Хотя нас сильно задерживало мелководье, за два дня мы прошли вдоль островов приличное расстояние и надеялись, что на третий день сможем разбить лагерь на восточной оконечности острова Котельный. Но ветер сменился на встречный, а на нашем пути встала отмель. Весь день мы старались обогнуть эту отмель, которая, как мы обнаружили, оказалась в двадцати или двадцати пяти милях к югу от её указанного на карте положения; ветер усиливался, в лодках было холодно и сыро. Становилось темно, и поэтому, чтобы избежать ночёвки в лодках, мы попытались высадиться на берег с подветренной стороны отмели. Но сильное волнение делало невозможным провести лодки через прибой. После нескольких безуспешных попыток высадиться, нам, в конце концов стало очевидно, что мы должны будем провести ночь в лодках. И это была незабываемая ночь.
Южный ветер гнал на нас лёд и в то же время относил нас к отмели, над которой бушевал яростный прибой. У нас не было якорей, мы зарифили паруса и делали всё возможное, чтобы выполнить приказ держаться вместе. Ночь была тёмной, как смоль, нашими единственными ориентирами были рёв прибоя с подветренной стороны и отблески мокрого льда с другой. Около полуночи мы опасно приблизились к отмели, и, несмотря на приказ держать лодки на месте до последнего, нас неумолимо погнало на буруны и мы, несомненно, утонули бы, если бы вовремя не вернулись обратно на северо-восток к нашему вчерашнему месту.
Спустя некоторое время мы обнаружили, что второго куттера нигде не видно, что весьма обеспокоило нас, принимая во внимание силу ветра и волнение в течение ночи. Проплыв некоторое расстояние вдоль покрытой битым льдом отмели, мы нашли подходящее место, поставили палатки и вытянули, наконец, уставшие ноги. Вскоре, когда мы ещё завтракали, показался второй куттер. Чипп рассказал, что это была ужасная ночь, и, действительно, команда его выглядела гораздо более измождённой, чем остальные; но у нас не было времени выражать сочувствие, потому что начался прилив, и волны вскоре достигли нашего лагеря. Погрузив наши пожитки в лодки, мы снова отправились в путь, пока не усилился ветер, и вскоре обогнули песчаную косу у восточной оконечности Котельного. К тому времени поднялся сильный ветер, волнение усилилось, и через некоторое время всё, что мы могли это плыть под взятыми на один риф парусами, стараясь держась впереди волн, которые постоянно накатывали на нас сзади. Удивительно, как мы избежали того, чтобы повредить нашу лодку об острый лёд, но, к счастью, лёд был мелкий; и в то же время не было льдин достаточно больших, чтобы высадиться на них. Через несколько часов второй куттер снова скрылся из виду, и Делонг решил продолжать плавание, пока мы не найдём большой надёжной льдины, и там ждать Чиппа, которому нужно самому позаботиться о себе. Едва мы остановились в бухте, промытой в застрявшем на мелководье льду, где наши лодки расположились, как корабли в доке, как вода внезапно отступила, и мы оказались посреди месива раскрошенного льда, столь же безнадёжного для плавания, как и тот, который задержал нас ранее на десять дней.
С наступлением ночи мы поставили палатки, поужинали и забрались в спальные мешки, измотанные и очень благодарные за отдых. На следующее утро по-прежнему дул сильный ветер со снегом. Чиппа всё также не было видно. Мы подняли на мачте первого куттера чёрный флаг в надежде, что это приведёт его к нам. Ближе к вечеру Инигин, наблюдавший за морем с высокого холма, наконец заметил второй куттер, быстро скользивший по открытой воде. Они заметили наш сигнал и остановилась в миле от нас, и вскоре мы увидели Чиппа и Кюне, пробиравшихся к нам по льду. Излишне говорить, как мы были рады их видеть; после ужина они побывали во всех четырёх палатках и рассказали о своих приключениях.
Утром вовсю светило солнце, море попыталось показать нам свою голубизну, но тут опустился густой туман и закрыл всё от нашего взора. Вскоре мы уже были в пути. Чипп, пройдя по каналу чистой воды пару миль, в конце концов остановился, лёд впереди превратился в непроходимую массу. Но ранее мы заметили боковое ответвление от нашего канала, поэтому повернули обратно с Делонгом во главе и без особых забот плыли до сумерек, пока снова не оказались в тупике. К северу от нас в глубине острова возвышались величественные горы со снежными вершинами. Мы обогнули мыс и высадились на внутренней стороне длинной песчаной косы, ведущей от Котельного на восток в сторону Фаддеевского.
Теперь мы стояли лагерем на восточной оконечности Котельного. Плавника было в изобилии, мы собрали его в большие кучи и развели огромные костры, перед которыми согрелись сами и высушили промокшую одежд, правда подпалив при этом значительную её часть в наших нетерпеливых попытках воспользоваться первым действительно хорошим походным костром, которым мы наслаждались с тех пор, как покинули Соединённые Штаты. Ночь стала истинной наградой за нашу затянувшуюся усталость, а следующий день начался просто великолепно. Чтобы отдохнуть ещё лучше и размять наши отвыкшие от движений конечности, но особенно для хорошего жареного оленя, мы остались на острове, а те, кто чувствовал себя лучше, набили карманы патронами и отправились на охоту. К вечеру они вернулись, и, хотя некоторые из них прошли невероятные расстояния, и все нашли множество следов, но никто так и не увидел живого оленя.
На следующее утро мы вышли в море рано, в приподнятом настроении в ожидании хорошего дневного путешествия по прибрежной воде. Обогнув песчаную косу на мысу, мы взяли курс на запад, многие мужчины для разминки пошли по берегу. Он был усеян всевозможным плавником. На некоторых брёвнах виднелись признаки цивилизации следы топора, красноречиво отзываясь в наших сердцах и безмолвно напоминая о далёком доме и друзьях. После ужина нам пришлось около полумили протащить лодки по небольшой снежной гряде выше отметки прилива. Несколько мужчин продолжали идти пешком, не отставая от лодок, их подбирали в местах, где в море впадали ручьи. Продвигаясь таким образом, ближе к ночи мы высадились на берег и разбили лагерь на возвышенности. Во второй половине дня низкий песчаный и илистый берег сменился длинной линией отвесных скал из сланца и глины; из чего мы сделали вывод, что теперь мы находимся на юго-западном побережье острова Котельный, откуда мы можем отправиться по открытому морю в дельту Лены, через остров Столбовой. Соответственно, мы тщательно переложили вещи, заполнив все свободные ёмкости снегом для питьевой воды, и утром 7 сентября отплыли под свежим северо-восточным ветром. Дул сильный ветер, море было неспокойным, и наши лодки шли с хорошей скоростью и приличной качкой, а мы вычерпывали воду, чтобы удержаться на плаву. Держась южного направления, мы вскоре наткнулись на большую льдину, сплошь покрытую торосами и изрезанную ручья. Мы оказались перед её наветренной стороной, о которую волны разбивались с такой яростью, что для нас соприкосновение с ней означало бы неминуемую гибель. Она возвышалась на четыре-шесть футов над водой, её края были местами отвесные, а где-то разбиты волнами. Они взлетали брызгами на десятки футов вверх и клокотали водоворотами в промоинах. Мы развернулись, спустили паруса и стали грести прочь что есть силы. Делонг, который был в пятидесяти или ста ярдах впереди меня и гораздо ближе к опасности, крикнул мне, чтобы я взял его на буксир, что я и сделал, и вместе нам с трудом удалось остановить опасное развитие ситуации. Второй куттер снова отстал, но, поравнявшись с нами, подхватил фалинь с вельбота, и так мы, выстроившись в линию, боролись все вместе, пока, наконец, не отошли от льдины на безопасное расстояние. Это была долгая и тяжёлая работа. Море с рёвом билось в холодную мрачную массу льда, отлетая от неё замерзающими на лету градинами. Матросы, ослеплённые ветром и брызгами, мужественно работали на вёслах, их голые руки замёрзли и кровоточили, а лодки рывками раскачивались от волн и неравномерного натяжения буксира. Люди промокли до нитки и валились с ног от неимоверного напряжения сил, но они совершили это чудо мы избежали гибели в том ужасном прибое.
Несомненно, этот день стал днём бедствий и испытаний для всех нас. Неспокойное и непредсказуемое состояние льдов нуждалось в умелой навигации, а плачевное состояние наших запасов требовало быстрого передвижения без задержек.
Пока мы находились под прикрытием острова, ветер был ровным и устойчивым с юга и востока, но с наступлением ночи стал шквальным и порывистым, поднялось сильное волнение. Наши лодки держались вместе, и, хотя стояла кромешная тьма, мы всё же иногда могли различать друг друга, появляющихся из чёрной воды, как призраки, и тут же исчезающих за гребнями волн. Вскоре второй куттер пропал из виду, а так как мой был самым быстрым из трёх, я без труда следовал за Делонгом. В своём рвении выполнить приказ «держаться на расстоянии окрика» я временами чуть не налетал на первый куттер. Теперь, когда мы плыли днём и ночью, возникла необходимость сменять рулевого. Не то чтобы кто-то из них мог уснуть; но им необходимо было отдыхать из-за постоянного внимания, необходимого для того, чтобы держать лодку подальше от разных постоянно возникающих опасностей. Малейшая ошибка рулевого, не уловившего в рёве моря плеска волн, разбивающихся о край льдины, или не заметившего волны, набегающей сзади, могла погубить нас. За исключением коротких моментов, когда я был занят другими делами, грота-шкот никогда не ускользал от моего внимания; кроме того, было весьма холодно управляться с ним в тонких хлопчатобумажных рукавицах, которые я надевал поверх своих меховых варежек.
Ближе к полуночи мы приблизились к краю паковых льдов, и рёв прибоя достиг наших ушей задолго до того, как мы увидели его. Я невольно привёл вельбот круче к ветру и тем самым потерял из виду первый куттер, но грозный рёв и беспорядочное волнение, без сомнения, предупредили меня об опасности, которая ждала нас с подветренной стороны. Вскоре в темноте показалась ужасающая громада льда. Не медля ни секунды, я скомандовал: «На поворот! Приготовить вёсла с подветренного борта, если не развернёмся». Команда была исполнена мгновенно! Когда мы медленно развернулись, через правую скулу лодки прокатилась волна, заполнив лодку до сидений. А в следующее мгновение эта волна из мелкого ледяного крошева отразилась от торца льдины и обрушилась прямо на нас леденящим душем. Черпаками, вёдрами и насосами мы быстро сделали всё необходимое, с помощью вёсел развернулись и пошли другим галсом, качаясь на крутой волне. Наконец мы вышли на участок мелкого льда, который, утихомирив ярость моря, дал нам некоторую передышку.
Когда рассвело, ни одной из наших лодок не было видно. Ветер окончательно стих, мы стояли в спокойной воде среди неподвижных льдин наверное, самая жалкая на вид кучка смертных, тесно прижавшихся друг к другу и дрожащих от холода. Чтобы приободрить людей, да и оживиться самому и как бы оттаять моё застывшее сознание, я разразился залихватской песней. Говоря по правде, положение наше было почти отчаянное; теперь, без Делонга, нам придётся снизить норму воды до пинты на человека в день. Я поставил котелок на огонь и заварил чай. Пока мы завтракали, в поле зрения появился первый куттер. Он сразу присоединился к нам, а вскоре показался и второй куттер, и мы снова были вместе. Море вскоре успокоилось, замёрзшие оттаяли, отчаявшиеся оживились, утро стало казаться приятным, как майский день в родной стороне, а мы снова полны бодрости и надежды.
Вскоре уже вовсю сияло солнце, все окончательно согрелись и повеселели, а когда мы остановились на ужин, Делонг определил наше местоположение к западу от острова Столбовой, который стал уже хорошо виден.
В сумерках, преодолев за день основательное расстояние и хорошо погревшись на солнце, мы выбрались на льдину, очистили ото льда лодки, отжали одежду и после вечерней трапезы, всё ещё мокрые, забрались в палатках в свои спальные мешки и заснули сном праведников. На следующее утро мы продолжили свой путь, наслаждаясь ранним солнечным светом прекрасного дня. Лёд в этом районе был нетолстый, по-видимому, однолетний и не носил следов столкновений он, очевидно, плавал в спокойном море без сильных течений и островов, которые в более северных широтах разбивают его и превращают в торосы и айсберги. Мы весь день напряжённо трудились на вёслах, буксирных канатах и парусах до десяти вечера, когда глубина моря начала быстро уменьшаться, и мы услышали рёв прибоя. Мы пришвартовались к застрявшей на мелководье льдине, поужинали в палатках при свечах и опять, вполне довольные прошедшим днём, легли отдыхать.
Когда рассвело, перед нами, не более чем в пятистах ярдах, открылся высокий берег острова Семёновский.
Высадившись на берег, мы обнаружили следы оленя, а также медведя или волка. Вода, найденная здесь, хотя и была пресной, но необычного цвета и неприятной на вкус, она отдавала болотом и в ней плавали всякие насекомые и личинки. Мы прошли пару миль, прежде чем увидели прекрасную самку оленя в сопровождении оленёнка, оба в тревоге метались по краю утёса. Наши охотники убили самку, оттащили тушу к краю обрыва и сбросили её на берег. В ней было около ста двадцати фунтов, на каждого из нас пришлось по доброму фунту прекрасной оленины, запитой квартой чая, поистине королевское пиршество! После ужина мы основательно, но безрезультатно прочесали остров в поисках оленёнка и легли, наконец, спать. Мокрые спальные мешки беспокоили нас, но это было мелочью по сравнению с тем, что впервые за много месяцев мы наслаждались восхитительным и почти забытым ощущением сытости и наполненности вкусной едой, усиленным приятной перспективой завтрашнего супа.
В тот день (11 сентября 1881 года, воскресенье) мы обследовали остров, кто-то провёл своё время в очередных попытках найти оленёнка, а я отремонтировал тент для вельбота и оставил на возвышенности острова записку.
Начиная с предыдущего дня погода была мрачной и облачной, с редкими дождями и снегом. Мы все ужасно мёрзли, мох на острове был насквозь сырым, а костры из-за нехватки дров использовались в основном для приготовления пищи. Почти постоянно дул порывистый ветер, в ночь на воскресенье он усилился до штормового, в понедельник утром он был ещё свеж, а море было всё в белых барашках. Тем не менее, хотя погода в общем выглядела недоброй, не было никаких определённых признаков надвигающегося шторма, и задержка, более продолжительная, чем это было необходимо для отдыха, была бы чрезвычайно опасной, так как потеря дня сейчас может оказаться неделей в ближайшем будущем.
Около восьми часов утра мы отплыли и при хорошем ветре с подветренной стороны острова быстро помчались на юг в направлении Васильевского. Пролив между островами прошли с хорошим креном, почувствовав всю силу ветра. Вскоре Васильевский был уже далеко, а около полудня мы причалили к льдине, чтобы перекусить чаем и пеммиканом, и это оказался последний ужин, который мы провели вместе. Теперь мы были у кромки льдов, и мыс Баркин, наш пункт назначения, находился всего в девяноста милях или менее того. После ужина мы наполнили все наши ёмкости снегом для питьевой воды; все были радостны в надежде, что с нашим нынешним ветром, если он не станет слишком сильным, мы сможем добраться до мыса Баркин после всего одной ночи в море. Мы с Чиппом долго совещались, расхаживая по льдине. Моя лодка была самой быстрой из трёх, и я не ожидал никаких неприятностей, а Чипп, поскольку его лодка стала легче, считал, что он сможет идти с нами наравне, если первый куттер не будет нести все паруса.