Павел Корнев
1292
01|12|1992
день
Остаток осени прошёл без неприятных сюрпризов. Приятных, впрочем, тоже не случилось, если, конечно, не брать в расчёт тот немаловажный факт, что нас с Андреем не прихватили за известное место ни бандиты, ни менты. Ну а сами мы на рожон не лезли, сидели тише воды, ниже травы. Пацаны фасовали сахар, собирали мебель и скупали ваучеры, Воробей торговал своим ширпотребом, а Дюша буквально разрывался на части, в добавок ко всему перечисленному занимаясь организацией цеха по производству железных дверей и оконных решёток.
Сам я преимущественно учился, а в свободное время ходил в качалку или слушал музыку в компании Зинки. И так меня эта размеренность убаюкала, что сам не заметил прихода декабря, а там наступило время платить по счетам. К счастью, платить должен был не я, платить должны были мне. Оставалось лишь о долге напомнить.
Разговор предстоял не из лёгких, и по возвращении из института я забил на подготовку к семинарам и завалился на диван с томиком Рекса Стаута. Так до шести и читал, вроде как впустую время убил, зато голову разгрузил.
В шесть спустился этажом ниже и позвонил в квартиру семейства Марченко. Дверь открыла Зинка. Она обрадованно улыбнулась, привстала на цыпочки и быстро чмокнула меня в губы. Сразу отступила, кинула быстрый взгляд в сторону кухни и сообщила как-то очень уж громко, будто бы даже и не мне:
Серёжа, а я ещё уроки не сделала! Историю учить надо.
И точно не мне. С кухни выглянул её папенька Борис Ефимович Марченко, он же с недавних пор Борис Нахимович Михельсон. Круглолицый и лысоватый сосед протянул руку и не преминул заметить:
Вот-вот! Уроки делать надо!
Зинка ответила на это раздражённым фырканьем и спросила у меня:
Серёжа, я зайду сегодня? Ксюша кассету новую принесла, музыку послушаем.
Сегодня по работе мотаться буду. Не знаю ещё, когда вернусь. Звони.
Ну, Серёжа!
Завтра точно пораньше освобожусь, пообещал я.
Ловлю на слове!
Зинка отправилась в детскую, и тогда Борис Ефимович тяжело вздохнул.
Вот же вертихвостка! Одна музыка на уме!
Он выразительно глянул на меня, и сохранить невозмутимое выражение лица удалось с превеликим трудом.
Так понимаю, Сергей, ты по делу? уточнил Зинкин папенька, не дождавшись никакой реакции на свои слова.
Угу.
Сосед махнул рукой.
Заходи! Он первым прошёл на кухню и предложил: Чай, компот?
Лучше деньги.
Деньги лучше, согласился Борис Ефимович и вновь вздохнул. Ты, никак, о долге напомнить заглянул?
О нём, подтвердил я, усаживаясь на табурет.
Округлая физиономия Зинкиного папеньки явственно помрачнела.
Серёжа! Ну мы же договаривались! Я же объяснял! До конца недели за акции НИИ по подписке надо деньги внести, а ты мне руки выкручиваешь!
И в мыслях такого не было, заявил я в ответ. Насчёт акций и зашёл уточнить. Много получилось выкупить?
Пока ещё нисколько. Пока только заявку утвердили. Семь процентов достанется. Думал, больше будет, но директор с замом подсуетились. Да и работники ваучеры сдавали охотно. С верой в будущее. Кретины!
Семь процентов? Я припомнил наш прошлый разговор и после несложных арифметических подсчётов уточнил: Это немногим больше трёхсот тысяч?
Борис Ефимович кивнул.
Примерно так. Но я ещё рассчитываю у коллектива сколько-нибудь акций скупить. Если наличку тебе отдам, как с людьми рассчитываться стану? Сам посуди: семь процентов это ни туда и ни сюда! Вся затея псу под хвост! Сосед вздохнул и уточнил: Так чай или компот?
Чай, решил я.
С печеньем или сахаром?
Я не выдержал и рассмеялся.
У вас как в анекдоте: если руки с мылом моете, тогда чай без сахара!
Много сладкого вредно, насупился Борис Ефимович, выставил на стол розетку со смородиновым вареньем и вазочку с овсяным печеньем, налил в кружку заварки, добавил из термоса кипятка. У меня, Серёжа, как ты сам знаешь, сейчас на руках тысяча двести долларов. По нынешнему курсу это что-то около полумиллиона. Если тебе долг верну, то впритык останется за акции внести.
За акции ваучерами внесёте, сказал я, отпив крепкого чёрного чая.
Шутишь? возмутился Борис Ефимович. У меня их пять штук всего! Это пятьдесят тысяч!
У вас пять, у меня поболее, спокойно отметил я, вытянул из кармана толстую пачку приватизационных чеков и принялся отсчитывать: Раз, два, три Выложил на стол двадцать шесть ваучеров и заявил: С вашими пятью получается триста десять тысяч, как раз расплатиться за акции хватит. Остаток наличкой добьёте.
Сосед глянул на не столь уж и похудевшую стопку ценных бумаг и спросил:
И много их у тебя?
Я из этого секрета делать не стал, как и не стал хранить в тайне свои планы.
Ваучеров у меня на два миллиона с копейками. Собираюсь оставшуюся половину акций НИИ на открытых торгах скупить. Но там чеками можно только девяносто процентов от общей суммы оплатить, деньги понадобятся.
Серьёзный подход, медленно произнёс Зинкин папенька и вытер проступившую на лбу и залысине испарину. У нас слишком много всего на хозблок завязано, нельзя контроль над ним терять. Иначе уже к лету с вещами на выход попросят, а то и раньше. Пройдёт приватизация, и новый собственник первым делом договор на охрану расторгнет. А так мои семь процентов и сколько ещё скуплю, да твои. Запросто сможем на что-то большее, нежели просто база отдыха, замахнуться. Но лучше, конечно, акции в одних руках аккумулировать
Я на такую безыскусную уловку не поддался и помотал головой.
Не стоит все яйца в одну корзину складывать. Усмехнулся и припомнил слова соседа, с которыми тот занимал деньги: В конце концов, у меня в отношении Зинки серьёзные намерения, а это всё ради семьи. Так?
Так, подтвердил Борис Ефимович и хлопнул мясистой ладонью по столу. Хорошо! Возвращаемся к нашим баранам! Сколько за ваучеры хочешь?
Двести шестьдесят тысяч, если по номиналу.
Скажешь тоже: по номиналу! немедленно взвился сосед. Перекупы их по три-четыре тысячи берут!
На то они и перекупы. Дальше сдают дороже.
Серёжа, даже на бирже восемь тысяч потолок!
Я надкусил печеньку и спокойно пожал плечами.
Девять, на самом деле. Плюс вам ещё доллары на рубли менять, а это и риск, и потери на комиссии. Чисто по-семейному отдам себе в убыток за девять тысяч. На акции-то я их по номиналу сменяю, а наличка у меня ещё будет. Гуревич за аренду двадцатого числа рассчитается. Тут вам прямая выгода.
Давай по восемь?
По девять, Борис Ефимович. По девять. Вы на ровном месте двадцать шесть тысяч заработаете и при этом не нужно будет доллары непонятно кому сдавать с риском по голове получить и без денег остаться.
Ты б меня прикрыл!
Прикрыл бы. Но лучше до такого всё же не доводить, не так ли?
Сосед тяжко вздохнул, поднялся из-за стола и покинул комнату. Минут через пять вернулся, принялся отсчитывать на стол пятидесятидолларовые купюры, под конец присовокупил к ним двадцатку.
Пятьсот двадцать копейка в копейку.
Центр в цент, пошутил я, убирая деньги, и поскольку чай к этому времени уже успел допить, засобирался домой, но не тут-то было.
И вот ещё что, Серёжа, придержал меня Борис Ефимович, Софья вчера на родительское собрание в школу к Зинке ходила, вернулась вся в растрёпанных чувствах. Трояк у нашей деточки по истории корячится. Ты уж будь добр, повлияй на неё.
Я неуверенно повёл плечами.
Одна тройка не трагедия ещё.
Аполитично рассуждаешь, покачал головой сосед. У Зинки сроду троек не было. С тобой дружить начала и вот. Мысль продолжать надо?
Не надо. Поговорю с ней.
Поговори. А то мне Софья уже всю плешь проела. Так и до язвы недалеко.
Мы вышли с кухни в коридор, и я расслышал донёсшийся из детской комнаты напев:
Борис Ефимович горестно поднял к потолку глаза.
Уроки она учит!
Тут-то я и поспешил выскользнуть за дверь. В квартире надолго не задержался, только запрятал валюту и ваучеры в тайник, натянул турецкий свитер, надел кожаную куртку да сунул в карман газовый револьвер. Шарф, чёрная вязаная шапочка, перчатки всё, к выходу готов.
По заведённой с недавних пор привычке на крыльцо выскакивать не стал и сначала оглядел двор через приоткрытую дверь, лишь после этого переступил через порог. Солнце давно село, но кое-где горели фонари и особо темно на улице не было. Во дворе никого, лишь доносились от спортивной площадки скрип коньков по льду и хлёсткие щелчки бившихся о борта шайб. Незнакомых автомобилей на глаза тоже не попалось, вообще ни одна из машин не стояла с включённым двигателем, исторгая из выхлопной трубы серые клубы дыма, и я успокоился окончательно, двинулся вдоль дома.
К вечеру подморозило, но не слишком сильно: по прогнозу ночью ожидалось минус двенадцать; наверное, так сейчас примерно и было. Плевать, не замёрзну! Это не у «буханки» с утра до вечера пастись дойти да вернуться. А пока двигаешься, не холодно.
Выйдя со двора, напрямик через частный сектор я решил не срезать и зашагал вдоль посёлка и даже так добрался до трёхэтажного жилого дома, часть помещений которого занимал безымянный кинотеатр, буквально в пять минут. Вновь оглянулся, нырнул в подъезд с сунутой в карман к револьверу рукой, но там меня никто не караулил. Позвонил, и сразу приоткрылась обшарпанная дверь.
Заходи! пригласил в квартиру Сева Лемешев высокий и пузатый барыга, подвизавшийся на перегоне иномарок, а стоило лишь переступить через порог квартиры, и он сунул пухлый газетный свёрток.
Здесь за сколько машин? уточнил я, пряча тот во внутренний карман куртки.
Семь в этот раз пригнали.
Отлично. К кому обращаться знаешь.
Но вот так сразу уйти не вышло.
Погоди, придержал меня Лемешев. На одну машину покупатель уже есть надо съездить, показать.
Я тут при чём?
За охрану деньги берёте, вот и охраняйте! Перегонщик помялся и пояснил: Человек новый, место незнакомое, меня б подстраховать.
Если начистоту, страховать Севу нисколько не хотелось, но и послать его куда подальше было никак нельзя: всё же с каждой машины нам капало по двести марок, из которых половина шла прямиком в мой карман. Раз пошлю, два пошлю, и люди точно задумаются, что свою долю не отрабатываю, а раз так, то и платить незачем. У нас тут хозрасчёт, подход «когда убьют, тогда и приходите заявление писать» не прокатит.
Но и позволять Лемешеву усесться себе на шею, я тоже не собирался, вот и спросил:
Ты постоянно с новыми людьми работаешь. Что с этими не так?
Сева помялся, потом сказал:
Да с утра Граф подкатывал, крышу предлагал. Трепанул кто-то, что машины свежие пришли. Я его отшил, но мало ли
Меня так и подкинуло.
Чего, блин?! И ты молчал?
Так вот же сказал!
Я тебе свой номер на кой дал? А номер Козлова у тебя зачем? Сразу о таких вещах сообщать надо. Сразу!
Лемешев насупился, но ничего в своё оправдание говорить не стал, снял с вешалки дублёнку. Ехать мне с ним расхотелось окончательно. Одному так уж точно.
Позвонить дай, потребовал я и даже присвистнул от удивления, когда перегонщик вынес из комнаты трубку с кнопками и короткой антенной. Ну ничего себе! Красиво жить не запретишь!
Имею право! хмыкнул Лемешев.
И с ней прямо везде ходить можно?
Не, самое большее метров тридцать от базы берёт. Просто радиотелефон. Набирай номер, потом жми вызов вон значок с трубкой.
Я поглядел на кнопки, помимо цифр на которые непонятно для чего нанесли ещё и буковки латинского алфавита, затем принялся тыкать в них указательным пальцем. Ничего не напутал, но и Андрея Фролова дома не застал. Тогда позвонил Янке Скоковой, и на этот мне раз улыбнулась удача.
Дюша, ты там прописался, что ли? спросил я, когда бывшая одноклассница позвала к телефону моего приятеля.
Ага, подтвердил он и гоготнул: Меня ж типа ищут. Я ж типа скрываюсь.
Блин, ну не совсем же Аня дура. Она вообще не дура, так-то. Поняла уже давно, что ты её динамишь.
Уверен, так оно и было. Это поначалу, когда я завалился на квартиру с сумкой денег и автоматом, Аню проняло до самых печёнок, ну так там и никакой игры не было, всерьёз когти рвали. Дальше-то она точно сообразила, что Андрей не скрывается от бандитов, а просто завёл новую подружку и перебрался к ней на квартиру.
Да и хрен с ней! отрезал Фролов. Серый, ты чего звонишь-то? Я ужинать только сел.
Минут через десять подваливай в кафетерий. Дело есть.
Ну, Серый!
Дюша, хорош! Тут всё серьёзно, нам за это деньги платят.
Ствол брать?
Обязательно.
Я протянул трубку Лемешеву, и тот сам нажал кнопку отбоя. К этому времени он уже обулся, застегнул дублёнку и водрузил на голову норковую формовку.
А зачем нам кафетерий? спросил он, выпуская меня из квартиры. Сразу за ним бы и заехали.
Мне только и оставалось, что рукой махнуть.
Надо!
Перегонщик от расспросов воздержался и принялся возиться с ключами, запирая квартиру, затем первым вышел из дома через чёрный ход. Я следом, рука в кармане с револьвером.
Мало того, что куча чужих денег при себе, так ещё и Лемешева по своим делам уработать могут. Ситуация!
На заметённом снегом газоне прямо под окнами притулилась синяя иномарка: на решётке радиатора был размещён фирменный знак «опеля», на багажнике серебрилось название модели: «Senator». Перегонщик завёл двигатель и оставил машину прогреваться, сам закурил. Протянул пачку с верблюдом и мне, но я лишь покачал головой и принялся переминаться с ноги на ногу, не забывая поглядывать по сторонам. Вроде спокойно всё.
Не обнаружилось никого подозрительного и у кафетерия. Лемешев остался ждать меня в салоне, я забежал внутрь. У витрины с алкоголем и заветренными бутербродами скидывались на водку три алкаша, отдел же с кондитерскими изделиями пустовал. За кассой там стояла миленькая платиновая блондинка с очень ладной фигурой, чего белый халат нисколько не скрывал, и я сразу указал ей в сторону подсобки.
Алёна стрельнула глазами на вторую продавщицу и кивнула:
Проходи.
Она приподняла откидную крышку прилавка, и я проскользнул внутрь. В заставленной всякой всячиной комнатушке вытащил из внутреннего кармана пухлый газетный свёрток, разворошил его и принялся отсчитывать разной потрёпанности банкноты. Набрал двадцатками и полтинниками тысячу четыреста дойчмарок, сложил стопку банкнот надвое и убрал в карман, а почти не похудевшую пачку без пересчёта завернул обратно в газету и на выходе вручил Алёне.
Для Козлова.
В курсе, кивнула продавщица и спрятала газетный свёрток под халат. Знала, о чём именно идёт речь, вот и отнеслась к поручению кавалера со всей ответственностью.
Я задержался и спросил:
Он хоть тебя заберёт?
А то что? улыбнулась Алёна. Проводить хочешь?
Не хочу, но придётся, ответил я совершенно серьёзно.
Не бойся, заберёт.
Ну и отлично.
Задерживаться в кафетерии я не стал и вышел на улицу, а там и Андрей подошёл.
Ну что опять такое? сходу потребовал он объяснений.
Вместо ответа я распахнул заднюю дверцу иномарки.
Поехали, тачку покупателям покажем.
А без меня никак?
Дюша, не тупи! Разговор есть.
Мы забрались на заднее сиденье, Андрей поздоровался с Лемешевым, и вновь спросил:
Ну что там ещё?
Перегонщик притопил педаль газа, и автомобиль тронулся с места, а я откинулся на спинку и усмехнулся.
Сейчас ничего, просто рядом постоим. А вот что с Графом делать это ты мне скажи. Он на наш кусок пирога пасть разинул.
Фролов матерно выругался.
Автобизнес крышевать, что ли, собрался?
Подкатывал, да, подтвердил Лемешев.
Поговорю с ним, пообещал Андрей. Не знаю, получится достучаться или нет. Граф хорошо так поднялся, может быковать начать.