А что? Годы идут, ей уже двадцать семь, пора определяться. Они любят друг друга, все у них хорошо и в сексе, и вообще Егор делает серьезную карьеру, так это же хорошо для семьи. Сейчас, конечно, время серьезных решений еще не пришло, но потом, через пару лет Как раз тогда у него все определится с работой, можно будет подумать о квартире побольше.
Раньше Егор жил вместе с матерью, бывшей балериной. Натэлла Александровна после ухода из театра не работала, пока не умер ее муж, известный балетмейстер. Потом преподавала где-то танцы, пока Егор не стал зарабатывать приличные деньги.
Соне Натэлла Александровна нравилась творческая личность, интересная женщина. Натэлла Александровна к Соне относилась неплохо, принимала у себя, иногда они даже ходили куда-нибудь вместе в театр, на выставки, если Егора не было в городе. В общем, Соня была уверена, что Натэлла Александровна не будет против их брака. Будущее было безоблачно.
Потом Соне предложили работу в той самой фирме, где она сейчас и числилась, работы стало больше, так что, когда Егор стал уезжать в Москву на всю неделю, Соня восприняла это довольно спокойно. Она была так занята в будни, что еле успевала к выходным привести себя в порядок. В будни скучать было некогда, зато как прекрасно было проводить выходные только вдвоем, жить друг для друга.
О своей работе Егор рассказывал мало, Соня знала только, что там, в Москве, он стал начальником отдела и появилась возможность дальнейшего продвижения. Им было некогда разговаривать о работе, во всяком случае, Соня объясняла тогда его немногословность именно так.
Недели мелькали одна за другой, одно время года сменяло другое, Егор, уезжая в командировки, иногда стал прихватывать и выходные.
«В банке идет реорганизация, говорил он, нужно держать руку на пульсе, чтобы не упустить свой шанс». Соня тогда тоже закрутилась, да еще приближалось ее тридцатилетие, и она как раз хотела предложить Егору не устраивать пышного сборища в ресторане, а уехать вдвоем куда-нибудь далеко, к теплому морю А там уж поговорить серьезно по поводу их дальнейших отношений. Время пришло, пора и определяться.
Оказалось, он давно уже все решил. А Соню держал за полную дуру, каковой она и была.
«Да не была я дурой, тотчас поправила себя Соня, просто Егору безоговорочно верила. Верила больше чем самой себе. Ведь мы были знакомы почти шесть лет, и за все это время он ни разу не дал мне повода усомниться в себе!»
Он не ревновал ее без причины, и сам не ухлестывал за случайными женщинами, оказавшимися в компании. Не пялил глаза на девиц, ни разу Соня не почувствовала от него запаха чужих духов, не находила затертый след губной помады. Конечно, она специально и не искала. У них все хорошо, считала она, редко, но так бывает. Егор занят работой и думает только о карьере, ему некогда, да и ни к чему искать приключений на свою голову. Ей повезло.
Ага, как же, повезло, как утопленнице.
Тогда, слушая Натэллу Александровну, Соня до того растерялась, что с трудом понимала очевидное, так что матери Егора пришлось прекратить словесный понос и объяснить ей все, что называется, на пальцах:
Егору предложили в банке место управляющего отделением, и он переезжает в Москву.
И что? Соня по-прежнему недоумевала. При чем тут я? Разве я ему мешаю?
Натэлла Александровна посмотрела очень выразительно, потом посуровела и сказала, что считала Соню умнее. Что в Москве дела делаются совсем не так, как у нас, что там все решают только связи, и что будь ты хоть семи пядей во лбу, без связей тебя даже в дворники не возьмут.
Вы хотите сказать До Сони с трудом, но дошло, наконец.
Я знала, что ты все поймешь правильно! Натэлла Александровна перевела дух.
Кто она?
Натэлла Александровна тут же заговорила снова торопясь, захлебываясь словами. Какая разница кто? Просто женитьба на ней поможет Егору стать управляющим. Ее отец один из директоров банка, и назначение будет подарком молодым к свадьбе.
Вот так вот.
Соня окаменела. А Натэлла Александровна, видя, что она не орет и не бросается на нее с кулаками, ослабила контроль и проговорилась, что Егор упорно и целенаправленно окучивал эту девицу уже полгода, и вот его усилия увенчались успехом.
Разумеется, Натэлла Александровна не называла вещи своими именами, и Соня вроде бы не прислушивалась, она пыталась сдержаться, чтобы не грохнуться в обморок прямо сейчас, перед этой стервой. Но все ее слова отпечатались в Сониной памяти, так что потом, когда она в тысячный раз прокручивала в голове этот разговор, в висках начинали стучать отбойные молотки, а перед глазами вставала красная пелена.
Тогда же Соня, едва разжимая губы, сказала, чтобы Натэлла Александровна немедленно уходила. Та бормотала невнятно про то, что теперь Егор долго не приедет и что у Сони остались какие-то его вещи безделушки, которые дороги ему как память, а Соне будет только хуже, если она станет на них постоянно натыкаться. Дескать, у Сони сейчас будет трудный период, она, Натэлла Александровна, все понимает В общем, выяснилось, что Натэлла Александровна заботлива, как мать родная.
Соня собрала последние силы и указала несостоявшейся свекрови на дверь.
А потом начался полный кошмар. Было такое чувство, что ей в живот врезалась каменная баба, какой ломают старые дома. Врезалась, да так там и осталась.
«За что?» думала Соня, лежа ночью без сна. И тут же отвечала себе, что она тут ни при чем, что любовь к карьере оказалась у Егора сильнее всего. Ну ладно, допустим. Но отчего же нужно было врать ей все эти полгода? Сказал бы сразу, объяснил, что хочет жениться по расчету и ухаживает за московской девицей
Неужели боялся, что Соня поедет в Москву бить ей морду? Или просто не хотелось трудного разговора, выяснения отношений? А может, обратно к матери не хотел переезжать Шесть лет, шесть лет и даже не нашел времени, чтобы поговорить по-человечески Впрочем, вряд ли у них получился бы нормальный разговор.
Сейчас Соня прислушалась к себе и ощутила, что в груди нет никакой тяжести и сердце больше не болит. Очевидно, море, на которое она смотрела уже несколько дней, почти не отрываясь, сделало свое дело. Море и не такое видело за много тысячелетий, перед ним все невзгоды кажутся ерундой.
Конечно, противно было думать, что тебя использовали и отбросили, как половую тряпку, как фантик от конфеты. Но, как справедливо заметила Ангелина, то, что случилось с Соней, это не конец света.
Конечно, хотелось бы отомстить Егору за подлость, но вряд ли она сможет это сделать уровень не тот, теперь их дороги не пересекутся. Так что не стоит и ломать над этим голову. Нужно использовать эти дни для настоящего отдыха, а потом начинать жить самостоятельно, ни на кого не оглядываясь. Уж теперь-то она никому не станет верить, особенно мужчинам.
На горизонте снова возникла Марианна. Чтобы она не привязалась с разговорами, Соня подняла оставленную кем-то книгу. Книга была английская и без обложки, так что Соня не знала ни автора, ни названия, однако раскрыла ее и начала читать. К собственному удивлению, ей стало интересно.
Долго ли еще нам суждено томиться в этой тюрьме? спросил Рустичано. Когда, наконец, мы увидим свет солнца?
То мне не ведомо, ответил тюремщик, хмуро глядя из-под низко нависших бровей. Когда ваша родня заплатит выкуп господам из Синьории, тогда вас и отпустят. А мне до вас дела нет. Вы ли, другие ли пленники мне все едино.
Как можешь ты быть так суров! воскликнул пылкий венецианец. Ведь ты такой же христианин, как мы
Оставь его, оборвал своего товарища по несчастью господин Марко. Он простой человек и делает, что ему велят.
Тюремщик бросил на венецианцев хмурый взгляд, вышел из камеры и запер за собою дверь.
У меня нет больше сил выносить эту муку! проговорил Рустичано и заходил по камере, заламывая руки. Увижу ли я когда-нибудь нашу благословенную Венецию? Увижу ли свою прекрасную Бьянку, или мне суждено до конца своих дней просидеть в этом генуэзском узилище?
Потерпи, друг Рустичано, рано или поздно наши родичи заплатят генуэзцам, и нас выпустят на свободу
Легко вам говорить, господин Марко, вздохнул Рустичано, опускаясь на свою койку. Вы человек немолодой, навидались в своей жизни всяческих чудес, а я почти ничего не видел жизнь моя только началась и вижу я, что ей суждено угаснуть среди этих мрачных стен!
Не болтай ерунды, друг! Если бы ты знал, какие тяготы приходилось мне сносить во время моих странствий впрочем, я начал тебе рассказывать о них. Может быть, я продолжу свой рассказ, чтобы убить время, а ты запишешь его для своих детей? Перо у тебя легкое, слог хороший, а я пока что помню свои похождения, так что деткам твоим будет интересно почитать о них зимними вечерами
Извольте, господин Марко. Рустичано оживился, достал из своего сундучка перья и чернильницу, разложил на столе пергамент и приготовился писать. Итак, мы закончили на том, что новоизбранный папа отправил вашего отца и дядю ко двору великого хана
Совершенно верно. Господин Марко задумался, словно мысленно перенесся во времена своей молодости. Его Святейшество послал господина Никколо и брата его Матео ко двору великого хана и дал им свои верительные грамоты. Господин Никколо взял с собою своего юного сына Марко
Вас, господин! уточнил Рустичано, обмакивая перо в чернильницу.
Господин Марко неодобрительно взглянул на сокамерника, словно тот помешал плавному течению его воспоминаний, и продолжил, глядя перед собой, словно читая книгу своей памяти:
Никколо, Матео и Марко взяли верительные грамоты Его Святейшества и отправились в путь из Константинополя. С собою они имели много дорогих товаров, чтобы продать их с выгодою и не бедствовать в дороге. Переправившись через Великое Море, пришли они в город Сарай, где правил татарский царь Берке. Этот татарский царь принял их с большими почестями. Никколо и его родичи одарили царя дорогими подарками, и он в ответ одарил их с великой щедростью, и многие товары купил у них по хорошей цене, и приблизил их к своей особе, и часто призывал к себе, и расспрашивал о жизни латинян и об их обычаях. Хотя и нравилось итальянцам гостить у царя, но им нужно было продолжать свой путь, дабы исполнить поручение Его Святейшества. Однако тут началась большая война между ханом Берке и его родичем, ханом Хулагу, царем восточных татар, так что идти дальше было опасно. Никколо и Матео посовещались друг с другом и решили, что негоже возвращаться в Константинополь, не выполнив поручения Его Святейшества, и отправились на восток окольными путями.
Господин Марко замолчал, словно вглядываясь в минувшее.
Что же было дальше? поторопил его Рустичано.
Много дней шли Никколо, Матео и Марко по пустыне. Не было там ни городов, ни крепостей, только татарские кочевья, табуны коней, отары овец и войлочные юрты
Юрты? переспросил Рустичано, услышав незнакомое слово. Что такое юрта?
Юрта это складной татарский дом из жердей и войлока, пояснил господин Марко, недовольный тем, что его перебили. Когда татары переходят на новое место, они складывают юрту и грузят ее в свою повозку, на новом же месте снова ее ставят и живут в ней, как в настоящем доме, причем работу эту делают женщины. Слушай же, что было дальше. Много дней шли Никколо, Матео и Марко по пустыне и наконец пришли в Бухару. Бухара богатый и прекрасный город, в нем множество красивых домов и тенистых садов, и в этом городе прожили итальянцы целых три года, потому что дальше идти они опасались по причине войны. Тем временем они продали много товаров по хорошей цене и завели знакомство со многими знатными татарами. По прошествии же трех лет в Бухару пришел посол Хулагу, царя восточных татар, направлявшийся ко двору великого хана Хубилая. Встретился тот посол с Никколо, Матео и Марко и очень подивился, поскольку никогда прежде не встречал латинян. И предложил он итальянцам идти вместе с ним к великому хану. «Послушайте меня, господа, сказал тот посол Никколо и его спутникам. Великий хан примет вас с почетом, ибо никогда не видел латинян. И будет вам большая прибыль, и ждет вас удача при дворе великого хана, а со мною путешествовать вам будет безопасно». Никколо и его спутники охотно согласились и отправились в путь вместе с татарским посланником
На улице наступил вечер, и в камере стало совсем темно, Рустичано не видел больше пергамент и не мог продолжать записывать рассказ своего сокамерника, так что им пришлось прерваться до утра.
Гляжу, вы обгорели раздался над Соней рокочущий баритон.
Это Алекс подошел, как всегда, неслышно и сказал неприятное.
С чего вы взяли? холодно удивилась Соня, отложив книгу.
А как же? Сидите в тени, да еще и от солнца закрываетесь, он показал на ее наглухо застегнутую рубашку.
Сам Алекс был, по обыкновению, в своем невыразимом костюме.
Ничего я не обгорела, проворчала Соня, я вообще хорошо загораю и солнце люблю.
Зря, прямые солнечные лучи вредны для северного человека.
Вы поэтому в таком костюме все время ходите? решилась Соня на прямой вопрос.
Ну да, Алекс оглядел себя, очень удобно, все тело закрывает. У меня кожа к солнцу очень чувствительна, совсем не могу на открытом месте находиться.
Можно же кремом мазаться
Ну, это цистерну крема с собой возить надо! вздохнул он. А так
«Ну, допустим, что его кожа не переносит солнечных лучей, подумала Соня. Все бывает. У меня самой неприятие некоторых сортов чая начинается тошнота и сердцебиение. Но это не объясняет жуткую шляпу Алекса, можно же что-то приличное купить И все равно он форменное чучело, и зануда к тому же».
Соня откинула спинку шезлонга и потянулась. При этом золотая вещица шевельнулась на груди, и Соня ощутила, какая она теплая. Странно, ведь она под рубашкой, на солнце накалиться не могла
Что это вы морщитесь, сердце давит? встревоженно спросил Алекс. Ну, так я и знал, на солнце перегрелись!
«Хоть бы он в воду свалился! в сердцах подумала Соня. Надоел своим брюзжанием сил нет!»
Тут она подумала, что Алекс прекрасно плавает и от падения в воду ничуть не пострадает. Жаль.
Забегали матросы, капитан что-то закричал по-гречески, загремела якорная цепь. Англичане очнулись от дремы и собрались купаться.
К борту гулета подошел юркий белоснежный катер с плоской платформой на корме. За рулем катера сидел важный бородатый грек, рядом с ним вертелся смуглый паренек в красных шортах и такой же повязке.
Кататься! выкрикнул паренек, размахивая руками. Парасайлинг! Господа, кататься! Пятьдесят долларов! Вы будете летать, как птицы! Кататься, господа!
Это очень опасно! тут же заявил Алекс. Парашют может оторваться от троса, и его снесет в горы. Или в открытое море, что еще опаснее. А если оборвутся стропы, можно упасть с такой высоты наверняка смертельно! Триста метров это же почти высота стоэтажного здания!
Соня, которая еще минуту назад ни о чем таком не думала, внезапно решилась. Она ступила на лесенку и сбежала по ней к воде лишь бы не слышать самоуверенный голос Алекса, надоедливый и прилипчивый, как осенняя муха.
Куда вы? ахнула Марианна. Вам же сказали, что это опасно!
Но тут возле Марианны показался ее муж, который против обыкновения не спал на корме. Он дернул жену за руку и пробурчал, чтобы не лезла не в свое дело и помалкивала. Кругом, мол, люди взрослые, сами знают, как себя вести. Уходя, он неожиданно подмигнул Соне.