Набирало силу и купечество. Новой приметой города стали броские вывески с именами купцов и названиями товаров, которыми они торговали. Нарасхват шла продукция с марками «Шоколадная и конфектная фабрика г-на Новосильцова», пивоваренных заводов «Подгорный» и «Вильм» и искусственных минеральных вод, дрожжевого завода Ф. И. Печке, табачной фабрики Н. А. Лавровой, сапожной фабрики братьев Евдокимовых. По данным «Памятной книжки Курской губернии» за 1890 год, в городе насчитывалось 93 предприятия (в их число входили и небольшие фабрики и заводы), восемь банковских и кредитных учреждений.
Особенно плотно была застроена торговыми помещениями Красная площадь. Вокруг нее в каменных зданиях разместилось 40 магазинов и лавок. На самой площади было построено 220 деревянных торговых павильонов, в которых всегда кипела жизнь, было многолюдно и шумно. Здесь обменивались городскими новостями, горячо обсуждали важные события, последние слухи и сплетни. Но детвору это, разумеется, не интересовало. Куда больше ее привлекало содержание магазинчиков и лавок, где продавались знаменитые сладости, которые принесли дореволюционному Курску громкую славу. В настоящий праздник в семействе Дейнек, как, впрочем, и в домах других курян, превращались чаепития с вкусными конфетами, которые выпускали местные «конфектные» фабрики «Восторг», «Эсперанс», «Унион». Как традиционно водилось в радушных русских семьях, чаще всего их выставляли на стол, когда в доме бывали гости. Да и приходить с пустыми руками было не принято. А что может быть лучше гостинца, чем сладкое лакомство, особенно когда идешь в дом, где есть дети? Сколько лет прошло, а художник помнил чудесный вкус и аромат конфет «Вишня», «Апельсин», «Клубника», «Виктория» марки «Эсперанс». К слову, продукция этой фабрики была удостоена медалей Всемирной выставки в Брюсселе 1897 года и Парижской выставки 1900 года и пользовалась спросом даже в Европе. Ну а для Сан Саныча эти воспоминания были как привет из детства.
* * *
О родном городе будущий художник многое знал по рассказам взрослых. Как о каком-то чуде вспоминали они об открывшихся здесь еще до его рождения кинотеатрах «Иллюзион», «Мираж», «Гигант». Их называли по-разному: «живые картины», электротеатр, биоскоп. Курск, как оказалось, был первым провинциальным городом, где появилось это волшебное синема. Примечательно, что один из первых залов, предназначенных для демонстрации «фильм», возник на железнодорожном узле на улице Генеральной (ныне Александра Невского), который сам по себе был олицетворением прогресса. Так что куряне уже в конце XIX века в числе первых в России не только стали ездить на электрическом трамвае, но всего через полтора года после великого изобретения братьев Люмьер (1895) и через год после первых киносеансов в Петербурге и Москве познакомились с немым кино. Газета «Курские губернские ведомости» 16 мая 1897 года сообщила «о больших представлениях аппарата братьев Люмьер в помещении театра». (К слову, в бытность молодого Дейнеки в городе действовало пять театров, в том числе два фундаментальных зимних.) Это был первый киносеанс в Курске в здании, где позднее разместился кинотеатр имени Щепкина.
Новое зрелище так понравилось курянам, что уже в начале XX века строительное управление Курской городской управы завалили прошениями на переоборудование или постройку зданий специально для кинематографа. В 1913 году и это Саша хорошо помнил в городе открылся биоскоп «Гигант», который в газетных рекламах преподносился как «грандиозный электротеатр». В нем действительно были самое современное оборудование, большой зал и даже духовой оркестр, который играл в фойе перед киносеансами.
Даже в годы Первой мировой войны электротеатры Курска не закрывали двери. В городе не хватало топлива, снизилась выработка электрической энергии, к ночи улицы погружались во тьму, и только фасады зданий кинематографов сияли яркими огнями. Когда их владельцев стали ограничивать в электроэнергии, разрешая проводить сеансы лишь в вечернее время, некоторые начали обзаводиться собственными электрическими установками. И горожане, переживавшие невзгоды военного времени, с жадностью набрасывались на иностранные и отечественные киноленты, которые хотя бы ненадолго погружали людей в сказочный мир грез.
А летом кинематографические сеансы устраивались в городских парках. О парках взрослые рассказывали Саше с каким-то особым восторгом. Например, о чудесном парке, известном под названием Лазаретный сад, который когда-то возник близ небольшой больнички отсюда и название сада. Он был небольшой, но очень уютный. Длинным языком с высокого косогора сползал он в долину реки Кур, что делало его необычайно живописным. История сада уходит в глубокую старину. Некогда на этом месте шумел могучий лес, со всех сторон подступавший к городу. Постепенно люди отвоевывали у него место для своего жилья, оставив кусочек для развлечений и отдыха. А в начале 30-х годов XIX века у сада началась новая бурная жизнь. В то время губернатором в Курске был Павел Николаевич Демидов, русский предприниматель из знаменитого рода, владелец богатейших уральских чугуноплавильных заводов, известный главным образом как меценат и благотворитель, учредитель Демидовской награды, наиболее почетной научной премии России. На собственные средства он привел сад в прекрасное состояние. Здесь были устроены беседки, гроты, лабиринты. Со смотровой площадки сада открывалась великолепная панорама на долину реки Кур и Казацкую слободу. Дорожки для прогулок петляли меж вековых дубов, по лугам или выходили на каштановые аллеи. Среди достопримечательностей сада был и глубокий колодец, славившийся необыкновенно вкусной водой.
В праздничные дни здесь проходили народные гулянья, которые обычно сопровождались гармонистом-любителем и оркестром балалаечников, выступлением хора, фокусников и жонглеров; здесь запускались воздушные шары, устраивались фейерверки. Здесь можно было увидеть «движущиеся картинки». Изредка в саду проводились спортивные состязания, праздники цветов, устраивались на приз русские пляски. «Демидов приказал в сад бесплатно пускать всех, в том числе и низшие классы населения, писал очевидец. Мы, ученики духовного училища, посещали Лазаретный сад вечером, видели там блистательные фейерверки и иллюминации, приводившие всех в восторг. В ротонде Лазаретного сада происходили танцы представителей высшего общества, на которые могли смотреть все. Сад всегда был переполнен гуляющими, слушавшими прекрасное исполнение двух оркестров военной музыки. Были здесь устроены иллюминированные транспаранты, причем фигуры и картины брались из античной мифологии: боги, богини, герои, львы, фантастические животные» Любили Лазаретный сад и завзятые театралы ведь именно здесь показывали свои спектакли сценические труппы из других городов.
А потом вдруг земские чиновники будто вспомнили о прежней истории этого места со старой городской больничкой, и на углу улиц Садовой и Семеновской, что на территории сада, началась большая стройка. В начале октября 1908 года здесь был освящен трехэтажный хирургический корпус. Здание из красного кирпича получилось на славу и по внутренней планировке и отделке отвечало самым высоким требованиям медицины. Но новостройка, к сожалению, не пощадила сам Лазаретный сад этот зеленый островок уюта, беззаботной радости и веселья. А после революционных бурь он и вовсе захирел. Сильно поредевший сад зарос конским щавелем, крапивой и лопухами; лавочки и беседки исчезли. Но знаменитый сад гордость курян, которые его так любили, остался в памяти старожилов и рассказах, которые передаются из поколения в поколение. И еще на одной из первых живописных работ юного Саши Дейнеки. Как говорят сотрудники Курской картинной галереи, на холсте изображена знаменитая белоснежная ротонда Лазаретного сада одна из главных его достопримечательностей. Она была построена по проекту архитектора Карла Ивановича Гофмана поэтому сад иногда называли Гофмановским.
В 1914 году, уже в начале Первой мировой войны, в хирургическом корпусе был развернут госпиталь. Однажды это случилось 5 декабря, Саша уже носил форму воспитанника железнодорожного училища, город взбудоражила необыкновенная новость: курский госпиталь посетили императорские особы. Его палаты обошли императрица Александра Федоровна и великие княжны Ольга Николаевна и Татьяна Николаевна. Высокородные гостьи раздавали раненым подарки: золотые образки офицерам, серебряные нижним чинам. После Октябрьской революции здание использовалось под воинские казармы, а в 1918 году его возвратили народной больнице с хирургическим отделением. В годы Великой Отечественной оно вновь превратилось в госпиталь, а во время оккупации города там разместилась немецкая воинская часть. После освобождения здесь устроили спальное отделение Суворовского училища. В просторных коридорах как отголосок давних воинских оркестров звучала труба, созывая юных суворовцев на построение. В середине прошлого века, в 1950-е годы, сюда вновь вернулись лечебные заведения. Сейчас это историческое место трудно представить таким, каким оно было 100 лет назад, в годы детства и юности Саши Дейнеки
В те же годы в губернском Курске был основан краеведческий музей, открытый в 1905-м. Его гордостью стали рукописи Карамзина, Костомарова, Жуковского, Тургенева, Пушкина. Появилась крупная библиотека с читальным залом, который никогда не пустовал. В городе издавалось пять журналов и две газеты, существовали симфонический оркестр и оркестр народной музыки в то время его именовали великорусским оркестром. Он часто давал концерты, средства от которых шли на нужды благотворительности, в первую очередь на вспомоществование детям из бедных семей, которые учились в Курской народной музыкальной школе. Частыми гостями Курска были известные деятели культуры, здесь гастролировали поэт Константин Бальмонт, клоун Анатолий Дуров и многие другие знаменитости. В начале ХХ века Курск был одним из крупных культурных центров России. Здесь было 36 учебных заведений. Никогда не пустовали 11 гостиниц, радушно принимавших путешественников, приезжавших в Курск из разных городов России.
Впрочем, маленького Сашу всё это мало волновало. Он просто любил свой город, его крутые улочки со стройными церквушками, его предместья с их непритязательной, неброской красотой. Там вплоть до горизонта насколько хватало глаз тянулись зеленые просторы, изрезанные голубыми лентами местных речушек, а дальше пестрым ковром среди холмов, тонущих в знойной летней дымке, лежали поля и луга, и где-то на их границе маячили пирамидальные тополя, напоминающие о приближении юга Украины и Крыма. Для путешественников, ехавших отдыхать из Москвы к морю, Курск стал своего рода символической точкой, откуда до заветной цели было рукой подать. Поезд, шедший из Москвы в Симферополь, останавливался в Курске, затем следовал в Харьков и шел далее до Джанкоя, первой станции в Крыму. К концу ХIХ века в Курске уже насчитывалось (вместе со слободами) 76 тысяч жителей а сегодня его население достигает 450 тысяч.
Саша как губка жадно впитывал красоты окружающего мира и бездумно, как это бывает только в детстве, пользовался его дарами. Его цепкая память на всю жизнь сохранила те давние впечатления. Он хорошо помнил, что от родительского дома (семья в Курске жила по адресу «2-х этажный дом Ушаковой, улица Белевцевская, дом 34, 2-й этаж, квартира 5») недалеко было до Тускари, и маленький Саша мог добежать с горки к реке минут за семь. Дом этот, находившийся на углу нынешних улиц Челюскинцев и Льва Толстого, 13, не сохранился, но в воспоминаниях взрослого уже художника очень точно переданы давние ощущения подростка. Вот как много лет спустя Дейнека в автобиографии описывал свое детство: «Я рос среди лугов, садов у реки. Мы дни проводили с ребятами на природе. Я сейчас разбираюсь с ребятами в воспоминаниях, они разные и зрительные, и осязательные, как далекие волны в поисках на радиоприемнике. Вдруг я слышу давнишние и родные голоса отца, матери, звук песен за рекой, мычание коров, спокойную речь учителя и плач старухи, безнадежный, далекий, над умершим сыном»[4]. А вот еще: «Рано я познакомился со смертью. Я ее увидел, когда мы ловили щук в канаве под ракитами и вытащили из воды неожиданно труп маленького человека должно быть трехмесячного ребенка с огромным камнем на шее. Среди природы это было непоправимо ужасно и по-детски гневно. Это была тревога, с которой мы входили в жизнь»[5]
Окружающая жизнь, встречи и знакомства с разными людьми, детские наблюдения формировали характер и взгляды юного курянина. «По праздникам на реке были рабочие гулянья, пели песни, которые запрещались, вспоминал Дейнека в автобиографических записках. Мы влезали на деревья и смотрели, как казаки на маленьких сибирских лошадках разгоняли нагайками гулявших. Была суматоха, пыль, крик, и непонятно было, что, почему? Я любил ярмарки, особенно где торгуют лошадьми, самыми разными: и тяжеловозами, и орловцами, и простыми сивками с жеребятами. Я смотрел, как делают пробежку и как нехотя бегут лошади и с каким гиком их понукают верховые красавцы цыгане. Я также смотрел на Курские крестные ходы огромные толпы потных людей в ярких костюмах, спешащих за тяжелейшими фонарями в цветах, и меня удивляло, почему эту тяжесть надо тащить 25 верст, и казалось, что это делают по приказу стражников, которые были верхами.
В половодье мы выплывали на лодке. Нас несла мутная вода вместе с льдинами это был азарт. Однажды лодку перевернуло, надо было в одежде выплывать. Но азарт и желание пробовать не покидали, что-то задорное оставалось. Я удивлялся всему тому, что неприятность и несчастье не останавливают нас от азарта жизни. Я видел настоящее веселье у самых бедных людей, чистейшую любовь к искусству у самых простых, беззаботность у людей, живущих среди опасностей. Меня в юности потрясало, когда я узнавал за красивым юношей или девушкой нехорошие поступки. Я не мог разделять форму и содержание. Жизнь меня научила считаться с такими фактами, но не любить их. Я приглядывался, всматривался и находил, что, оказывается, внешнее уродство это внешнее впечатление. Что теплота, глубина одних глаз может быть прекрасна, когда она происходит от больших, искренних побуждений»[6].
Первые шаги в обучении, первую образовательную подготовку Дейнека получил еще до революции в Курске. По существовавшим в то время патриархальным законам сын, конечно же, должен стать продолжателем дела отца. Да и сам Александр Филаретович, видимо, только так и представлял будущее своего сына. Поэтому, соблюдая семейные традиции, Саша поступил в Курское железнодорожное училище. Самое замечательное заключалось в том, что он отнюдь не шел против собственных желаний. Впоследствии художник рассказывал: «Провожая отца к поезду, я только и мечтал о том, чтобы поскорее стать машинистом. Мне нравилось, когда отец приходил с работы, замазанный, усталый, но довольный. Я любил потолкаться на станции, поглазеть на стрелочников, на кондукторов, на проезжающий люд. Стать рабочим человеком для меня было самым заветным. Помогать матери, отцу, только об этом я и помышлял в те годы»[7].
Учился Саша с удовольствием и искренним интересом. И это неудивительно: с помощью опытных учителей он открывал для себя и постигал тайны мира техники, который увлекал мальчика с тех пор, как он начал ходить. Старания подростка были вознаграждены: после окончания первого курса училища он получил ценный подарок знаменитый роман Сервантеса «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский» «за благонравие и хорошие успехи от педагогического совета училища», как отмечалось в дарственной надписи. Это была первая награда будущего именитого художника.