Седов успел еще найти Гридю и спросить у того, что за ларец забрали у священника. Тот притащил небольшую плоскую деревянную шкатулку и повинился, что про бумаги-то и забыл, а серебра там, считай, и не было, одна медь. В шкатулке, рассматривать содержание которой он вернулся в каминный зал (там зажгли свечи в подсвечниках, и удобно было разобрать текст) лежал свернутый пергаментный свиток, в котором некий епископ (подпись была совершенно неразборчива) направлял патера Бенедикта в Везенбергскую комтурию Ордена. Кроме него, там было еще несколько бумаг, оказавшихся письмами патеру с родины, от отца, как понял наскоро просмотревший их Николай Федорович. Он не стал вчитываться, все же чужие письма (хотя какое сейчас-то уже это имело значение), сложил все бумаги обратно и стал слушать, что говорит князь.
В зале собрались все десятники, Петр, Седов и Ефим с Михайлой. Князь, все еще похрипывая, дал слово Петру. Тот, со своей улыбкой, начал:
Вести у меня разные, начну с хороших. Кто-то из вас уже знает, но я все же повторю: оказывается, Орден воюет с Литвой. Точнее, летом они сцепились на своем рубеже вроде, крестьян угнал Орден у литовцев. Но это не точно, а точно то, что по осени, как все урожай собрали, со всех орденских земель ушло ополчение, небольшое правда, на южные границы.
Своих воинов они тоже отправили туда? спросил Семен.
Отправили кивнул Петр но совсем немного, только ополчение сопроводить, главными, видать, будут те рыцари, что на юге правят. Но тоже хорошо. Дальше!
Петр продолжал улыбаться, так что, видимо, хорошие новости еще не кончились.
Оказывается, дважды в год Орден проводит собрание своего руководства, капитул. Один раз летом, когда там им удобно. А один раз зимой как раз сейчас сказал он после небольшой паузы и улыбнулся снова.
Первым сообразил Ефим:
Это что же, все набольшие Ордена сейчас уехали?
Ага безмятежно подтвердил Петр.
Гридя, тоже улыбаясь, добавил:
За седмицу до того, как мы зашли, проехало тут десятка полтора орденцев. Два комтура, здешний и наревский, ну, и при них там, помощники да слуги.
Пока народ молчал, следующий вопрос задал Седов:
Здешний это Везенберг, да? Мы в бумагах нашли. Он далеко вообще?
Везенберг подтвердил Петр верст сорок-пятьдесят на полночь, по этой дороге. На карте он есть, большой замок, под сотню орденцев.
Достали карту, нашли Везенберг с цифрой «100».
А он, получается, не на побережье? уточнил Николай Федорович а почему?
Тут такое дело стал объяснять Петр на самом берегу городов вообще мало. Крупные только, где бухты удобные и защита хорошая. Тут же с моря постоянно свеи, даны, норги и прочая погань всякая набегала, людоловы да морские разбойникиТак что на самом берегу рыбаки только селятся. Да и добавил он там пески, вдоль берега-то. Неудобья. А вот верст 10-15-20 от берега уже и земли получше, и опаска не та.
Николай Федорович вспомнил про прибалтийские дюны и кивнул, благодаря, а продолжил расспросы снова Ефим:
А куда они уехали-то? И когда обратно будут?
Проходит этот капитул у них аж в Риге. По времени когда как, но не меньше месяца у нас есть, думаю.
А то и больше добавил Семен ну, если у них там заварушка с Литвой случится все же
Все согласились, что да, если заварушка, так кого-то отправят по домам, сообщить, а основная масса скорее всего останется на юге, в местах боевых действий.
А вот, кстати, старче теперь уже спросил Петр ты не припомнишь, у вас там про войну меж Литвой и Орденом что-то известно было?
Нет ответил Седов все, что я знал, рассказал. Может, еще что припомню, но В нашей истории, той, что все учили, подробно упоминалось то, что с нашим отечеством происходило. Потому про Ливонские войны, да про Смуту хоть что-то знают все, а кому интересно и с подробностями. А что там было за пятьсот лет у соседей только самое важное. Есть, понятно, ученые, которые старые документы по той же Литве или Ливонии изучают, но их мало. Меня уже тут, вон, бояре просветили, когда мы сюда плыли, что там все постоянно как кошка с собакой, и так по кругу, ищут, у кого бы что откусить
Пришлось пояснять поговорку (кошки пока были зверями редкими), но все, в общем, поняли, что он хотел сказать.
Я даже не знаю, кто у них сейчас главный сказал в конце Седов и как называется.
Магистр вздохнул Петр Вальтер фон Плетенбург. Давно, больше двух десятков лет он у них главный. Опытный вояка, и наших ненавидит впрочем, других у них и не бывает.
Плетенбург Ефим аж поежился сразу про плети напоминает
С плетьми у них тут все очень просто, да вы уже и сами поняли подтвердил Петр.
А мне высказался Семен про плетень почему-то подумалось
Народ хмыкнул и немного расслабился.
Давайте дальше я расскажу после некоторой паузы сказал Гридя и, получив от князя кивок, продолжил дорога эта, что через деревню с полудня на полночь идет, нам со слов Петра раньше была известна. И болота на полночи, и леса на полдне Так что мы, пока шли, уточняли лишь их границы, да села с деревнями обозначали. Набралось с десяток, ну, вы знаете. Вот тут Ефим набросал покрупнее, чтоб понятней было
На столе появилась еще одна карта. Такой же лист, примерно А3 по размеру, которыми Ефим закупился специально для карт во Пскове, отражал приблизительно половину Ливонии, северную. Граница с Русью по Нарве, Чудское озеро, балтийский берег, болота на севере и лес на юге были указаны более точно, не примерными округлыми областями, как на основной карте. Здесь уже были отмечены несколько речушек, все деревни по пути отряда, а также перенесены (в нужном масштабе) данные с основной карты, собранные Петром реки, города и замки, дороги. Седов глянул были там и те деревни, о которых ему сегодня рассказывал Гридя. Масштабы, конечно, соблюдались очень примерно (никто еще не умел рисовать правильные карты без инструментов), но сама идея карт, где расстояния соответствуют реальным, после показа атласа из будущего прочно прописалась в головах у всего отряда. Так вот, транзитная дорога, проходящая через деревню, на этой карте тоже была указана. Если на север она шла по лесам с небольшим отклонением к западу, а из крупных населенных пунктов на ней был только Везенберг, от которого была обозначена еще одна крупная дорога, идущая примерно вдоль побережья Балтики, то на юг эта дорога шла через тот самый крупный лесной массив (навскидку, километров на 25-30), после которого чуть отворачивала к востоку, к Дерпту, до которого от лесов, судя по карте, было еще километров около 50. У Николая Федоровича появилась мысль, а пока он ее обдумывал, Гридя рассказывал всем, что дорога эта по зимнему времени используется мало, больше для, так сказать, местных перевозок и гонцов, ну, и иных редких путников. И если сейчас устроить на ней две засеки, да подальше, то время, которое никто из орденцев во внешней (по отношению к ним) части Ливонии о них не узнает, сильно увеличится. Крупный отряд не пройдет никак, конные вообще, ну, а от отдельных лазутчиков можно пустить дозоры. А если за тот месяц, что остается до возвращения начальства Ордена, еще и снежку подсыпет, то есть хорошие шансы аж до самой весны с этой дороги не опасаться Ордена.
Идея была напрашивающаяся и очень здравая, так что все ее тут же и одобрили. А Седов тем временем таки сформулировал свою мысль:
Гридя, а что же, вот тут вдоль дороги этой других поселений нет? На север верст 20, а на юг и того больше?
Тот пояснил, что лес на юге вообще не заселен (ну, со слов местных), а на север деревни должны быть, но 20-25 верст это как раз нормальный дневной переход. Что сразу же подтвердили и все остальные. Так что Гридя в итоге получил задание с завтрашнего дня организовать две группы, найти топоры («Старче, твой топор я тоже прихвачу, имей в виду» сказал ему этот маньяк топоров), позвать местных мужиков, кто согласится поработать за припасы, и выдвинуться в оба конца. Хотя тут же и переиграли к каждой группе придали всего по паре разведчиков, а остальным дали задание разведывать другие дороги и обходить дозором эту деревню. Туда же прикрепили и шестерых из людей Степана, сообщив всем, что у них появилась конница.
До окончания работ по засекам (дня три-четыре, как все решили) остальная часть отряда должна была отдыхать, рассылать дозоры и разобраться с запасами, накопленными в усадьбе.
И посчитаем, и перепишем сказал Петр, который должен был остаться но, может, пора вашего Федора с остальными вызывать? Это как раз по его части. И повозку старче? Место здесь крепкое
Все посмотрели на князя и на Седова.
Мы сегодня говорили об этом сказал Николай Федорович если снегопады начнутся, нашу тропу заметет и засыплет. Сейчас, пока немного падало, проехать я смогу. От той деревни, где они остались, по льду, как отряд шел, и дальше тоже по его следам. С колеей не везде совпадать будет, но подкопаем, да и народ будет вытолкают. Так что лучше сейчас. И потом, если во Псков весть посылать мне кажется, тоже можно уже
Теперь уже все смотрели только на князя. Он молчал минуты три, глядя на карту. А когда поднял голову, все увидели, что он улыбается.
Как я рад, други, что мы с вами! Когда только начали мы обмысливать задумку эту, виделось мне все как-то как в тумане каком. Позже, во Пскове уже, и когда отряд в усадьбе у Сига собрали, стало яснее, и еще раз благодарил я судьбу, что такие собрались люди, с которыми и не то сотворить можно! Ну, а сейчас, здесь вижу я, что то, что на первое время себе мы в задачах ставили, мы сделаем! Так и будет! Вызываем Федора, шлем гонца к Тверду со Жданом!
Напряжение, висевшее в зале, пока князь молчал, сдуло, как ветром. Все заговорили, засмеялись, и стало как-то легко. Но князь, подняв руку, призвал всех к тишине и сказал, обращаясь теперь к Черному:
Что же до того, что потеряли мы бойца Знали. Все мы знали, что без потерь не обойдется дело наше. И что потери будут еще тоже знаем. Но я даю тебе и всем вам слово, что без толку мы людей терять не должны и не будем! Ну, а завтра проводим Седмеца в последний путь, да помянем. Увидишь, Черный, все будет достойно.
Смешки не возобновились, и Черный коротко поклонился князю, принимая его слово. После небольшой паузы разговор перешел на завтрашние похороны, князь сказал, что похоронить решил всех по человечески, да еще у Ефима будет после того особое слово в церкви. Тот посерьезнел и сказал, что для него это тоже будет первой такой речью, но в мыслях своих он уверен, ну, а как уж слова до людей дойдут будет видно Седов, прикидывающий детали завтрашнего действия, упустил, кто задал вопрос о дальнейших планах. А вот ответ князя услышали все:
В наших обсуждениях Семен и кто еще, не помню были за то, чтобы дойти до дороги, что ведет от Дерпта к Ревелю, и закрепиться уже на ней. Мы тогда не знали того о делах Ордена, что знаем сейчас, не схватывались еще и с самими орденцами. Пока, за счет того, что действуем мы внезапно, как и хотели, у нас все получалось. Но если пойдем дальше, то надо будет нам захватывать серьезный орденский замок, а не такие усадьбы. И по силам, и по времени не вижу я тому препятствий, ну, а точнее будем решать, как дороги обезопасим, о чем сегодня речь вели.
Всех устроил такой ответ, который, как на самом деле все понимали, был лишь завуалированной отсрочкой уже фактически принятого решения. Ну, и остаток вечера все просто расслаблено сидели и трепались кто о чем. Попутно выяснилось, что вся обслуга решила остаться (никто и не удивился), а князь хотел с ними еще переговорить о жизни.
Начни, княже, с поварни, с Магды самым серьезным тоном посоветовал Гридя, и все грохнули хохотом.
Ты не поверишь, так и хотел когда все отсмеялись, не менее серьезно ответил ему князь, и хохот грянул снова.
«Совсем пацаны думал Седов, улыбаясь тоже но это даже хорошо. На такое дело старики не пошли бы. Это ладно, но мне скоро собираться в дорогу». Впрочем, о том, что это будет нужно сделать, он знал заранее. Все же тот вариант, что машина останется в деревне до лета, они изначально рассматривали лишь на самый крайний случай. Так что, пока все еще сидели, он прикинул, что брать с собой. Ну, а кого ему дадут в провожатые, и когда надо будет отправляться они решат завтра. Тем более, что князь собирался вроде как Ефима посылать к старосте Вацлаву Планов было еще много.
К ночи, когда все стали расходиться спать, Семен с Гридей пошли проверить дозорных. Так-то Семен давно взял за правило это делать, никто уже не удивлялся, ну, а Гридя вышел с ним проветриться перед сном. Они проверили оба внешних поста и остановились перед крыльцом, где их никто не мог услышать.
Что сказал Гридя опять, скажешь, это старче заслуга, что и ополчение ушло на полдень, и начальство орденское в Риге?
Заметь, это ты сам сказал несколько флегматично отозвался Семен.
Нет, ну ты же понимаешь, что он не мог того знать никак?
Понимаю Семен был спокоен, как удав, хотя они оба про удавов и не слыхали однако ж вот, и с литовцами стычка, и этот их капитул как раз
Зимний поход он предложил, не спорю Гридя хотел справедливой оценки ситуации но сроков не знал, а то, что воины их нападения ожидать не будут, ты же сам говорил!
И сейчас говорю Семен имел вид человека, которого какими-то пустяками пытаются убедить, например, в неверности таблицы умножения однако, все могло быть по другому, успей, к примеру, тот орденец из соседней деревни нас увидеть да уйти сюда. Пару конных в оба конца дороги, а там и из этого Везенберга, и из Юрьева хоть по сотне подтянуть, можно даже не рыцарей, и все.
Так мы же сами с тобой решали вкруговую дозор пустить? Гридя никак не мог понять общий настрой друга.
Я и дальше буду все делать, как положено, Гридя Семен все же решил несколько прояснить свою позицию но, сдается мне, все уже в основном решено без нас.
Спорить с этим Гридя не стал, плюнул только, да и что тут скажешь, и друзья вернулись в усадьбу. Там все уже ложились спать, и, по ощущениям, народ был сегодня в хорошем настроении.
Седов просыпался снова под шевеления в усадьбе. Все-таки такое количество народа было для нее избыточным, и, хотя и места всем хватало, и поварня пока справлялась, некий постоянный шум все же был, за исключением трех-четырех часов глубокой ночью, да в тот же нужник постоянно кто-то ходил. Вот и сейчас девки с поварни поднялись задолго до рассвета, менялся дневальный десяток, а там и ранние пташки из отряда начали просыпаться, в общем, Николай Федорович тоже проснулся. Сегодня он не стал разлеживаться, дел было много, и, совершив утренние процедуры и выпив взвара с лепешками, он ну, не прямо уж побежал по делам, конечно, но первые пару часов занят был плотно.
Сначала он сходил к церкви, в избу к ребятам. Петька с Олавом еще дрыхли, но он их безжалостно разбудил, кратко рассказав, какие на сегодня планы. Они прониклись и начали суетиться, пытаясь сделать все и сразу, но он погнал их завтракать, а сам пошел открывать церковь. Когда он открыл все ставни и начал прикидывать, как расставить нужное, пацаны вернулись, да не одни, а вместе с Ефимом, который тоже волновался насчет сегодняшнего действа. Пока Петька прибирался в церкви, они втроем с Олавом прикинули, что из имеющихся церковных вещей им пригодится, и начали обустраивать все окончательно. Ефим волновался, что будет мало света, но оказалось, что были специальные лучины и места для них на стенах, надо было только принести и поставить плошки с водой для угольков. Проверили, вроде видно было все, да и день, хоть и ожидался сегодня облачный, потихоньку наливался светом. Ефим все же сходил в усадьбу и принес пару светильников дополнительно. Седов еле отбился от Петьки, увидевшего зажигалку, пообещав дать ее посмотреть, когда все закончится.
А когда у них было уже все готово, пришел Семен с парой своих людей. Они принесли знамя и все остальное, что обещали сделать вчера с орденскими символами. Некоторое время потратили на расстановку всего этого, еще раз проверили свет вроде, получилось впечатляюще. Всех все устроило, Семен задумчиво чесал в затылке, его бойцы вообще смотрели с почтением и даже сняли шапки перед готовой композицией. Николай Федорович немного устал от всей этой суеты, хотя физической нагрузки почти никакой и не было, и они сходили с Ефимом выпить взвару по чашечке, оставив церковь на Олава с Петькой. В той части длинного двора, которая к церкви примыкала, Михайла с бойцами тем временем начал устанавливать какие-то подставки для организации прощания с погибшими. Пока они всем этим занимались, пока выносили гроб с телом Седмеца и тела орденцев и двор от снега утоптали, и начали подходить из деревни люди. Как оказалось, с утра посылали пару дневальных к новому старосте, предупредить. В основном, пришли одни мужики, баб было немного, а детей не было совсем, только жена того орденца, что жил в селе, рыдала у его тела, да при ней держались двое мелких. Тела орденцев и Седмеца были устроены по разные стороны от входных дверей в церковь, возле своего побратима постоянно стояли, сменяясь, по паре бойцов из первого десятка.