Изабель Уилкерсон
Касты. Истоки неравенства в XXI веке
© Пономарева М.В., перевод на русский язык, 2021
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022
В память о моих родителях, которые пережили кастовую систему, и в память о Бретте, который противостоял ей
Потому что, даже если бы я заговорил, мне бы никто не поверил.
И они не поверили бы мне именно потому, что знали бы, что я говорю правду.
Джеймс Болдуин, «В следующий раз пожар»
Если бы большинство знало о корнях этого зла, путь к избавлению от него был бы недолгим.
Альберт Эйнштейн, послание Национальной городской лиге, 16 сентября 1946 года
Мужчина в толпе
В 1936 году в городе Гамбурге был сделан снимок, символизирующий эпоху Третьего рейха в Германии. На черно-белой фотографии в солнечном свете запечатлен коллектив из сотни рабочих верфи со взглядами, устремленными в одну сторону. Их правые руки в едином порыве вытянуты в приветствии фюреру.
Присмотревшись внимательнее, вы заметите в верхнем правом углу снимка человека, выбивающегося из общего ряда. У него спокойное, но твердое выражение лица. На современных фотографиях его местоположение часто выделяют красным кружком или стрелкой. Он окружен согражданами, попавшими под чары нацистов. Его руки скрещены на груди, в то время как вытянутые в нацистском приветствии ладони окружающих едва не касаются его головы. Он один отказывается салютовать. Он единственный плывет против течения.
С высоты нашей эпохи очевидно, что из всех людей на этом снимке он единственный окажется на стороне правды.
Люди, окружающие его, ошибаются самым трагичным, фатальным, категоричным образом. Но тогда это было понятно только ему.
Звали его, предположительно, Август Ландмессер. В тот момент он еще не знал, какой черный след оставит в истории окружающая его истерия. Однако он уже видел достаточно, чтобы выступить против нее.
За несколько лет до того, как была сделана фотография, он вступил в нацистскую партию. Однако теперь он на собственном опыте понял, что нацисты кормили немцев ложью о евреях, подвергаемых гонениям в эту эпоху; что даже в это время последователи Гитлера сеяли в Рейхе террор, страдание и разрушение. Он знал, что евреи были кем угодно, только не Untermenschen, напротив, они такие же немецкие граждане, полноценные люди, как и все остальные. Он был арийцем, влюбленным в еврейку, а по недавно принятым Нюрнбергским расовым законам такая связь объявлялась запретной[1]. Им нельзя было вступить в брак или иметь половые отношения; подобное нацисты называли «расовым позором».
Его личный опыт и тесная связь с кастой, поставленной в положение «козлов отпущения», позволили ему не поддаться на ложь и стереотипы, так охотно принимаемые восприимчивыми членами к сожалению, большинством доминирующей касты. Пусть и будучи арийцем, он видел человеческую суть людей, поставленных в более низкое положение, и не мог остаться равнодушным к вопросу их благополучия, их судьбы, связанной с его судьбой. Он видел то, на что его соотечественники предпочли закрыть глаза.
В тоталитарном государстве, каким был Третий рейх, подобное противостояние системе было актом мужества. Все мы хотим верить, что на его месте поступили бы так же. Верить, что, будучи гражданами арийского происхождения в условиях Третьего рейха, видели бы все насквозь и сопротивлялись бы, подобно этому человеку, давшему отпор авторитаризму и жестокости перед лицом массовой истерии.
Мы хотим верить, что избрали бы тернистый путь защиты отверженных и противостояния несправедливости. Но люди не готовы к тому, чтобы преодолевать свои страхи, терпеть неудобства и насмешки, ощущать презрение со стороны близких, соседей, коллег и друзей, впадать в немилость, возможно, всех, кого знают, сталкиваться с отчуждением и, может, даже изгнанием статистика и сама человеческая природа не позволит каждому из нас быть этим мужчиной. Что же нужно, чтобы быть им в любую эпоху? Что нужно, чтобы стать им сейчас?
Часть первая
Токсины в вечной мерзлоте
Глава 1
Новая жизнь патогена
Памятным летом 2016 года непривычная жара всей тяжестью обрушилась на сибирскую тундру, на территорию, что еще древние греки называли Краем мира. Вдали от страстей, бушующих на американской политической арене, за Полярным кругом, тепло, поднимающееся над поверхностью, согрело воздух расположенного в России Ямальского полуострова до невероятных 35 градусов по Цельсию. Вспыхивали лесные пожары, а под давшей слабину вечной мерзлотой готовились лопнуть метановые пузыри.
Вскоре дети местных пастухов стали жертвами неизвестной болезни, никогда ранее не возникавшей на памяти людей. Скончался двенадцатилетний мальчик, страдавший от высокой температуры и острых болей в животе. Российские власти объявили чрезвычайное положение и начали перебрасывать по воздуху сотни заболевших скотоводов-ненцев в ближайшую больницу, расположенную в Салехарде.
Ученые достаточно быстро определили болезнь, поразившую сибирские поселения. Аномальная жара затронула российскую вечную мерзлоту гораздо глубже, чем обычно, и разбудила токсин, который пребывал в «спячке» с 1941 года, когда мир в последний раз находился в состоянии войны. Это был возбудитель сибирской язвы, который более чем полвека назад косил стада северных оленей и все эти годы существовал в трупах животных, заключенных в вечной мерзлоте[2]. Тем летом все началось с размороженной туши оленя с возбудителем, который вышел из споры целым и невредимым. И голодным. Споры патогена проникли на пастбища, заразили оленей и распространились среди пастухов, которые этих оленей выращивали и содержали. Возбудитель сибирской язвы, как и патогены человеческой ненависти, трайбализма в наступившем прогрессивном настоящем, никогда не умирал. Он затаился, спал, пока экстремальные обстоятельства не обнажили его перед миром и не вернули к жизни.
Тем временем на другом конце земного шара старейшая и самая могущественная демократия из существующих билась в агонии из-за выборов, которые потрясли западный мир и оказались поворотным моментом в американской истории и которые, вероятно, станут предметом анализа и изучения для нынешнего и следующих поколений. Тем летом, осенью и в дальнейшем среди разговоров о мусульманских запретах, мерзких женщинах, пограничных стенах и неполноценных нациях в определенных кругах можно было услышать недоверчивые возгласы: «Это не Америка», или «Я не узнаю свою страну», или «Мы не такие». Вот только это была и есть Америка, и это были и есть мы, ее граждане, и не столь важно, узнаем мы себя и свою страну или нет.
Жара, коснувшаяся Арктики, вызвала стихийные стычки в Америке. В конце того лета в Нью-Йорке, гавани цвета индиго безопасного синего штата, белый мужчина из Бруклина, художник, помогал белой женщине средних лет доставлять продукты в метро на юг в направлении Кони-Айленда.
В это время все разговоры сводились к президентским выборам. Находившийся в самом разгаре политический сезон не был похож на другие. Впервые в истории в качестве основного кандидата на пост президента Соединенных Штатов баллотировалась женщина. Кандидат была известным лицом, серьезным национальным деятелем, чрезмерно квалифицированным по некоторым оценкам, продуманным, даже до скучного предсказуемым с точки зрения ее недоброжелателей, с твердым политическим пониманием и своей стратегией по отношению к любому кризису, с которым она могла бы столкнуться. Ее оппонентом оказался вспыльчивый миллиардер, звезда реалити-шоу, склонный оскорблять любого, кроме себя самого; он никогда не занимал государственные должности и, по мнению людей знающих, не имел шансов выиграть даже праймериз своей партии, не говоря уже о президентских выборах.
До самого завершения кампании кандидат-мужчина отставал от кандидата-женщины по результатам дебатов, которые проводились во всем мире. Он хвастался тем, что хватал за гениталии женщин, издевался над инвалидами, поощрял насилие как против прессы, так и против несогласных[3]. Его последователи издевались над кандидатом-женщиной, скандируя: «Посадите ее!» на массовых митингах, на которых председательствовал миллиардер. Его комментарии и действия были сочтены настолько грубыми, что некоторым новостным сообщениям предшествовали плашки с предупреждениями о ненормативной лексике.
Это был кандидат, «настолько явно неподходящий для этой должности что его выдвижение на пост президента казалось скорее розыгрышем, чем серьезной заявкой на Белый дом», писала «Гардиан» в 2016 году[4].
На первый взгляд, в этих выборах не было места расовому вопросу, как его понимают американцы. Оба кандидата были белыми, с рождения принадлежащими к исторически преобладающему большинству страны. Но женщина-кандидат представляла более либеральную партию, состоящую из лоскутного одеяла коалиций, грубо говоря, гуманистических и маргинализованных. Кандидат-мужчина же представлял консервативную партию, которая в последние десятилетия стала рассматриваться как защищающая старый социальный порядок, приносящая пользу и привлекающая в основном белых избирателей.
Кандидаты занимали полярно противоположные позиции по всем вопросам и были одинаково ненавидимы аудиторией своего оппонента. Абсолютная антагонистичность их политической позиции позволила остальным американцам принять определенную сторону и заявить о своей лояльности или избегать крайностей. Все это привело к тому, что в один ничем не примечательный день, когда художник из Бруклина помогал пожилой леди с продуктами, та повернулась к нему с внезапным вопросом за кого он будет голосовать. Художник, придерживающийся прогрессивных взглядов, заявил, что станет голосовать за более опытного кандидата от демократов. Пожилая женщина, должно быть, уже догадывалась о таком ответе и осталась им недовольна. Ее, как и несколько миллионов других американцев, составляющих историческое большинство, привлек блеск популистских лозунгов миллиардера-нативиста.
Всего несколькими неделями ранее этот миллиардер заявил, что может пристрелить кого угодно на Пятой авеню и его последователи все равно будут голосовать за него, настолько они ему преданы[5]. К числу этих последователей относилась и женщина с продуктовыми сумками. Она услышала его глас и вняла его зову. Теперь она сочла своим долгом растолковать художнику, как глубоко он, художник, заблуждается и как важно ему проголосовать за правильного кандидата.
Да, я знаю, что временами он может ввернуть крепкое словцо, признала она, подойдя поближе к потенциальному новообращенному. Но в нем спасение нашему суверенитету.
Именно тогда, еще до дебатов и череды разоблачений, мужчина из Бруклина осознал, что, несмотря на статистику и исторические прецеденты, эта звезда реалити-шоу, кандидат, чей практический опыт был, возможно, наименьшим за всю всемирную историю президентских выборов, может стать лидером свободного мира.
Президентская кампания вышла за рамки политического соперничества это была реальная борьба за первенство в стране, и ее ход менялся на наших глазах. Люди, подобные бруклинскому художнику и его пожилой собеседнице, стекались в Кони-Айленд. В основном они происходили из Европы и принадлежали к правящему большинству, будучи доминирующей расовой кастой в неписаной иерархии, существовавшей еще до основания республики. Но в последние годы, предшествующие моменту выборов, по радио и кабельному телевидению стало распространяться мнение о сокращении доли белого населения. Согласно прогнозу, озвученному Бюро переписи населения США в 2008 году, к 2042 году белые перестанут составлять большинство в стране, которая никогда прежде не сталкивалась с таким раскладом[6].
А той же осенью (в самый разгар финансового кризиса, видевшегося многим катастрофой), как бы знаменуя собой потенциальное уменьшение превосходства касты, долгие века занимающей доминирующее положение, президентом США был избран афроамериканец, представитель касты, исторически считающейся низшей. Его восхождение вызвало преждевременные заявления о пострасовом мире, оно же стало причиной основания движения, единственной целью которого было доказать, что новый президент не выходец из Соединенных Штатов. Возглавлял это движение тот самый миллиардер, который в 2016 году сам выдвинул свою кандидатуру в президенты.
В народе поднялся сперва едва слышный гул одобрения, гул нейронов, возбужденных перспективой победы самоуверенного представителя доминирующей касты, открыто выражающего их опасения. Некоторым подобное обещание перемен придало смелости. Командир полиции на юге Нью-Джерси, рассуждая о беспорядках, учиняемых афроамериканцами, жаловался, что женщина кандидат от демократов, «пойдет на уступки всем меньшинствам»[7]. В сентябре того же года он избил закованного в наручники чернокожего подростка, арестованного за незаконное плавание в бассейне. Схватив подростка за голову, он, по словам очевидцев, запустил ее, «как баскетбольный мяч» в металлический дверной косяк. Чем ближе подходил момент выборов, тем чаще командир говорил своим подчиненным, что звезда реалити-шоу «является последней надеждой для белых людей».
Наблюдатели всего мира понимали важность этих выборов. Зрители в Берлине и Йоханнесбурге, Дели и Москве, Пекине и Токио не ложились спать допоздна или вставали на следующее утро, чтобы посмотреть по телевизору повторы процедуры, показанной по телевизору в тот первый ноябрьский вторник 2016 года. Необъяснимым для многих зарубежных зрителей образом результат будет зависеть не от всенародного голосования, а от Коллегии выборщиков, введенной в период становления американской государственности, в эпоху рабства. Благодаря такой избирательной системе каждый штат получает право голоса, определяя победителя по голосам назначенных выборщиков и результатам голосования электората, находящегося под юрисдикцией каждого из них[8].
На тот момент в истории страны было всего пять прецедентов, когда Коллегия выборщиков или аналогичный ей механизм пошел вразрез с результатами всенародного голосования, причем два случая успели прийтись на XXI век[9]. Один из этих двух случаев путем стечения необычных обстоятельств выпал на выборы 2016 года.
Эти выборы дали Соединенным Штатам курс на изоляционизм, трайбализм, ограждение и защиту шкурных интересов, поклонение богатству и наживу за чужой счет, даже за счет остальной планеты. После подсчета голосов и объявления миллиардера новым президентом, к шоку всего мира (и особенно той его части, что незнакома с расовым и политическим историческим фоном страны), мужчина, находящийся на площадке для гольфа в штате Джорджия, смог почувствовать себя свободнее в выражении своих интересов. Он жил идеями Конфедерации, которая вела войну против Соединенных Штатов за право порабощать других людей. Эти выборы стали победой для него и для дорогого его сердцу политического строя. Он сказал окружающим: «Я помню время, когда все знали свое место. Пора нам к нему вернуться».
Чувство возвращения к старому порядку вещей, к привычной предкам закрытой иерархии вскоре распространилось по стране, проявляясь в заголовках новостей о преступлениях на почве ненависти и массовом насилии. Вскоре после дня инаугурации нового президента белый человек в Канзасе застрелил индийского инженера. Стрелял он со словами «убирайтесь из моей страны», обращенными к иммигранту и его индийскому же коллеге. В следующем месяце приличный с виду белый ветеран боевых действий сел в автобус, направляющийся из Балтимора в Нью-Йорк, с целью убить чернокожего. Он выследил на Таймс-сквер чернокожего мужчину шестидесяти лет от роду и зарезал его мечом. Злоумышленник станет первым сторонником превосходства белой расы, осужденным по обвинению в терроризме в штате Нью-Йорк.