Юлия Крынская
Писательница в бегах
Глава 1
Остров Механа в Тихом океане, 2010
Лилиан
Будь проклят день, когда я послушалась Русито и рванула с ним из Штатов в эти жуткие тропики! причитаю, закрывая на ключ дверь номера. Уж лучше бы меня сожрали репортёры и растоптали фанаты Кроули.
Теперь мой спаситель снимается на островах, а я из последних сил отбиваюсь от приставаний его дорогого племянника сына вождя. Сам предводитель племени затаил на меня обиду.
Жара, насекомые, жуткие нравы и отвратительное обслуживание! Спускаюсь по скрипучим рассохшимся ступеням двухэтажной развалюхи с гордым названием "Сердце океана". Общество распущенных дикарей! Вот тебе, милая, расплата
Внутри меня гуляет торнадо. Я единственный постоялец гостиницы уже на протяжении месяца. Незнакомец в холле заставляет меня остолбенеть на мгновение. Кажется его зовут Павел, мы плыли вместе на яхте французского ТВ. Просыхал он редко и, похоже, меня не узнал. Пялится теперь с нескрываемым восторгом во взгляде, даже склонился в изящном поклоне. Я чуть растягиваю губы из вежливости. Всё-таки первый европеец за время моего добровольного заточения. Спешу проскользнуть на улицу. Трещит рвущийся шёлк моё парео зацепилось за щербатую дверь. Распахнутая настежь, она ни днем, ни ночью не спасает от духоты. Ткань расходится и оголяет мою ногу до самого бедра. Ходить с такими разрезами здесь небезопасно, и я, охнув, стремглав бросаюсь обратно к лестнице. Павел встает у меня на пути. Стопа предательски подворачивается, и я падаю на четвереньки, больно ударяясь коленями о неровные доски пола.
Смотрю на Павла, не скрывая неприязни. Взгляд его карих глаз острый, как гвоздь. Кровь приливает к моим щекам. Откуда он вообще взялся? Может и Русито вернулся? Но тогда он первым делом пришёл бы ко мне. Павел возвышается надо мной и не спешит помочь. Подтянутый, темноволосый, смуглый, выбритый до синевы, весь его бравый вид кричит о крутости.
Индиана Джонс, твою мать, бормочу и плавлюсь в собственном гневе. Брякаю сгоряча: Терпеть не могу брюнетов!
Павел заливисто хохочет, наклоняется и подхватывает меня на руки.
Обычно я вызываю иные чувства. Его голосом сказки бы читать взрослым девочкам. Не ожидал услышать подобное от ангела, волею случая, павшего к моим ногам.
Немедленно верните меня на землю.
Вы русская? продолжает скалиться Павел, Не ожидал встретить здесь соотечественницу. Вас стоит вернуть на небо, а не на землю, но сие не в моих силах. Поэтому позвольте отнести столь суровую особу в её номер и проверить, не повредила ли она часом ногу.
Вы слишком много себе позволяете. Неведомый этим краям изысканный аромат мужского парфюма дурманит мозг. Сама в состоянии передвигаться пока.
Так в какой номер вас доставить? Павлу плевать на мои слова. Он только крепче прижимает меня к себе. Его взгляд беспутно гуляет по груди, выглядывающей из чашек купальника.
Поставьте меня отвешиваю ему звонкую пощечину.
Взгляд Павла вспыхивает, а подбородок двигается вправо-влево, будто я ему по челюсти съездила.
Прекрати дёргаться. Твои ножки заинтересовали не только меня, тихо говорит он и обращается на местном диалекте к портье Карлосу. Он развалился за стойкой и с интересом поглядывает в нашу сторону. В каком номере живёт эта леди?
Получив незамедлительный ответ, Павел идет к лестнице. Он по-прежнему рассматривает меня, как диковинную зверушку, и я ворчу, прикрывая бедро обрывками парео.
Почему мужчины в первую очередь пялятся на грудь и ноги?
Потому что они у тебя бомбические.
Я не про себя Почему не сказать девушке про взгляд, волосы?
Он останавливается и всматривается в моё лицо.
У тебя глаза, словно колодец с ключевой водой, глубокие и чистые, выдыхает Павел, смущая меня эротическими модуляциями голоса.
Взгляд мартовского кота также не вяжется с подобной велеречивостью: «Самоуверенный ловелас!»
Позвольте ключ? Павел ставит меня на ноги у дверей моего номера.
Разрешите мне хотя бы открыть самой!
Павел разражается бархатным смехом. Его рука по-хозяйски проходится по моей спине и лёгким шлепком ниже поясницы завершает свое путешествие:
Разрешаю.
Руки! хмурюсь от его наглости и боли в районе правой лодыжки.
Прошу прощения, мой хрупкий ангел.
Я вам не ангел, и, как видите, моя бренная плоть не рассыпалась на части. Не стоило устраивать представление и тащить меня на руках через всю гостиницу. Тем не менее спасибо и До свидания!
С ловкостью рыбака выуживаю ключ из бездонной пляжной сумки, открываю комнату и захлопываю дверь перед носом Павла. Сердце ни с того ни с сего устраивает пляску святого Вита. Над самым ухом раздается стук.
Скажи хотя бы своё имя!
Бегу на балкон, желая укрыться от наваждения. Однажды с этих слов началось знакомство с человеком, разрушившим мою веру в любовь. С тех пор она живет только в моих книгах.
Ты передумаешь по поводу брюнетов!
Надеюсь, дверь выдержит его натиск и не слетит с петель, потому что сейчас мне уже не до наглого соотечественника. В плетеном колченогом кресле восседает Лок, сын предводителя племени. Я вжимаюсь в стену. От одного вида его обнаженной груди и рук, покрытых татуировками и бугристыми мышцами, меня всегда бросает в дрожь. Парень не заморачивается ношением одежды, надевая лишь джинсы, и то не всегда.
Когда выяснилось, что Русито уговаривал меня укрыться на его родине, чтобы сосватать за своего брата, я хотела немедленно уехать. Но вождь с пониманием отнёсся к моему отказу и предложил пожить на острове, пока уляжется скандал на материке. Я согласилась, и Лок стал моей тенью. Всё реже выхожу на прогулки, ощущая себя ланью, за которой крадётся тигр. На острове у вождя безграничная власть жаловаться, случись что, некому. Раз за разом кляну себя за глупость добровольно приехала в место, где не работает ни один сотовый оператор и нет интернета. Не ровен час забеременею, так и не дождавшись парохода. Лок настроен серьёзно и мне всё сложнее противостоять ему. Кстати, а как здесь оказался Павел?
Кто позволил тебе войти? как не хорохорюсь, голос дрожит. Общаемся на английском Лок его скверно, но знает.
Наследник вождя встает с жалобно скрипящего под ним кресла, подхватывает меня под мышки и тащит в комнату.
Поставь меня немедленно, верещу, беспомощно болтаясь в мощных как у Кинг-Конга руках.
Ты дать себя в руки белый мужчина, рычит он и прижимает меня к стене. А мне запрещать даже приближаться.
Его черные как угли глаза проедают меня насквозь, дыхание обжигает. Если у секса есть запах, то от Лока им не то что пахнет разит. Он прижимает мои плечи к стене, коленом раздвигает бёдра. Хочу крикнуть, но в груди заканчивается дыхание.
Я любить тебя, голос Лока проникает в глубины сознания, стены плывут влево, во рту немеет язык и когда его рука сжимает мою грудь, я проваливаюсь в темноту.
Прихожу в себя на кровати. Боюсь открыть глаза, прислушиваясь к звукам. Тишина. На столике возле постели появилось блюдо с фруктами и глиняный кувшин с крупным алым цветком, похожим на лилию. Купальник по-прежнему на мне, да и по ощущениям всё цело. Болит лишь нога, которую я подвернула в холле. Меня раздирают двойственные чувства: боюсь страсти Лока, и в то же время мне льстит его искренняя привязанность. По этому парню сохнут все женщины острова. Вынуждена признать, что несмотря на ненависть к мужчинам из-за неудачного замужества, я проникаюсь семейными ценностями аборигенов. Здесь люди по-настоящему счастливы, не имея ничего лишнего. Но представить себя женой Лока я не могу. Ушёл и хорошо. Одного брака с меня достаточно. Чёртов Кроули! Слезы наворачиваются. В памяти возникает Павел. Он вызвал во мне странные чувства. Пока я не поняла какие.
Спокойствие, только спокойствие!
Эластичный бинт приносит заметное облегчение ноге, но внутри всё переворачивается, как бельё в стиральной машине. Снимаю с себя порванное парео, купальник, включаю скрипучий вентилятор, заменяющий кондиционер, и нагишом вытягиваюсь на кровати под светлым льняным балдахином. Два раза снаряд не падает в одну воронку, надеюсь, других гостей через окно не ожидается. Лопасти с облупившейся белой краской гоняют по комнате тёплый воздух.
Упорно вытесняю из головы воспоминания о бывшем муже, взывая к вдохновению. Муза не откликается, и вернуться к роману сейчас не судьба. Образы героев застилают туманным облаком мысли о Павле, Локе и превратностях судьбы. Места прикосновения тёплых и сильных рук горят огнем. Пальцами касаюсь забывшей мужскую ласку груди, и она призывно откликается. Глубокий вздох и я решительно встаю с постели, прогоняя наваждение.
С улицы доносятся гортанные голоса туземцев, возвещающих в сотый раз всей деревне о ежегодном празднике острова. Запах лепешек из кокосовой муки напоминает, что я сегодня проспала завтрак. Но есть не хочется. Накинув на плечи пёструю хламиду, беру со стола рукопись очередной главы, выхожу на балкон и, усевшись в кресло, начинаю внимательно править написанное. Орудую карандашом, как врач скальпелем, иссекая ненужное. Муза предательски посмеивается и нашёптывает полную пургу. В бешенстве швыряю с балкона листы, усеянные мелким убористым почерком.
Эй, нельзя ли потише?
Смотрю вниз, и кровь приливает к голове. Павел, вскочив с кресла, проливает кофе на стол и возмущённо взирает на меня. Он успел сменить черную футболку и штаны милитари на расстегнутую белоснежную рубаху с закатанными по локоть рукавами и голубые джинсы. Растительность на мужской груди никогда не привлекала меня, но сегодня я с трудом проглатываю подступивший к горлу комок.
А, вот и ты, губы Павла растягиваются в обворожительной улыбке, а большие пальцы цепляются за ремень брюк. Демонстрирует превосходство, даже обделавшись как телёнок. Зачем хулиганишь?
Простите
Павел не даёт договорить:
И не подумаю! Если только ты спустишься и выпьешь со мной кофе. В противном случае
Кровь вскипает в жилах. Несмотря на искушение выпить кофе явно привезённого с материка, я парирую:
На «ты» мы не переходили, и на белом фоне вы смотритесь слишком экстравагантно! С гордо поднятой головой, я покидаю поле боя.
Из треснутого зеркала на меня поглядывает злобная фурия.
Дожила! На людей бросаюсь! Меряю шагами комнату. Что плохого сделал этот красавчик? Может, теперь проклясть весь мужской род? Вдруг легче станет? И как с таким настроением создавать романы века? В Россию или в Штаты нужно вернуться не с пустыми руками. А я швырнула рукопись с балкона. Да и с Павлом некрасиво получилось.
Скинув хламиду, со стоном падаю на кровать и утопаю головой в подушке. Пойти, что ли, искупаться? Изнываю от скуки и жары. Незнакомые пальцы мягко скользят по плечу и спускаются вдоль позвоночника. Так гладят кошек. Что-то зачастили ко мне визитеры через балкон. Похоже, дверь не сама по себе сломалась. Лок припугнул Карлоса, и потому эта трусливая гадина тянет с ремонтом. Но могу поспорить, что это сам мистер Бесцеремонность в гости пожаловал. Я вжимаюсь в кровать и задерживаю дыхание, не понимая, что делать. Положиться на русский авось? Вдруг этот наглец просто встанет и уйдёт? Но пальцы, нагулявшись по спине, возвращаются наверх и настойчиво барабанят по плечу. Поворачивую голову к самозванцу. Он аккуратно убирает пряди с моего лица:
Павел, во взгляде нового знакомого пляшут озорные огоньки.
Лилиан, отвожу глаза, понимая, что лежу перед ним голая, как отбивная на тарелке. Бери да ешь.
Не встречал более совершенного существа. Пожалуй, я займусь твоим воспитанием.
Мягкие, чуть влажные губы так нежно целуют мое плечо, что тело вспыхивает лесным пожаром. Полгода жизни в шкуре загнанного зверя дают о себе знать. Павел улыбается, встает и отвешивает легкий поклон. Просто мастер реверансов.
Еще раз прикоснешься ко мне, познакомишься с острыми коготками.
Звучит заманчиво, люблю, когда мне царапают спину. Павел выходит на балкон, перекидывает ноги через перила и прыгает вниз.
Я готовилась дать отпор возмутителю спокойствия, если Но «если» не произошло. Вздох облегчения неожиданно для меня самой звучит фальшиво. Павел мог бы из вежливости ещё что-нибудь сказать. Послав мысленно нахального типа куда подальше, погружаюсь в воспоминания.
Глава 2
Лос-Анджелес
Лилиан
Я уехала из России год назад к своей сестре Натали. Известная художница, она уже несколько лет живёт с успешным студийным агентом Сидни Голдом. Я поставила себе цель найти хорошего переводчика для своего хитового романа и перелопатить его в сценарий. Равнодушная к вечеринкам, я привыкла проводить больше времени в своих мирах. Но Натали с мужем вели богемный образ жизни и ввели меня в свой круг. Актёры, режиссёры, музыканты Жизнь моя заиграла яркими красками. Началом конца стал день, когда я познакомилась с Седриком. Мне никогда не нравились брюнеты. Об этом я заявила ему в первый же вечер. «Ты передумаешь!» крикнул он, когда я на одной из вечеринок вырвалась из его нетрезвых объятий и заперлась в комнате Ухаживал он красиво, и через полгода мы поженились.
После свадьбы человека словно подменили. Наталья с мужем уехала в Европу. Из друзей у меня остался только чудаковатый Русито пятидесяти лет от роду. Он работал этническим экспонатом на Аллее звёзд. После трудов праведных он снимал папуасский наряд, садился в роскошный кабриолет и возвращался к себе на виллу.
Я с ним познакомилась на побережье во время своих одиноких прогулок. Он рассказывал о своей родине тропическом острове в Тихом океане, а я ему о далёкой России.
Вилла моего мужа стояла на побережье, и самые красивые рассветы я встретила именно там. Но не с Седриком, а с моими героями. Муж часто не ночевал дома, приезжал пьяный или под наркотой. Удивительно, как ловко он до свадьбы целых полгода скрывал свои наклонности. Впрочем, я тогда не глядя принимала его ухаживания, увлеченная написанием нового романа. Вдобавок Кроули оказался жутким ревнивцем, и с Русито в последнее время я общалась только по интернету. Русито единственный знал о моём горе. Для остальных я слыла процветающей писательницей и счастливой обладательницей звёздного мужа.
Я жаждала развода. Отложила немного средств мои книги неплохо продавались в сети. Но это были сущие слёзы по сравнению с кушем, который мне светил за удачный сценарий в Голливуде. Седрик деньгами меня не жаловал, оплачивал всё сам, вплоть до доставки продуктов на дом.
Через полгода в прессу просочились первые слухи об интрижках Седрика. И тогда через Русито я связалась с бракоразводным адвокатом.
***
Милая, прости! Седрик развязывает мои затёкшие руки и покрывает их поцелуями. Я ушёл в гостиную хлебнуть виски и вырубился. Хочу тебя, сладкая моя!
Ненавижу запах перегара и его липкий пот. Руки и ноги затекли от крепких пут. Вырываюсь из объятий и устремляюсь в туалет. Еле дотерпела до утра. Реву в голос. Охрипла от крика. Но за толстыми стенами особняка никто меня ночью не услышал. Ещё и телек орал на всю мощь Седрик обожает по пьяни пересматривать картины со своим участием. Там он пылкий любовник. Во время просмотров Седрик часто заставлял меня мусолить своё вялое мужское достоинство. Вчера, напротив, Седрик был «на подъёме чувств» и решил доставить удовольствие мне. Против воли.