Дети, вмешалась мать, можете выйти из-за стола.
Все трое встали, чуть поклонились взрослым и степенно вышли из комнаты. Оказавшись на улице, они радостно запрыгали по траве. Как же это необычно, когда в доме гости, причем из Америки.
Там идет гражданская война, сказал Николас.
Это значит, они сражаются за то, чтобы стать гражданами? спросил маленький Эрнест.
Нет, глупыш, приобняв его, сказала Августа. Они очень элегантные и с хорошими манерами, эти мистер и миссис Синклер. Но янки не дают им спокойно держать рабов. Вот они и воюют.
А вот и раб, сказал Николас. Я, пожалуй, с ним побеседую.
Нет, не надо, взмолилась Августа. Ему это может не понравиться.
Отстранив ее сдерживающую руку, Николас зашагал прямо к темнокожему. Гасси и Эрнест остались в стороне.
Вам нравится в Канаде? спросил старший мальчик.
Да-а, сэр, здесь хорошо, сказал мужчина, подняв непроницаемые глаза к вершинам деревьев.
Хорошо, что здесь нет войны?
Да-а, сэр, хорошо, что здесь нет войны.
Эрнест подошел к брату. Ухватившись за его руку, он тоненьким голосом спросил:
Вам нравилось быть рабом?
Да-а, сэр, нормально.
Но теперь вы свободны, ведь вы в Канаде, не так ли? настаивал Николас.
Я об этом не думаю, сказал темнокожий.
А как вас зовут? спросил Эрнест.
Джерри Крам.
Мальчики! сурово позвала братьев Августа. Вам же велели не задавать вопросов. Ох и достанется же вам от мамы. Немедленно прекратите, лучше пошли погуляем.
Мальчики неохотно отошли. Они увидели, как красивая молодая мулатка-горничная вышла из боковой двери и задержалась рядом с темнокожим.
Ей не полагается с ним говорить, сказала Августа.
Как же им не говорить, если они живут в одном доме? Николас с любопытством рассматривал пару.
Он с ней заигрывает? спросил маленький Эрнест.
И где ты такое слышал, Эрнест? Августа взяла братика за руку и решительно увела в сторону.
Я расспросил и личную горничную миссис Синклер, сообщил Николас.
Что такое личная горничная? перебил Эрнест.
Глупыш! Личная горничная помогает женщине одеваться, расчесывает ее, пуговицы пришивает. Вот Аннабелль каждый вечер сто раз проводит щеткой по волосам миссис Синклер. Вы видели, как блестят ее волосы? Это от расчесывания.
У мамы волосы рыжие, заметил Эрнест. Она радуется, что они не достались никому из нас. Интересно, почему?
Считается, что это изъян, сказала Августа.
Почему?
Не знаю, но, наверное, лучше иметь черные, коричневые или золотистые.
Гасси, я слышал, как маме сказали «ваши красивые волосы, миссис Уайток».
Кто сказал?
Кажется, мистер Уилмот.
И что ответила мама? поинтересовался Николас.
Она сказала «вот еще, глупости».
Она всегда так говорит, заметил Николас. Это ничего не значит.
Ты думаешь, ей понравилось это замечание? недоуменно спросила Августа.
Конечно. Женщины обожают комплименты. Когда вырастешь, тебе тоже будет нравиться.
Мне? Ни в коем случае. Казалось, она даже обиделась.
В это время из рощи, в которую уводили аллеи поместья, придавая ему дух первозданной уединенности и величия, появились две мужские фигуры. Одна из них принадлежала Илайхью Базби, соседу и владельцу дома, где гостили дети. Он родился в Канаде и был не в меру патриотом, чем очень гордился. В сравнении с ним все соседи считались новоприезжими и, по его мнению, должны были искать его совета в делах страны. Один из его сыновей сражался на Гражданской войне США на стороне Севера, и отец этим гордился. К рабству он испытывал отвращение.
Вторым мужчиной был другой сосед, Дэвид Вон.
Говорят, у вас гости, начал Базби.
Да, ответила Августа. Они приехали, потому что у нас тут мирно.
Идите, познакомьтесь с ними, дядя Дэвид, вставил Эрнест, потянув Дэвида Вона за рукав. В родстве с Уайтоками тот не состоял, но дети к нему обращались именно так. Они хорошие, дядя Дэвид.
Но ни Дэвид Вон, ни Илайхью Базби не выказали желания познакомиться с южанами.
Ноги нашей здесь не будет, пока они в вашем доме, заявил Базби. Вы знаете, как мы относимся к рабству.
Николас хитро прищурился.
Наверное, они здесь надолго, потому что с ними приехали трое рабов, сказал он.
При слове «рабы» мужчины в ужасе отпрянули.
Рабы? повторил Базби. Здесь? В «Джалне»?
Да. А вот и одна из них. Та полная женщина, что развешивает белье.
Женщина средних лет и с очень темной кожей была от них совсем близко, но, похоже, не замечала, что за ней наблюдают.
Бедняга! с чувством воскликнул Базби. Вот судьба!
Рабы могли бы уйти, если бы захотели, сказала Августа. Но им, оказывается, по душе жить в неволе.
Как раз в это мгновение темнокожая звонко расхохоталась и позвала кого-то из полуподвальной кухни.
Это Синди, объявил маленький Эрнест. Она умеет готовить вкусный торт называется «ангельский бисквит». Завтра попрошу ее такой приготовить. С этими словами он сорвался с места.
Августа и Николас тоже продолжили прогулку. Когда они отошли, Илайхью Базби спросил:
А эта темнокожая замужем?
Откуда мне знать? ответил Вон.
Ну, если нет, то это надо исправить. Возмутительно, что она живет в одном доме с детьми. Они удивительно наблюдательны. Все замечают. Особенно этот мальчишка, Николас.
Он не был бы сыном своей матери, не будь он удивительным, заключил Дэвид Вон.
Илайхью Базби посмотрел на него испытующим взглядом и сказал:
Не понимаю, почему миссис Уайток смогла подружиться с этими рабовладельцами, пригласить их приехать в «Джалну» и привезти с собой рабов, в то время как их страна объята гражданской войной. Я возмущен тем, что офицер Уайток допустил такое.
Им очень скоро станет известно, что мы обо всем этом думаем, сказал Дэвид Вон. Что касается меня, нога моя не переступит порог их дома, пока эти люди живут с ними под одной крышей. От волнения его чувственные губы дрожали.
Входная дверь открылась, на крыльцо, побеленные колонны которого уже начинал обвивать зеленью молодой дикий виноград, вышла женщина. Аделина Уайток спустилась с крыльца и легким шагом направилась к мужчинам.
Очаровательная походка, сквозь зубы заметил Базби. Она грациозна, как лань.
Вон промолчал. Его глубоко посаженные глаза смотрели прямо на Аделину. В них было суровое обвинение. Она это увидела, но отказалась признать.
Как же я рада видеть вас обоих! Я этого так ждала. Вы обязательно зайдите и познакомьтесь с нашими гостями из Южной Каролины. Сами увидите, они просто прелесть.
Я отказываюсь знакомиться с рабовладельцами, резко ответил Базби. Вам должно быть известно, что я душой и сердцем с Севером.
Я тоже, тихим от напряжения голосом добавил Вон.
Да вы тут же передумаете, как только познакомитесь с ними. Они очаровательны. А как они говорят! Голоса мягкие, благозвучные.
Да я скорее трону кобру, чем пожму руку рабовладельцу, заявил Илайхью Базби.
Так вы не зайдете? спросила она, будто бы сильно удивившись.
Вы же знаете, что мой сын Уэллингтон сражается на стороне Севера? Эти люди ему враги. Нам в любую минуту могут сообщить, что он погиб.
Миссис Уайток, вы читали «Хижину дяди Тома»? поинтересовался Дэвид Вон.
Читала, и миссис Стоу вызывает у меня негодование. Она взяла единичные случаи и описала их как повсеместные. Миссис Синклер даже слышать не приходилось о таких жестоких хозяевах, как Легри.
Почему же тогда, неприязненно продолжал Базби, эти Синклеры привезли с собой рабов?
Да потому что рабы умоляли взять их с собой. Они боготворят землю, по которой ходят их хозяин и хозяйка. Ах как приятно все это видеть. Эти южане настоящие аристократы. И служат им верой и правдой. Когда я оцениваю грубоватое, сумбурное обслуживание, которое сама получаю, мне становится жаль себя.
Миссис Уайток, обратился к ней Илайхью Базби, вы бы хотели, чтобы вам прислуживали рабы?
Конечно, хотела бы.
В таком случае мне за вас очень стыдно, взволнованно вмешался Дэвид Вон.
Илайхью Базби рассмеялся.
Не верь ей, Дэвид, пояснил он. Ее слова ничего не значат. Пыль в глаза, да и только.
Эту пыль мне лучше не видеть. Вон театрально махнул рукой в направлении трех рабов, которые собрались вокруг малютки Филиппа и восхищенно наблюдали за ним. Эти рабовладельцы хоть понимают, что теперь находятся в свободной стране? Что несчастные темнокожие могут в любое время уйти, а те пусть сами себе прислуживают?
На крыльце появились Синклеры в сопровождении хозяина дома. Аделина по аккуратно подстриженному газону с торжествующей улыбкой направилась к ним. Оглянувшись, она коротко попрощалась с соседями.
Какая же у этой женщины красивая походка! повторил Базби.
Она знала, что за ней наблюдают. Чувствовала это каждой своей горделивой косточкой. Оборки длинного пюсового платья из тафты касались травы. Она наклонилась понюхать чайную розу, что росла у крыльца, и поднялась по ступенькам.
В руках у Кертиса Синклера был свежий номер газеты «Нью-Йорк трибюн». Новости оттуда составляли основу его долгих разговоров с Филиппом Уайтоком на военные темы.
Сейчас каролинец описывал маршрут, которым его семья добиралась до Канады. Отчалив из Чарлстона, они ненастной ночью прорвали оцепление и двинулись к Бермудским островам.
Там нам удалось обменять доллары Конфедерации на фунты стерлингов.
С потерями для себя, это уж точно, вставила его супруга.
Там мы смогли попасть на английское пассажирское судно, на котором благополучно добрались до Монреаля.
Вот это приключения! Аделина чуть ли не взлетела по ступенькам крыльца. В приключениях вкус жизни.
Происходящие события сильно затрагивали Базби и Уайтоков, как и все население той части провинции на границе с США. Но эти две семьи были лучше остальных осведомлены о существовании подпольной группы агентов Конфедерации, посланных в Канаду, чтобы совершать проверки на границе и препятствовать поставкам янки в районе Великих Озер.
В то время как Илайхью Базби был яростным сторонником Севера, симпатии Филиппа Уайтока были с Югом, а Синклеры их только подогрели, хотя развитие событий заставило его осознать всю безнадежность их дела. Как военный, он понимал значение этих событий и их важность для Канады, понимал гораздо лучше, чем Илайхью Базби.
III. Домашний учитель
Люциус Мадиган был ирландцем, приехавшим в Канаду, чтобы совершенствоваться, но любил говорить, что в новой стране оказался в худшем положении, чем был в Старом Свете. Месяцев за шесть до настоящих событий он нанялся домашним учителем в семью Уайтоков. Дважды за эти месяцы он не являлся на службу по причине запоев, но по возвращении вел себя так кротко и выглядел таким нездоровым, что был прощен. Он был выпускником Дублинского университета и поездил по Европе. И Филипп, и Аделина с большим уважением относились к его образованию. Так или иначе, его время в «Джалне» подходило к концу, так как детей в скором времени отправляли в школу-пансион в Англии.
Мадиган по природе был несговорчив. Ему было почти физически больно согласиться с любым человеком по любому вопросу. Однако с детьми он был мягок. Их увлекали противоречивые мнения учителя. Он умолял их простить ему недостатки, потому что они, все трое, были единственными в мире людьми, мнение которых он ценил. Однажды Николасу, повторившему услышанные от учителя крамольные речи как свои собственные, досталась сильная затрещина от отца.
Мадиган был очарован Люси Синклер. У нее была неординарная внешность, новая для него; его завораживали медлительные элегантные движения ее рук. Этому мужчине была необходима женщина, чтобы возвести на пьедестал и поклоняться, но если она приносила разочарование, то из объекта поклонения превращалась в объект презрения. Несколько ранее такой женщиной была Амелия Базби она предпочитала свое второе имя первому, Эбигейл: он поклонялся ей, пока она его чем-то не оскорбила. Теперь ее пышная фигура и громко высказанные мнения отталкивали его. Она ценила его невысоко из-за привычки к выпивке, но он был намного умнее ее братьев, и ей было не только стыдно, но и жаль, что она его потеряла.
В Люси Синклер он нашел идеальный объект для поклонения. Если Кертис Синклер что-то и заметил, то виду не подал. Внешне он был спокоен и очарователен, как и положено джентльмену с Юга.
Ах какие манеры у этого человека! восклицала Аделина, обращаясь к Филиппу.
А что не так с моими манерами? требовал ответа ее муж.
У него манеры офицера кавалерии, уклончиво парировала она.
В начале Гражданской войны в США Люциус Мадиган был в согласии с Севером, то есть настолько в согласии, насколько позволяла его натура. Узнав, что в составе Северной армии были ирландцы, он с жаром заметил:
О, эти парни будут сражаться за свободу!
Но когда он почувствовал ненависть Илайхью Базби к Югу, его мнение изменилось он терпеть не мог Илайхью Базби. Все связанное с Люси Синклер должно было вызывать восхищение или по крайней мере нуждалось в его защите. Базби, можно сказать, восхищенно поклонялся Линкольну. Люциус Мадиган его высмеивал.
Он относится к тем, говорил Мадиган, кто сидит с дружками в кладовке продуктового магазина, остругивает палку и отпускает соленые шутки.
Он прямо так и сказал младшим Уайтокам, когда в тот же день гулял с ними в роще. Последние слова заставили Августу отвернуться, ее щеки залил румянец.
Моя дорогая, виновато сказал учитель, простите, с языка сорвалось. Мне не следовало при вас это говорить.
Николас подмигнул сестре, что только увеличило ее смущение.
Не могли бы вы повторить, мистер Мадиган? попросил маленький Эрнест. Я не расслышал.
Учитель пропустил эту просьбу мимо ушей и начал в возвышенной форме говорить о красоте деревьев. Среди ветвей сновали желтые зяблики, изящные лазурные птички и черно-золотые иволги. Среди леса была заросшая цветами поляна. Августа и Эрнест бросились их рвать.
Николас обратился к Люциусу Мадигану:
Будь я взрослым, я бы пошел воевать. Только вот не знаю, на какой стороне. Все наши друзья за Север, а мама с папой и вы за Юг.
Я вообще против войн, заявил Мадиган. В Ирландии жизнь не была сладкой. И в эту страну я приехал не для того, чтобы оказаться вовлеченным в дела, не имеющие для меня никакого значения.
Но ведь принципы у вас есть?
Ни черта, ответил Мадиган. Были раньше, да сплыли, когда я увидел в Ирландии голодающих крестьян.
Эрнест подбежал к ним с охапкой цветов.
Мистер Мадиган, начал он, вы бы хотели освободить рабов?
Они все избалованы, сказал Мадиган. Пришлось бы им в Канаде зарабатывать на кусок хлеба, тогда узнали бы, что такое настоящий труд.
И все же они рабы, заметил Николас.
Только не после прокламации Линкольна. Могли бы уйти все как один, но понимают, что живут в изобилии.
Детей интересовали южане со своими темнокожими рабами, только о них и шел разговор. Мальчики искали повод, чтобы порасспросить рабов об их жизни, но те мнений не высказывали. Их темнокожие лица-маски ничего не выражали. Августа же была до того замкнутой, что ей даже и в голову не приходило выведывать, что чувствуют другие.
По пути к дому дети наткнулись на отца и миссис Синклер. Филипп не без гордости показывал гостье фруктовый сад, который посадил по приезде в «Джалну».
Я заказал саженцы в Англии, и они уже принесли довольно приличный для молодых деревьев урожай. Какой у меня оранжевый пиппин «кокса»![3] Ничего вкуснее я в жизни не ел.
Пиппин, вот как? удивилась миссис Синклер. Хотелось бы попробовать.