Недавно я закончил работать над песней, посвящённой героям гражданской войны. Мы не успели как следует отрепетировать, но если вы будете снисходительны к исполнению, сейчас её споём.
Ведущий дёрнулся было к нам, но публика начала дружно аплодировать, и он опять отошёл в сторону, словно показывая, что не имеет с нами ничего общего.
Песня «Погоня», объявил я и запел вместе с подругой: Усталость забыта, колышется чад, и снова копыта, как сердце, стучат
Никогда мы не вкладывали в пение столько души и пели на удивление синхронно. Люди могли подумать, что я соврал насчёт репетиций. Когда закончили, я отдал ведущему гитару и подал Люсе руку. И тут зал взорвался аплодисментами! Нам аплодировали, пока не вернулись и не спели песню ещё раз. Эх, если бы она была по-настоящему моей! Под аплодисменты спустились со сцены и заняли свои места. Ведущий поблагодарил нас за выступление и объявил следующий номер. К его началу шум в зале стих, но на нас продолжали оглядываться. Надо было уйти через боковые двери. Долго сидеть не пришлось: сначала станцевали «Польку», потом девочка лет десяти спела песню о маме, и ведущий объявил об окончании смотра. Мы поднялись и быстро пошли к выходу.
Как ты думаешь, нас засняли? спросила Люся, увидев две кинокамеры на треногах.
Засняли, ответил я. Ты уткнулась в рояль, а потом скромно потупила глазки, а я несколько раз посмотрел в зал. Снимали не в первый раз, а когда пели «на бис». Давай отойдём в сторону и дождёмся Валентина, всё равно в гардеробе сейчас очередь.
Мы подошли к окну, где нас и нашёл Валентин.
Пойдёмте быстрее, поторопил он. С вами хотят поговорить. Прекрасная песня и спели вы здорово, но у ведущего чуть не случился инфаркт.
Он привёл нас в большую комнату с четырьмя составленными в ряд столами, за которыми сидели несколько мужчин и одна женщина. Из них я узнал только Тикоцкого. Мы подошли вплотную к столам и поздоровались.
Спасибо, Евгений Карлович! сказал я приветливо улыбнувшемуся мне композитору. Люся, это композитор, который нас сюда вытянул. Он помог мне и с первой песней.
Ты и без меня её исполнил бы, сказал Тикоцкий. Вы, без сомнения, получите за свою песню первое место, а значит, попадёте на Всесоюзный смотр, так что готовьтесь.
А когда это будет? спросил я.
Когда пройдут республиканские смотры, ответил он. Пока дата не утверждена. Ориентируйтесь на конец зимы. Геннадий, с тобой хочет поговорить Виктор Сергеевич Попов. Он хормейстер московского Дома пионеров и октябрят.
Садитесь, ребята! сказал тот, кого Тикоцкий назвал Поповым. Возьмите стулья у стены.
Я сходил за стульями для себя и для Люси. Пока ходил, вспомнил, кем станет этот человек. Большой детский хор это его детище.
Я руковожу большим детским коллективом, начал он, когда мы сели. К сожалению, хороших детских песен очень мало, поэтому я рад, что ты начал их сочинять. У меня будет просьба. Я хотел исполнить «Качели»
Виктор Сергеевич! сказал я. Извините за то, что перебил. Я не являюсь собственником песен. Конечно, мне хочется спеть их самому или в паре с моей подругой, но буду только рад, если потом их споют другие. К сожалению, могу придумывать только сами мелодии, партитуру не напишу при всем желании.
Этот недостаток присущ многим молодым авторам, вступила в разговор женщина. Я художественный руководитель дворца пионеров. Надеюсь, что вы у нас в гостях не в последний раз. Если потребуется помощь, обращайтесь в любое время.
Запомните на будущее, молодые люди, сказал мужчина с брезгливым выражением лица, что выступать положено в школьной форме.
Извините, а кем это положено? ехидно спросил я. Это ведь самодеятельность, верно? А школьная форма предназначена только для школы. В самодеятельности может принять участие любой. Что вы скажете о сталеваре, если он выйдет на сцену в брезентовой одежде, со шлемом на голове и исполнит арию Фигаро? Я назову его придурком. Так почему этим должны заниматься мы? Для нас выступление это праздник, а в праздник и одеваются по-праздничному.
Все, кроме этого типа, рассмеялись, а он покраснел как рак и отвёл глаза. Но я успел заметить их выражение. Зря я связался с этим дерьмом, надо было шаркнуть ножкой и сказать, что в следующий раз непременно
Зря ты с ним связался! сказал мне Валентин, когда шли к машине. Дрянной человек. Работает в министерстве культуры и теперь при случае постарается сделать тебе гадость. Больших возможностей у него нет, но всё равно Слышал поговорку про дерьмо? Так это как раз про него. Я с вами не поеду. Сейчас Николай подбросит меня домой, а потом отвезёт вас.
До дома Валентина добрались за десять минут, а потом поехали в городок. Шофёр всю дорогу молчал, да и мы не хотели разговаривать о своих делах при постороннем.
Вы молодцы, сказал он, когда съехал с шоссе на бетонку. Здорово выступили.
А вы смотрели? спросил я. Вас ведь Николаем зовут? А как полностью?
Николай Иванович, ответил он. Смотрел, конечно.
А где Сергей Александрович? спросил я.
Жена у него заболела, так что пока на этой машине я.
Он привёз нас туда же, откуда и забрал, к моему дому. Мы попрощались и вошли в подъезд.
Давай пообедаем у нас, а потом я тебя провожу, предложил я. Конечно, если тебе не надоели мамины борщи.
Ладно, согласилась она. Твоя мама очень вкусно готовит. Скажи, зачем ты поругался с этим
Сглупил, признался я. Терпеть не могу таких типов. Ладно, забудь о нём, впредь буду сдержанней.
Раздевайтесь, мойте руки и за стол, сказала мама, увидев нас в прихожей. Хорошо выступили?
Когда мы выступали плохо? ответил я. Глава комиссии сказал, что первое место у нас в кармане. Весной придётся ехать в Москву.
Правда, что ли? не поверив мне, спросила мама у вышедшей из ванной Люси. Он не сочиняет?
Нам так сказали, ответила она. Нас засняли, знать бы, когда покажут.
Завтра уже десятое, сказала мама, накладывая нам в борщ сметану, а послезавтра вам идти в школу. Готовы?
Понедельник день тяжёлый, ответил я, а при таких перерывах в занятиях он будет убийственным. К хорошему привыкаешь быстро.
Спасибо, Галина Фёдоровна, поблагодарила Люся. Изумительный борщ. Я немного соскучилась по школе. Это у него много занятий, а мне было скучновато. Хороших книг мало, а по телевизору была только одна интересная передача, да и та о нас.
Надо же! сказала мама. Верно говорят, что с кем поведёшься, от того и наберёшься. Раньше я не замечала за тобой склонности к шуткам.
Надо больше заниматься йогой! наставительно сказал я. Хочешь, я покажу тебе десятка три асан?
Показывай Ольге, отозвалась Люся. Она готова выполнять весь день всё, что от тебя исходит, а я не собираюсь долго стоять на голове.
Зря, разглаживаются морщинки!
Ах ты!
Дети, быстро перестали! сказала мама. Доедайте первое, а я сейчас наложу второе.
В меня больше ничего не влезет, отказался я. Доем борщ и всё! Не хватало ещё растолстеть. Лучше накладывай Люсе. Можешь отдать ей и мою порцию.
Я это припомню, пообещала подруга. Я тоже наелась, спасибо.
Теперь целуй! сказала она, когда ушли в мою комнату. И за выступление, и за вторую порцию!
После борща не буду! отказался я. У тебя на губах капуста.
Ах ты! она толкнула меня на кровать, а когда я не удержался и сел, навалилась сверху и прильнула к губам.
Память всколыхнулась, и мои руки сами начали её ласкать
Теперь поняла, о чём я говорил? задыхаясь, сказал я. Люсенька, нельзя же так, я всё-таки не железный и слишком многое помню, чтобы
Я поняла, ответила она. Но как же было хорошо, пока ты не прекратил. Ждать целых четыре года, да я раньше сойду с ума!
Потому и говорю, что нужно прекращать. До нашей дружбы ты жила спокойно и не сходила с ума. Правильно делают, что запрещают такую любовь. Что хорошего в том, чтобы хотеть и не мочь? Я теперь буду думать только о тебе, разве что поможет медитация.
Научи меня медитациям, попросила она. Раз ты их выполняешь, значит, они для чего-то нужны?
Плохо, что я об этом не подумал, сказал я, поднимаясь с кровати. Надо будет многому тебя научить. Если нам с тобой вместе жить, это может оказаться полезным. Слушай
Глава 12
Последний день каникул я полностью провёл с Люсей. Мы сидели в моей комнате, потом гуляли и снова уединялись у меня. Я впервые подробно рассказывал ей о своей жизни, о мире будущего и отвечал на вопросы. По моей просьбе она захватила трико и показала, что и как выполняет. Поправив ошибки, я позанимался сам. Люся сидела на кровати, а когда я закончил с асанами, начала щупать мои мышцы.
Прекрати немедленно, не то получишь по рукам! сказал я. Больше я вместе с тобой не занимаюсь йогой.
Я не думала, что у тебя такие мышцы. Ну потрогала, что в этом плохого?
Вот я потрогаю тебя в разных местах, тогда узнаешь. Эй, это шутка, не буду я тебя трогать!
Но хоть поцеловать?
Ты и так меня завела, не хватает только поцелуев!
Как завела? не поняла она.
Так говорят, когда ласками вызывают возбуждение, объяснил я. Все, оставили эту тему. Давай ты посидишь и подумаешь о своём поведении, а я немного попишу и пойду тебя провожать.
Люся принесла с кухни табуретку, села рядом со мной и смотрела, подперев подбородок ладонью, как я заполняю страницу за страницей. Когда закончил и отложил тетрадь, подруга придвинулась ближе и прижалась головой к моей груди. Я обнял её и уткнулся лицом в волосы.
Пусть нам многого нельзя, сказала она, но я счастлива. Единственное, что тревожит, это опасность для тебя, когда пустишь в ход свои тетрадки.
Этого не избежать, ответил я. Постараюсь быть осторожней, но многое будет зависеть не от меня. Я не только хочу прожить с тобой жизнь, вырастить детей и нянчить внуков, но чтобы и у них была такая возможность. Знаешь, как было горько сознавать, что мои внуки вряд ли доживут до старости? Или их дети. Человек должен умирать, давая место другим, а человечество должно жить. Давай я тебя провожу, а то родители будут недовольны. Как ушла утром, так дома и не появлялась. А завтра будь готова испытать то, что я испытал после публикации статьи в «Комсомолке».