по щеке своей шершавой тёплой ладонью.
Мой! шепнула она.
За что? Удивился Яс, накрывая девичью ладонь своими прохладными пальцами. Его лицо помрачнело, а голос сел от волнения, а от того, что она сказала далее, душа у него ушла в пятки.
За то, что ты теперь мой. Я так хочу! пожала плечами Кимиш. Она ни на минуту не сомневалась в своих словах. Ты что, не хочешь?
Девушка отдернула руку и вскочила на ноги. На неё с ветки прыгнула мартышка и дернула за волосы, после чего завизжала и поскакала прочь. Это немного остудило гнев девушки, и она перевела взгляд на избранника. Он шарил руками по траве и крутил головой.
Куда ты ушла? Вернись, прошу. Ты словно ветер, что дует с горы во время дождя. Я не успел тебе ответить.
Кимиш молчала. Она стояла рядом и рассматривала Яса. Чёрные волосы парня, собранные в хвост, вились у висков и на кончиках. Словно наконечники стрел, к кудрявым прядям тянулись густые брови. Широко посаженные большие дымчатые глаза поражали тоскливым взором, направленным вдаль. Широкие скулы плавно переходили в заостренный подбородок, который покрывал рисунок в виде змеи: крылатого змея наносили острым ножом всем мальчикам племени сразу после рождения. Прямой нос с раздутыми крыльями ноздрей венчал смуглое лицо; а завершала образ волна упрямо поджатых губ.
Мой! шепнула Кимиш, наклоняясь к парню для поцелуя.
Яс не успел ухватить её за подол расшитой накидки, где каждый узор карта мира её снов, как девушка едва ступая по влажному мху, ушла. Она удалялась, обещая себе, что сделает всё возможное для спасения этого парня, а он пытался осмыслить то, что случилось ранее. Считая себя безнадежным, юна впервые почувствовал теплоту в груди. Он словно получил поцелуй богини Мати. С одной стороны девушка открыла ему мир женской ласки, а с другой материнской заботы. Но тут же все его мысли захлестнул страх. Липкий ужас окутал сознание, а в области груди потянуло холодком. Яс понимал, что не может взять в жены не только эту девушку, но и любую другую. Слепота не позволяла ему охотиться, заниматься строительством домов, украшением сундуков, работой с камнем и нанесением на него специальных символов. Содержать семью ему не по силам. Обреченность медленно убивала мужчину как думал он сам. С юных лет он избегал девушек племени, которые вовсе не противились соединиться с ним. Он мог взять себе жену, но предпочел этого не делать. Его недостаток казался ему слишком унизительным, чтобы обзаводиться спутницей жизни. Он не знал, сможет ли через день прокормить себя, не говоря уже о членах семьи.
В то время как Яс только рассуждал о несправедливости судьбы, Кимиш уже дожидалась справедливого решения вопроса от жреца Ихи-Хин-Уппох. Именно он занимался обрядами женитьбы. Девушка прямо выдала, что немедленно желает обручиться с человеком, которого все мужчины племени считали никчемным. Кимиш уважала свой народ; её же в племени любили. Она не боялась гнева высших сил и вожаков, отстаивая непростые вопросы. В племени девушка занимала высокий пост: наносила символы на широкие плоские камни, составляла письмена для потомков, вносила записи в кодексы из бумаги древесной коры и отвечала за эти книги. К тому же, Кимиш следила за пополнением запасов воды и провизии в убежище храма. Теперь же всеми уважаемая девушка юна взяла опеку над никчемным парнем, желая помочь ему поверить в себя и вознестись в глазах племени.
Жрецы пожимали плечами на отважное заявление девушки, но отговаривать не решались. Оба благословили молодых на брак, но предупредили, что обряд состоится через день.
Перед свадьбой молодые женщины племени несколько часов расчесывали густые волосы Кимиш, а после нарядили её в платье из светлой мягкой кожи гепарда.
Вечер благоухал ароматами распустившихся ночных орхидей и фиалок. Воздух был влажным, но тёплым. Посреди города пылал большой костер, гул труб и напевы чудного языка обволакивали слух. Дикий ритм барабанов стал быстрым. Юна танцевали вокруг костра под звуки языческой музыки. Их чёрные волосы свободно ниспадали на плечи и при каждом движении колыхались, словно крылья загадочного бога Адэххи. Мужчины были одеты в мягкую кожаную одежду светлого цвета. Рубахи, искусно расшитые узорами по рукавам, и узкие штаны, были так же красивы, как и наряды женщин, состоящие из длинных платьев желтоватого оттенка, расшитые замысловатыми узорами по подолам. Обувь всех без исключения юна шнуровалась до колен, и походила на мокасины индейцев.
Кимиш стояла, отыскивая Яса в толпе округлившимися глазами. Он медленно подошел сбоку, ничем не выдавая своего волнения и состояния полностью слепого человека, взял её за руку и повел в круг юна на определенное церемонией место, усадив её рядом с собой. Сразу же в руки Кимиш дали чашу, но она отказалась принимать пищу. Ясу тоже было не до еды. Он до конца не осознавал, что этот обряд происходит именно с ним, и не притронулся к пище.
Кимиш понимала, что Ясу неловко. Она не стала тянуть время, разделяя радость с соплеменниками, взяла его за руку и повела от праздничного костра в свадебный дом. Его ноги заплетались. Некоторые мужчины заметили это. Они начали посмеиваться над ним, отпуская неприличные замечания, слыша которые, многие из женщин хихикали и зажимали уши.
Молодые, не оборачиваясь и не обращая внимания на шутливые советы, шли вперёд. Гул голосов и топот ног стал тише, и Яс почувствовал себя увереннее. Он не заговорил с Кимиш, и она предпочитала в столь ответственный момент молчать. Как только они переступили порог свадебного дома, стоящего в самом конце города, за стенами которого вилась река и начинались непроходимые джунгли, считалось, что они стали мужем и женой. В эту минуту они потеряли статус парня и девушки, ставши мужчиной и женщиной.
Женщины племени к тому времени заботливо разложили на земляном полу душистый шалфей, а по стенам развесили лианы дикой орхидеи, аромат которой, по мнению народа юна, вызывал желание и страсть. Меха были свернуты мягким ложем, а от сосновых веток, расставленных по углам дома, шёл приятный запах.