Николай Агапов
С(т)он
Мимо проплывали и проглатывались краем иллюминатора лица знакомых ему людей, мужчин и женщин, с которыми он еще недавно соревновался. Они дружелюбно махали ему, некоторые женщины слали воздушные поцелуи. А он победитель единственный и неповторимый, словно древний божок в пылающей колеснице, сидел в комфортабельном кресле шаттла, который в скором времени доставит его на Землю.
Он закрыл невесомыми веками глаза, и словно вспышки от фотокамеры ему стали вспоминаться последние дни.
***
Вспоминал, как он, сидя в комнате подготовки, сказал своему сопернику из модуля «Америка» все, что узнал о древнем английском языке: «Фак ю ду ю ду май лорд!» Стиф улыбнулся ему и на стандартном универсусе спросил: «А что это значит?»
Ха, ты даже не знаешь языка, на котором говорили твои предки?! А еще живешь в модуле «Америка», и сделал нарочито брезгливое лицо, потом постарался растянуться в хищной гримасе и съязвить. Ну, вот тебе задание, пока будешь ждать моего возвращения с Земли: выяснить, что это значит.
П-ф-ф, вот это мы еще посмотрим! парировал Стиф. Смотри, как бы не дал тебе задание отчитаться об этом по МОЕМУ прибытию с Земли.
И Стиф затонул в самодовольной улыбке. Макс тогда подумал: «Какой бахвальный ритуал! Все говорят о возвращении, но до сих пор еще ни один не возвращался оттуда».
Это был первый день в комнате подготовки, потом мило общаться получалось все реже, да и каждый все больше «настраивался» у себя в опочивальне. Участники снорофона сходились лишь в одном: если хочешь дольше проспать, нужно накануне очень не выспаться.
***
Он снова посмотрел в иллюминатор, пытаясь понять, завидовал ли ему кто. «Наверное завидовал, да, хотя как можно завидовать тому, чего не испытал? Смешно, не так ли?» спросил Макс самого себя. «Мы все привыкли жить тут, на Луне. А как там, на Земле мы не знаем. Так чему же завидовать? Тому, что я увижу ее не с расстояния в почти четыреста тысяч километров, а буду попирать ее ногами, как наши далекие предки?»
Он вглядывался лицо Хё, которое напомнило ему серьезного дракона, который задумался то ли над решением очередной непостижимой тайны, то ли об очередном замысле свержения недостойного правителя. Интересно, считал его Хё недостойным, или просто сам хотел оказаться на его месте? Ему показалось, что губы жителя модуля «Китай» произнесли «удачи», хотя может это было «сдохни». И Максим не то помахал последним людям, стоящим на причале, не то отмахнулся от неприятной мысли.
Снова моргнул веками-диафрагмами, и на белесо-серой внутренней отделке шаттла вспыхнула картина прошлого.
***
Он просыпается в капсуле, сердце срываясь в галоп, пытается выгнать неистовыми толчками остатки только что пережитого ужаса сквозь поры вместе с потом.
Максим хочет и не может развидеть этот кошмар. Он мирно лежал на какой-то полянке в березовой роще в парке. Пялясь в искусственное небо, он играл в игру «кто кого пересмотрит, не моргая». По его щекам уже текли теплые слезы, но он держался и не моргал. Как вдруг услышал шуршание, словно кто-то мял и терзал бумажный пакет. Он приподнял голову в направлении звука и остолбенел: к нему подползало отвратительное существо, напоминающее змею кроваво-красного цвета, у которой из-под кожи топорщились желтые, набухшие не-то вены, не-то канаты, которые то проявлялись, то исчезали в складках существа, в то время как оно продвигалось все ближе и ближе к Максу. Двигалась тварь то раздуваясь, то вытягиваясь в струну, а он лежал не в силах пошевелить ни одним своим членом, словно загипнотизированный ее зеленым взглядом. Отвратительное создание остановилось рядом с Максом и, надувши верхнюю часть, расползлось в плотоядной улыбке, перешедшей в оскал, а потом показался пульсирующий всеми цветами радуги зев существа, из центра которого на несчастного начал выдвигаться какой-то орган твари не то зуб, не то коготь. Макс орал от ужаса и отвращения: «Пусти меня, уродина! Отстань!» Монстр не обращал внимания, и вдруг Макс заметил, что из его болотно-изумрудных глаз потекли слезы. От удивления он даже перестал метаться и пытаться вырваться, и тут заметил, что эти «слезы» взлетают с отвратной морды существа и летят к нему. Они напоминали маленьких пчел, только сплошь усыпанные усиками или ножками, которые отвратительно подрагивали и тянулись к Максу. Они стали приземляться на Макса и вгрызаться в кожу, заполняя каждый миллиметр поверхности. Макс ничего не чувствовал, и это было ужасно: видеть, как существа погружаются внутрь. На поверхности оставались лишь их маленькие гадкие крылышки. Что-то произошло, и Максу удалось двинуть руками. Он, медленно двигаясь, словно сквозь дрожащий и тёпло-вязкий кисель попытался смахнуть с себя этих существ. Но его рука не повреждала, а только гладила их, словно упругие стебельки сорной травы. Максим пытался вырвать их, но рука скользила по крылышкам без видимого эффекта для мерзких созданий. Вдруг увидел: что-то странное происходит с его телом. Он пытался схватить крылышки или существ, но пальцы его сминались словно перчатка, наполненная водой. Максим с испугом потыкал в руку, живот, грудь эффект ужаснул его, вся плоть его была словно пластиковый мешок, наполненный жидкостью. Ему кое-как удалось перевернуться на живот, и тут он заметил, что нижняя часть его осталась неподвижной, а чуть пониже груди он перекрутился и превратился в отвратительное подобие песочных часов. Несчастный пытался ползти вперед на руках, но тут понял, что движется только назад. Тысячи существ, облепивших его, заработали крылышками и потянули в сторону здоровенной химеры. Макс в паническом страхе оборачивался назад, стучал бесполезными руками-пакетами по зеленой травке и видел, как с каждой секундой плоть по краям органа существа сворачивалась словно шкурка банана, открывая мохнатый хоботок, подергивавшийся в алчущем предвкушении. Он видел, как хоботок вонзился со звонким хрустом в его правую ногу и услышал отвратительные чавкающие звуки, увидел, как через прозрачную плоть хоботка потекла коричневая субстанция. Чудище все ближе и ближе наклонялось к Максу, загоняя чавкающий хоботок вглубь беспомощного тела. Ему оставалось одно кричать. Он орал, крыл по чем зря монстра и, не в силах оторваться, вглядывался в зеленые пустые глаза. Этот зеленый свет заполнял его, замещал все то, что выпивало существо. В этот момент Маским и проснулся.