Шуток тут, на самом деле, не было никаких. На последнем этапе подготовки было решено здесь, в Ливонии, и от простых людей не скрывать их цели, наоборот сразу их обозначать. О том была беседа и со всеми бойцами, и (наверное) так или иначе эту же новость узнают сейчас в остальных избах этой деревни. Другое дело, что кто-то любит поболтать, а кто-то не очень, но при наличии старца бойцы, естественно, доверили это дело ему. Женщина бросила мешать, что она там мешала, и посмотрела на Седова пожалуй, что со страхом. Повисла неловкая пауза, но тут один из бойцов, уже сидя на лавке, попытался успокоить женщину:
Старче верно сказал, но ты не пугайся, хозяйка. Кипятку бы нам, поснедать пора.
Нечем мне угощать вас через паузу откликнулась та у самой, вон и кивнула на три детские головы, так и торчавшие все это время из-за занавески.
Так у нас с собой есть отозвался тот же боец и вам угоститься хватит, а вот кипяточку бы? И руки где сполоснуть?
Воды не жалко совсем другим тоном сказала хозяйка, бухая на очаг горшок и там вон, у дверей, в кадушке возьмите
Прошло еще несколько минут, и дверка из сеней хлопнула, а в хату просунулась голова:
Старче у вас? Старче! Пойдем, князь кличет.
Седов, переглянувшись со своими, подхватил копье и рюкзак и вышел вслед за посыльным, а женщина, обернувшись к остальным, почти сразу после его ухода спросила, уже с открытым любопытством:
А это он что, взаправду говорил? А он кто? А с вами и князь идет?
Старче-то? Конечно. А с нами не то что князь, а бери выше сам пресвитер Иоанн! отвечал все тот же словоохотливый боец (из любых трех один такой всегда найдется), пока остальные шуршали мешками сейчас, поснедаем да обскажем
Тем временем Седов, выйдя во двор, с удовольствием вдохнул холодного, но чистого воздуха после дымной избы (даже голова немного закружилась), и в наступившей темноте прошел за сопровождающим. Тот, подобрав из сугроба воткнутый факел, довел его до дома старосты, после чего убежал куда-то дальше по своим делам, а Николай Федорович прошел через сени (нормальные, и дом побольше) и вошел внутрь. Разница в достатке чувствовалось, но и у старосты печь была без трубы. Хотя и сруб был большой, пятистенок с перегородками, и пол дощаный. Но свет, например, тоже был от лучин, хоть и было их много. В самой же избе, кроме князя и хозяина, обнаружился Петр, Ефим (с картой) и еще пара человек. Кто-то из хозяйских женщин собирал на стол (один из бойцов помогал, доставая припасы отряда). Сам староста сидел тут же, но выглядел совсем другим человеком, не так, как на улице. Он как-то распрямился, скинул верхний кожух и остался в обычных домотканых (грязноватых, чего уж там) штанах с рубахой, и довольно-таки старой и засаленной овчинной безрукавке. Но самое главное изменилось выражение его лица. Сейчас оно было не угодливым, а каким-то обалдевшим. Он переводил взгляд с одного на другого нежданного гостя, спохватывался, опускал глаза, и снова начинал в кого-то из них всматриваться.
«Сказали, кто мы и зачем понял Седов а он еще не верит, видимо». Но дело оказалось не совсем так. Когда он снял рюкзак и кафтан (копье он еще в сенях пристроил), князь кивнул ему на скамью рядом с собой. В доме у старосты тоже было тепло, но сухо, и дым почти не чувствовался. Ноги у Николая Федоровича успели отдохнуть, и сейчас только слегка ныли икры. Князь, когда Седов уселся, негромко сказал ему:
Подсказал нам вуйко Вацек, что живет здесь неподалеку управитель, поставленный над ними Орденом. Так Гридя пошел его проведать.
Николай Федорович застыл на секунду, соображая. Мозг включился почти сразу, и он спросил:
С товарищами пошел-то? А мы, значит, тут пока погостим?
С товарищами, ага согласился князь Степана взял и еще кое-кого. Должен быстро обернуться, Вацек говорит, тут недалеко.
Староста, вслушивающийся в этот разговор, подтвердил:
Так, панове. И версты не будет, ну, может, верста.
Ефим тем временем закончил рисовать на карте и протянул ее Седову. С его подачи (про карандаши) он набрал себе мелких, но крепких угольков, обточил их на небольшие цилиндрики, и временные заметки делал ими. А сажа что, сажу с пальцев оттереть недолго.
Взяв карту, Николай Федорович нашел Нарову, речку, по которой они сегодня зашли на территорию Ливонии, и отмеченные угольным пунктиром дорогу и деревни, пройденные сегодня. Надо сказать, что на вечерних посиделках с десятниками у Сига карты были на столе практически всегда, и народ потихоньку учился работать с ними. Учился потому как с реальным масштабом до того дела никто не имел, но к хорошему привыкаешь быстро, да еще атлас под рукой Так что кто лучше, кто хуже, но запоминать дороги и ориентиры и отражать это все на карте научились все. Но основным картографом остался, конечно, Ефим.
«Километров 20 прошли прикинул Седов напрямую от границы, конечно, меньше, но тоже ничего». На карте была уточнена северная граница чащи, находящейся от них с юга, та самая речка, которая от этой деревни впадала потом в Нарову, оба хутора, дорога и точка на месте усадьбы того самого орденского управителя.
А что спросил он, возвращая Ефиму карту много ли у того управителя людей?
Вацек говорит, что немного снова негромко отозвался князь.
Так есть, панове откликнулся тот сам Ёган, он из наемников орденских, да еще двое таких же в помощниках у него.
Ёган? удивился Николай Федорович а, это, наверное, Иоганн. А ты, Вацек Вячеслав? Или, как это у вас, Вацлав?
Вацлав отвечал тот, с удивлением глядя на Седова, и пытаясь определить, кто такой этот старче в странной вязаной одежде с оленями?, с которым так уважительно говорит тот, кого они называют князем. Не священник, волхв, что ли? Нет, князь-то как раз похож на настоящего, старому Вацеку довелось повидать и князей, даром что приходилось ему жить в деревне, принадлежащей самим Радзивиллам (правда, их дальней и бедной ветви). А этот даже постарше него, но сильно высок и крепок, одежда странная, да и говорит как-то непривычно.
Что же надзиратель этот, один там живет, с помощниками своими? И почему не тут, в деревне? продолжал спрашивать тем временем этот старец.
Как же можно, одному? удивился староста в дому баба, скотницы, конюх с мальцом А что не в деревне, так там у них повыше будет, посуше. У нас здесь сыро, да и болота близко, сразу о том господа из Ордена не проведали, а потом уж и не стали менять ничего, как нас поселили.
И давно вы здесь? продолжал любопытствовать старче.
Да уж лет десять. Как пригнали нас из-под Смоленска, было здесь три домишки всего. Ну, а мы уж и застроились, и распахались, и дальше выселки пошли. Да вы их видели, я так понял.
Видели, да теперь уже князь ответил на слабую попытку старосты выведать, с какой стороны заявились эти непрошеные гости давайте за стол, что ли вместо хозяина пригласил всех он, видя, что совместными усилиями там все накрыто.
Вацек посмотрел на него в очередной раз, но ничего не сказал. Да и что тут скажешь, когда к тебе в деревню на ночь глядя заявляются пять десятков вооруженных до зубов человек? Живым оставят, и то ладно. Правда, они ему такое сказали, что поверить он до сих пор никак не мог
А Смоленск что же, за поляками тогда был? все продолжал свои расспросы этот старец вроде, оно потом только будет, при Смуте. Или Литва?
Все стали пересаживаться за стол, а когда пересели, Вацлав ответил:
Нет, панове, Смоленск тогда был за Москвой. Там я вашу речь и разучил. А родом я, если спрос об этом, с польских земель. Да только пан мой, имея склонность к выпивке и играм, проиграл всю нашу деревню одному из Радзивиллов, я еще мальцом был. Так что жили мы в Литве, оттуда меня в ополчение забрали, в битве с московскими полками разбиты были, а я взят в плен и поселен под Смоленск. Оттуда же после снова взят в ополчение и уже с московской стороны разбили нас орденцы, и снова взят в плен, и пригнан сюда уже.
Поздний ужин начали без здравиц, все прилично проголодались. Перед князем староста не посмел жаловаться на отсутствие еды, и стол был неплох, да и из своих припасов добавили. Когда первый голод был утолен, Седов продолжил расспрашивать хозяина:
Помотало тебя, я смотрю, Вацлав. А что же, семья была у тебя? Жена, дети?
Три. Три раза женат был, первый раз еще батька с мамкой женили. Да только, и не знаю теперь, где те жены, и дети.
Говорил староста об этом совершенно спокойно, как о чем-то, само собой разумеющемся. Князь и остальные тоже не удивлялись, ну, и Седов не стал переспрашивать. Дело обычное, захваченных из благородных родов обычно выкупали, если не было личной вражды или иных причин, с наемниками поступали по разному, а вот такое вот ополчение, попавшее в плен, сажали на землю уже как своих крестьян. А вот другой вопрос князь задал:
Слышал я, что у Радзивиллов всегда было хорошее войско. С чего ж они крестьян в ополчение ставили?
То, пан князь поправился староста есть разные Радзивиллы. Хозяин мой, верно, ихнего рода был, но дальней родни, беден, и выставлял за себя всех, кого мог. А москали тогда пошли большой силой.
А кстати вспомнил Николай Федорович а против кого же Орден в прошлом году ополчение собирал, раз с таких деревень даже брать пришлось?
А вот теперь все, включая Вацлава и Петра, посмотрели на него с удивлением. Информация, содержащаяся в паре слов, сказанных оставшейся безымянной хозяйкой избы, еще никому из отряда не стала известна, а староста не мог понять, откуда этот старец о том знает.
Говорили, против Литвы медленно ответил Вацлав, когда взгляды всех переместились на него да только никто из наших еще не вернулся, чтоб то точно стало известно.
Разве Литва воюет с Орденом? а вот этот вопрос, нахмурившись, задал Петр. Они быстро обменялись взглядами с князем и старцем. Если Ордену надо будет оттягивать войска на юг еще и для войны с Литвой, то расклад сил снова меняется, правда, в их пользу.
Мне доподлинно неизвестно, а только в разговоре господина Ёгана слыхал я о том разведя руками, ответил староста.
Пока допивали взвар (жидковат оказался), пока убирали со стола, на эту тему больше разговоров не заводили. А вот после Седов быстро уточнил, откуда он узнал об ополчении, а князь посетовал, что Гридя со Степаном не знают, что надо бы поспрашивать местных орденских прихлебателей и скорее всего попытаются решить проблему сразу и навсегда. Петр его успокоил, сказав, что и дальше будет возможность пообщаться со знающими людьми более вдумчиво, и они стали дожидаться новостей.
Тем временем в доме (да и во всей деревне) все затихло, лишь ходила пара дозорных, да у старосты не ложащиеся спать Седов, князь и Петр (Ефима все же сморило) все выспрашивали у Вацека об орденцах какой комтурии принадлежат эти земли, да кто комтур, да что он знает про ближайшие села и замки. Старик знал мало, но кое-что рассказал. Время тянулось медленно, и Николай Федорович, выйдя по нужде во двор, глянул на телефоне, сколько там натикало. Оказалось, еще нет 12 часов. Беседа свернулась, но они так и не спали, лишь погасили пару лучин. Не стал ложиться и староста. Князь довольно заметно, на взгляд Седова, волновался, часто меняя позу. Петр выглядел спокойней, но тоже изредка бросал по сторонам острые взгляды. А сам Николай Федорович сидел и вспоминал: «во сколько мы пришли в деревню? В 7? в 8? Черт, не посмотрел. Темнело уже, но еще не сильно. Потом, если в версте эта усадьба, и дорога набита, идти ну, минут 20. Но они же сторожась пошли, да, скорее всего, окружат еще час? Ну, пусть полтора. Потом выжидать будут удобного времени? Видимо, так. Ну, само дело сколько-то и обратно добежать те же минут 20, тут уже напрямую. Блин, должны уже быть. Хуже всего ждать да догонять, а если ты ждешь, а там люди воюют Никому бы не пожелал такого».
Седов уже хотел еще раз выйти на улицу (заодно свежим воздухом подышать), но в сенях послышался шум, и в открытую дверь вошел Гридя с такой улыбкой на лице, что все сразу стало ясно (за ним виднелся кто-то из разведчиков, в белой накидке). Князь, увидев его лицо, даже не стал вставать, наоборот, как-то выдохнул и расслабился. Петр и старче сидели спокойно, а Гридя, скинув верхнюю одежду, уцепил на столе кувшин, налил и выпил холодного взвара. Стало видно, что он к ним все же торопился, вспотел.
Сделали ответил он на общий молчаливый вопрос чисто сработали. Окружили, пока пригляделись, где что, и стали собаку дразнить, да не близко, чтоб не порвала, а как будто за забором ходит кто. Они то ли еще не спали, то ли только легли вылезли на крыльцо почти сразу, да со светом. Двоих сразу из самострелов сняли, да одного сулицей зацепили, в сенях и добили.
Наши как? спросил князь.
Да целы все. Приложили еще одного, в конюшне был, как шум поднялся кинулся наружу, но того не насмерть, авось отлежится.
Конюх это, Маркел, из наших глухо сказал слушающий все это староста.
Ну да подтвердил Гридя мы у второго мальца потом все спросили. Там девки еще, так они все там и сидят. Я своих двоих оставил, да Степан там, вам в ночь туда идти смысла нет, а завтра уж пойдем, заглянем. Мы пробежались по амбарам да погребам запасы приличные, не на одну седмицу хватит. Перекусили там, а вот выпить бы, да я спать видно было, что Гридя действительно доволен, что начали хорошо и без неприятностей. Ну, а трое (или даже четверо, с этим неясным Маркелом) мужиков полусотне сделать так и так ничего не могли бы. У князя даже лицо как-то посветлело, Петр тоже улыбался (той самой улыбкой) с Гридей в основном были его люди, рубакам Степана и делать ничего не пришлось. По такому поводу всем налили по чуть-чуть двойной браги на клюкве, даже Вацеку. Еще успел прийти Семен, сменившийся с ночного дежурства, поздравить друга, да все разошлись спать.
Чем хороша зима? Тем, что ночи длинные, и можно выспаться и отдохнуть. А еще тем, что деревенские все равно вставали рано скотине-то про зиму не объяснишь, она все равно кушать хочет, так что печи затопили, воду нагрели, ну, и к рассвету отряд уже был готов и собран. Выступили споро, благо, и дорога была набита, и отдохнули хорошо. Да и погода сегодня не мешала ветер стих, легкий снежок продолжал сыпать с неба. Уже через пять минут после того, как колонна отряда вошла в лес за деревней, начался подъем. Был он пологим и недолгим, однако после его окончания все немного замедлились вчера-то в основном по ровному шли, а даже небольшой подъем, когда с грузом, выматывает.
Вацек пошел с отрядом, в этот раз Седов шел в передней части колонны вместе с ним и князем. Кажется, только при уходе отряда староста поверил, что их не будут убивать и грабить, но полностью принять сказанные вчера князем слова о свободе и новых порядках, видимо, еще не мог, поэтому пытался с разных сторон зайти к другой теме как бы деревенским получить часть запасов, собранных для орденцев и хранившихся в усадьбе безвременно покинувшего этот мир Ёгана. Делал он это так прямолинейно, что улыбались все, включая Седова, ссылаясь на неурожай, бескормицу, забранных в ополчение мужиков, плохое лето, не менее плохую осень, и прочее, и прочее.. Но потом Николай Федорович вспомнил вчерашнюю бабу в худой избе и три детские головенки, и улыбка исчезла с его лица (хотя он и до того прятал ее в бороде, конечно).
«Вот тебе реальность, 16 век думал он понятно, что мы шли именно с целью на орденских ресурсах, в смысле еды, держаться дальше. Понятно, что нашим нужно нормально питаться, у нас тут сплошные марш-броски, да уже и стычки начались, а дальше только больше и опасней будет, основные битвы впереди, собственно. Понятно, что ресурсы Ордена это выращенное и собранное вот этими вот крестьянами, отобранное у них, чего уж там И до того, как у нас что-то получится (если получится), они будут так же голодать и умирать. Но Хорошо, что решение принимать не мне» подумал он, украдкой взглянув на князя.