Он скинул рабочий фартук и, чуть пошатываясь, направился в кухню. И только тогда я увидел, что рубашка висит на нём словно на колу А дядя мне не спавшим всю ночь показался! За завтраком выяснилось, что последний раз мой родственник ел несколько дней назад. «Кажется, семь или восемь» так он сказал.
На другой день к дяде приехали двое из Москвы. Увидев их на пороге дядиного дома в сопровождении личной охраны, я удивился, поскольку никогда не предполагал, что среди знакомых брата моего отца есть такие знаменитости, особенно господин Пожалуй, здесь будет уместнее воспользоваться фразой Жоржа Милославского: «А фамилия моя фамилия моя слишком известна, чтобы я её называл!» и поэтому я именую этих столичных перцев, например, Васей и Ваней и мне проще, и у них ко мне претензий не будет. Вася приехал за своим заказом, а Ваня, как он выразился: «С другом за компанию и просто посмотреть». Картина для Васи, закрытая тканью, была уже выставлена в зале первого этажа. К слову скажу: в этом зале кроме заказов клиентов дядя никогда других своих полотен не показывал.
У меня тут не галерея, недовольно говорил он. Нечего отвлекаться. Нравится заказ получи! Не нравится извини!
Картину для Васи дядя начал писать ещё в начале года, после того как вернулся из Италии. В двух словах о полотне: прекрасная девушка в полурастёгнутом халатике сидит на балконе и улыбается утреннему Неаполю.
Вася, не сдерживая положительных эмоций, нахлынувших на него, обратился к Ване:
Видал, а?! Так и хочется её потрогать мою милашечку! и к дяде: Беру! Беру!
Пока продавец и покупатель надлежаще оформляли свою сделку: договор купли-продажи, акт приёмки-передачи, расчёт наличными Ваня внимательно рассматривал картину. Однако, как мне тогда показалось, он оценивал не мастерство её исполнения, а всего лишь её ценность в денежном эквиваленте, потому что выражение Ваниного лица напомнило мне выражение лица Бенджамина Франклина с американской купюры с покровительственным высокомерием.
Когда же девушка из Неаполя была уложена в специально приготовленный для неё чемоданчик, он обратился к моему родственнику:
А у вас ещё что-нибудь подобное есть? В смысле из законченных работ?
Есть одна, соврал дядя, хотя у него было около тридцати готовых картин, но он их берёг для персональной выставки, намеченной на конец осени.
Я бы посмотрел сказал Ваня.
Я бы тоже посмотрел, подключился Вася.
Что же, посмотрите, согласился дядя. Подождите здесь, сейчас принесу.
Он ушёл на второй этаж дома, где у него находилась мастерская, куда допускались только самые избранные, типа меня, и вернулся с тем, что заставило меня возмущённо воскликнуть:
Дядя же!
Он принёс водопад Каската-делле-Марморе из итальянской серии его работ, обещанный мне ещё месяц назад на день рождения. Моему негодованию не было предела! Захотелось высказать в глаза этому гадкому обманщику всё, что я о нём думаю. Только по этой причине я немедленно не покинул дядин дом и остался ожидать ухода столичных гостей.
Я покупаю вашу работу, сказал Ваня тоном, не привыкшим к отказам. Какова ваша цена? и, не дожидаясь дядиного ответа, сам её назначил. Насколько соответствующей она была, я не берусь судить, однако дядя никак на неё не отреагировал.
Почему это вдруг ты покупаешь? недовольно удивился Вася. Подняв руку верх, как на аукционе, он выкинул изо рта: Две цены!
Три! тут же парировал Ваня, не меняя выражение лица с американской деньги.
Четыре! завёлся более импульсивный Вася.
Десять! взвинтил стоимость Ваня, и в интонации его голоса я уловил явную издевку: дескать, куда тебе, Васька, со мной тягаться! Всё равно я тебя перебью!
Она столько не стоит! закипятился тот.
Дай срок разглядят, ответил Ваня и небрежно добавил, определённо в адрес своего оппонента: Видеть только у себя под носом значит, ничего не видеть.
Вот же ты сука! в сердцах выдохнул Вася.
Легче на поворотах! предупредил Ваня.
Десять секунд назад я видел перед собой двух мирных мужчин, может быть, и не друзей, но, во всяком случае, приехавших вместе в одной машине сопровождающая их охрана прибыла в отдельных автомобилях. Теперь же я видел двух врагов, вооружённых открытой неприязнью. И это мне не казалось, судя по реакции Васиных и Ваниных телохранителей, подступивших к хозяевам.
Не надо ссориться из-за куска холста, сказал дядя, напоминая о себе: мол, ребята, вы там, часом, обо мне не забыли? Я вообще-то не погулять ушёл.
Мы не ссоримся, ответил Ваня.
Его убедительный ответ, прозвучавший под могильное молчание Васи, тогда впервые заставил меня подумать о том, что слишком убедительным словам меньше всего и надо верить.
Бизнесмен продолжал: Мы на правах конкурентов покупаем ваш водопад ничего личного. Итак, я дал окончательную цену. По рукам?
Разве я обещал вам продать свой пейзаж? дядя пожал плечами. Вы изъявили желание на него посмотреть, я согласился, но не более.
Бросьте! насмешливо сказал Ваня. Вынесли, значит, захотели продать. Неужели вас не устраивает моя цена? Вы всё-таки не да Винчи. Вряд ли кто-то даст вам больше.
Не да Винчи, кивнул дядя. И цена хорошая, слов нет, но эта картина не продаётся.
В этом мире всё продаётся и всё покупается, жёстко констатировал олигарх.
Верно, опять согласился дядя. Что продаётся, то и покупается, но продаётся не всё.
Он вынул из кармана опасную бритву, раскрыл её, повернулся к картине и двумя взмахами рассёк полотно крест-накрест от угла до угла. Я обомлел.
Что же ты делаешь?! вскричал Вася. Что же ты-ы?! Ах!..
На правах автора я распорядился своей работой, спокойно ответил дядя, и потом, как ни в чём ни бывало, предложил:
Прошу к столу, господа, время уже обеденное.
Ты!.. Вы мне всё настроение испортили! отчаянно махнул рукой Вася, приказал охране не забыть чемоданчик с девушкой из Неаполя и вышел на улицу, даже не попрощавшись.
Глупо, заметил Ваня, не скрывая досады. Что вы, в самом деле? Зачем?
Это моё личное, ответил дядя. Кстати, в ноябре я приеду в столицу выставляться. Если будет желание приходите, а если захотите что-нибудь купить, то я вам и цену назову, и вновь пригласил гостя к столу.
Ваня вежливо отказался, поблагодарил, сослался на занятость и протянул дяде руку.
Лишь за ним закрылась дверь, дядя, предупреждая мой гнев и не давая открыть мне рот, ткнул в меня пальцем:
Молчи, зелёнка ядовитая! Это не тот «Мраморный водопад», обещанный тебе.
Я бросился к тому, что было раньше картиной: как же не тот? Как же? Да разве я слепой?
Тот на втором этаже, на своём месте, и дожидается твоего дня рождения, сказал дядя, развеивая мои растерянные сомнения. А это копия. Для себя написал. А нынче подумал: зачем она мне? Каждая авторская копия обесценивает подлинник. Пойдём-ка лучше обедать.
Надо ли говорить, что Вася и Ваня уехали домой по отдельности, но стоит непременно сказать, что через двести километров они вновь отказались в одной автомашине, где ударили «по коньячку» за дружбу без ссор и за здоровье моего дяди
Наконец, ещё один штрих к портрету этого человека не самых честных правил. Он отдыхал так же широко, как и без устали работал. Такие дни дядиного отдыха мой отец называл попойками, а сам дядя отгулами. О них он всегда заранее предупреждал, запрещая мне появляться у него дома.
Ты ко мне в эти выходные не приходи, говорил он. У меня будут отгулы. Так что тусуйся со своими сверстниками. Будешь взрослым позову.
До шестнадцати лет я дядиного запрета не нарушал, но в августе 2003-го пришлось, и, разумеется, не из простого любопытства, а по великой денежной надобности: на скутере приятеля я прокатил до дома одну девушку, да и задержался в подъезде с поцелуйчиками. Выхожу нет скутера. А это не допотопный мопед. Хоть и подержанная «хонда» у Мишки была, но денег стоила. Для порядка Мишкин папа заявил в милицию, но деньги за скутер с меня спросил, поскольку надежды, что его найдут, не было. Со слов Мишки я знал, за сколько была куплена эта японская тарахтелка, и поэтому сказал его отцу, что он требует с меня завышенную цену, словно за новую технику. На мой взгляд, цену нужно было сбавить до соответствующей, поскольку украденная «хонда» была куплена с рук, и в эксплуатации находилась уже больше трёх лет.
Умный, что ли, малёк? наехал на меня папаша приятеля. Чего ты мне тут на уши грузишь? Цены-то как грибы растут! Короче: тебе неделя сроку!
Где взять деньги школьнику? Конечно, мои родители отдали бы, но каяться им в своём ротозействе мне уж больно не хотелось. Мишкин папа на второй день после кражи вдруг позвонил мне и потребовал вернуть ему деньги «завтра», и ни днём позже, а иначе обещал мне пенять на себя. Оставалось обратиться к дяде, он для меня денег никогда не жалел.
Днём дозвониться до него я так и не сумел и вечером направился к нему домой, несмотря на его предупреждение об отгуле. Железные ворота дядиного дома были заперты изнутри, звонок отключен, но из-за высокого каменного забора мне было видно, что в окнах второго этажа горит свет. Я обошёл дом с тыла, забрался на дерево, оттуда на забор, прыг и вот я уже внутри. Я смело направился к дому. Перед ним стояло не меньше десятка автомобилей и микроавтобус. Из-за плотно занавешенных окон едва доносилась музыка. У освещённой лестницы, ведущей к входным дверям, меня крепко ухватили за шиворот. Мужчина борцовского вида грубо осведомился, что я тут делаю? Откуда он вынырнул ума не приложу. Я ответил ему, что пришёл в гости к своему родному дяде, но поскольку ворота заперты, пришлось перелезть через забор. Мужчина вызвал по рации некого Сергея. Из дома вышел брат здоровяка Кости, работавшего у дяди водителем. Кем работал Сергей, мне было неизвестно, но внешне он походил на помесь омоновца с бандитом. Костин брат меня хорошо знал и подтвердил мою личность, после чего мужик борцовского вида так же тихо исчез, как и появился. Сергей сказал мне, что мой дядя распорядился сегодня кроме его гостей в дом никого не пускать.
Знаю, кивнул я, но мне край, как надо, иначе не пришёл бы!
Он несколько секунд подумал и велел мне подождать в вестибюле, никуда больше не ходить. Его слова меня обидели: дом моего родного дяди был для меня таким же своим, как и квартира моих родителей и меня в него не пускают!
Сергей пошёл на второй этаж, оставив меня в вестибюле за пальмой. Здесь музыка была уже не едва слышной, хотя и уши тоже не закладывала в меру, и туманом висел табачный дым, а потом двери в зал распахнулись, и из него вывалилось четверо кривошатунных мужчин: вороты рубашек расстегнуты, галстуки ослаблены полная разбитуха, как в разгар свадьбы. Двое закурили и громко загалдели, как я услышал, упоминая какую-то Любку, а двое устроили разборки по поводу того, кто из них чего «не понял» и кто кого «не уважает» об этом я догадался.
Из комнаты под лестницей тот час вышел крепыш наподобие мужика борцовского вида, поймавшего меня у дома, и стал вежливо улаживать спор. Но я смотрел в зал там дым коромыслом: стол ломится от закусок, спиртное льётся рекой, гремит музыка, полуголые девицы с визгом шампанский канкан отплясывают только ноги пробками в потолок. Публика на ушах стоит шум, гам, веселуха! Мужчины, поминавшие Любку, докурили и пошли на свои места. Крепыш к этому времени так же затушил возникший было конфликт: забияки обнялись и вернулись в зал. Крепыш закрыл за ними двери, покосился на меня и скрылся в кладовой под лестницей.
И снова звуки музыки обрели свою среднюю меру, чему я не удивился, зная её причину (о ней чуть ниже). На лестнице появился дядя, с ним длинноволосый мужчина с длинным носом, чем-то напоминавший Гоголя, две молодых женщины и Сергей. «Гоголь», Сергей и дамы пошли в зал, а дядя ко мне. Мы вышли на улицу, и я рассказал ему о цели своего визита.
Он выслушал меня и сказал, имея в виду Мишкиного отца:
Он не прав, хоть ты и виноват, и добавил: Говоришь, он обещал тебе пенять на себя и требует денег как за новый скутер? Дай-ка мне адрес и номер телефона этого вымогателя, и потом, когда я их назвал, успокоил меня: Иди домой и ни о чём не переживай.
Что предпринял дядя для урегулирования этой ситуации, я у него спросить постеснялся, но к обеду следующего дня Мишкин отец позвонил мне, и каким-то чахлым голосом, словно к его горлу нож приставили, сказал:
Здравствуй, Слава Это звонит папа Миши Зимина Никаких денег мне не нужно Всё нормально Без претензий Извини, Слава До свидания
Буквально через три дня украденный скутер нашли и возвратили его хозяину.
В общем, хоть дядя и называл себя ремесленником, но он воистину совершенствовал мир.
Глава II
Загадочная женщина
Впервые я побывал в дядином «отгуле» летом 2007-го года. Собственно, именно с этого момента мне бы и следовало начать свой рассказ, но поскольку одна из главных фигур в нём это всё-таки мой дядя, я не мог не рассказать о нём в качестве пролога.
Если бы в тот самый вечер, 9 июня, я даже нашёл для себя какие-то важные дела или просто поленился пойти к дяде в гости, то всё равно все дальнейшие события случились бы именно так, а не иначе.
Но в тот вечер никаких важных дел у меня не появилось, и ленивость меня не одолевала, наоборот, настроение у меня было преотличное и моему молодому здоровому организму хотелось от души оттянуться. Как молодые холостые парни, имеющие в кармане деньги, оттягиваются в летние субботние вечера, надеюсь, объяснять не надо. Вариантов у меня было целых два, и оба разные. Первый: сначала в клуб, там разгорячиться, зацепить Светку и потом к ней на квартиру, и второй: сначала на дачу к Майе, а потом уж на пару с ней и в клуб горячиться, но, однозначно, в обоих случаях до утра.
Я как раз взвешивал все плюсы и минусы своих вариантов, когда мне позвонил дядя:
Здорово, Славян! Ты там не заплесневел за своими учебниками? Как сессия, студент?
Здорово, дядян! Вчера сопромат сдал.
Жениться можно! засмеялся дядя и поинтересовался, как я намерен провести выходные.
Я ответил ему, что планы есть, но пока ещё не решил на ком остановить свой выбор: на светленькой первокурснице или на тёмненькой второкурснице, закруглив свой развёрнутый ответ актуальным вопросом: «А что?» Дядя обозвал меня донжуаном (молчал бы лучше!) и сообщил, что сегодня совершенно неожиданно для него самого (так я ему и поверил!) у него наметился отгул, и если у меня есть желание, то через час он ждёт меня к себе, имея желание посмотреть, уступят ли его пятьдесят лет моим двадцати.
То есть, я уже стал взрослым, и ты меня теперь зовёшь? подковырнул я.
Теперь да, серьёзно ответил он. Теперь ты взрослый. Но даже если у нас установят возраст совершеннолетия в двенадцать, как мальчишкам в исламском праве, то у меня всё равно будет особое мнение на этот счёт.
Давненько у тебя отгулов не было, заметил я.
Давненько. Всё дела, да дела некогда. Да и ты у меня давненько не был, напомнил он.
Так тоже дела, тоже некогда, ответил я, раздумывая: идти или нет?
Мне было известно, что в дядиных отгулах принимает участие местная и приезжая богема, его друзья-приятели и хорошие знакомые, а их у него было навалом, и не какие-нибудь там подростковые плюгавые прыщики, а взрослые кокетливые мушки и конкретные шишки. Порой человек по двадцать-тридцать съезжалось, не считая девиц-танцовщиц и мужиков, надзирающих за порядком, как в тот раз, когда я обращался к дяде по поводу истории со скутером. Догадываясь, что ту проблему тогда разрулили дядины знакомые из числа криминальных элементов или из правоохранительных органов и, вспоминая, как дядя через разных своих знакомых мог разрешить трудноразрешаемые вопросы, я решил, что он зовёт меня недаром: наступило время быть не дядиным племянником, а племянником дяди. И если я не ошибался в своих рассуждениях, то идти к дяде в гости, конечно же, следовало, и поэтому я дал ему своё согласие.
Он лично встретил меня у ворот, сказав, что все уже собрались, и я пришёл в самый раз. Я сообразил, что дядя сейчас не только оказывает мне уважение, как впервые пришедшему на его праздник души и тела, но и для соответствующего инструктажа.