Дом Лундинов горел ярким пламенем, и к рассвету от него остались лишь несколько обугленных брёвен да голубой фундамент.
В пожаре погибла вся семья.
«Да, счастье и вправду хрупко», согласилась Бритт-Мари, и в ней вновь поднялась волна злобы. За несчастья и болезни человек не в ответе, но как можно допиться до того, чтобы потерять работу и рисковать семьёй?
«Нам нужно всё прояснить, подумала она. Нужно поговорить друг с другом, откровенно поговорить. Нужно быть честными и ответственными, ради Эрика. Я поговорю с ним завтра, попытаюсь до него достучаться. И ещё нужно спросить его, куда пропали деньги из портмоне, даже если он разозлится».
Но утром Бритт-Мари обнаружила у Бьёрна букмекерские купоны, и поняла, что время задавать вопросы упущено.
Купоны лежали в кармане джинсов Бьёрна. Они обнаружились, когда Бритт-Мари подняла джинсы с пола ванной, где они валялись, сброшенные подобно змеиной шкуре. Бритт-Мари догадалась, что Бьёрн не смог натянуть джинсы обратно, после того как посетил туалет, поэтому просто оставил их лежать на полу. Когда Бритт-Мари подняла их, она услышала, как в кармане что-то шелестит, и инстинктивно запустила туда руку Бьёрн частенько засовывал банкноты в карман, а Бритт-Мари по незнанию стирала их вместе с джинсами и вытащила несколько маленьких квитанций.
Ей понадобилось некоторое время, чтобы разобраться, что именно она держала в руках. Конечно же, она слышала о новом тотализаторе V65, но Бьёрн ведь обещал никогда больше не играть на скачках! После того случая, когда он проиграл всю свою месячную зарплату. Если бы тогда она не носила под сердцем Эрика, Бритт-Мари, наверное, ушла бы от него.
Смяв купоны в кулаке, Бритт-Мари ворвалась в комнату, где ещё спали Бьёрн с Эриком. Она влепила спящему Бьёрну пощечину такой силы, что его голова мотнулась на подушке в другую сторону.
Он вскочил с кровати.
Какого чёрта? Ты совсем рехнулась?
Что это такое?
Не дожидаясь ответа, Бритт-Мари швырнула смятые бумажки Бьёрну в лицо.
Он поглядел на жену непонимающим взглядом, а потом потянулся за одной из скомканных бумажек и развернул её.
Ты же обещал! закричала она. Я знаю, откуда ты взял деньги! Это были деньги на оплату счетов!
Она на мгновение замялась, но потом всё же добавила:
И на отпуск на Мадейре!
Бритт-Мари подумала об открытке с Мадейры, которая украшала их холодильник. Эту открытку ей подарили в турбюро. Они с Бьёрном обещали друг другу, что обязательно туда поедут, как только смогут себе позволить.
А теперь тебя ещё и уволили! не умолкала Бритт-Мари. Как же мы будем жить?
В следующий миг проснулся Эрик. Он заскулил, плач становился всё громче, и через короткое время он издавал уже настоящий вой.
Ну вот, ты его разбудила, констатировал Бьёрн, словно Бритт-Мари сама не заметила.
Это твоя вина! набросилась она на мужа. Всё это твоя вина.
Бритт-Мари подошла к кроватке и подняла на руки плачущего сынишку. Прижала тёплое тельце к груди и стала его тихонько укачивать.
Я всё возмещу, выдохнул Бьёрн со всхлипом. И не моя вина, что меня выгнали с работы. Это сокращение. Я был согласен даже потерять в зарплате, только бы меня оставили, но они ответили, что это ничего не изменит.
И в этот миг, когда вся семья плакала и кричала, из прихожей донеслось покашливание.
Бритт-Мари обернулась и увидела Май, одетую в летнее платье и кофту. Глаза Май сверкали бесстыдным любопытством из-под седых кудрей. Аромат фиалковых пастилок донесся до спальни.
Очевидно, я пришла в подходящее время, сказала она, кивая головой, словно её догадки только что подтвердились.
9
На следующее утро Бритт-Мари в компании Рюбэка отправилась навестить Ивонн Биллинг в Каролинской больнице.
Бритт-Мари не нравились больницы. Больные здесь были ни при чём ей доставляла дискомфорт мысль о миллиардах бактерий, которые множились и распространялись по длинным коридорам и неуютным палатам.
Кто знает, что там можно подхватить?
Сестра, которая проводила их в палату к Ивонн, положила руку на плечо Бритт-Мари и доверительно сообщила:
Ей ввели болеутоляющее. И успокоительное, конечно. Она сейчас находится под действием лекарств.
Войдя в палату, где лежала Ивонн, Бритт-Мари ощутила, как сердце часто забилось в груди. Женщина на больничной койке выглядела такой хрупкой, такой пугающе маленькой и измождённой.
На Ивонн была белая больничная сорочка, а голова и руки были перевязаны. Из-под бинтов выбивались пряди русых волос, обрамлявшие разбитое до синевы лицо.
Когда вошедшие представились, Ивонн кивнула, и Бритт-Мари с Рюбэком заняли стулья подле кровати.
Как ты себя чувствуешь? спросила Бритт-Мари.
Нормально, медленно проговорила Ивонн, хотя было очевидно, что это не так.
Ивонн снова заговорила своим низким тягучим голосом:
Врачи говорят, что мои руки полностью заживут и я снова смогу двигать пальцами.
Рада это слышать, ответила Бритт-Мари. Как ты считаешь, сейчас ты в состоянии поговорить с нами о случившемся?
Рюбэк достал блокнот. Они заранее договорились, что вести опрос станет Бритт-Мари, а он займется записями.
Ивонн молча кивнула.
В котором часу ты ушла с работы? спросила Бритт-Мари, задавая направление разговору.
Около половины пятого, механически проговорила Ивонн. Потом я забрала Даниэля из игровой группы.
То есть прямо с работы ты отправилась в садик.
Ивонн снова ответила кивком.
А после того, как ты забрала Даниэля, вы сразу пошли домой?
Да. Вернее По пути мы купили еды, в Консуме. Потом мы поужинали, поиграли немного. Я почитала Даниэлю книжку. «Спокойной ночи, Альфонс Оберг», кажется. Даниэль уснул в начале девятого.
Вы с сыном не заметили ничего необычного по пути домой?
Необычного?
Может, какой-то человек шёл следом за вами, или ты обратила внимание на чье-то необычное поведение?
Нет.
Ивонн прикрыла глаза, и долгое время не издавала ни звука. Бритт-Мари успела подумать, насколько же собранна эта маленькая женщина.
«Наверное, это всё лекарства, которые ей ввели», решила она. Потому что сама Бритт-Мари не смогла бы рассказать о таком жутком происшествии, не расклеившись и не впадая в истерику.
А в магазине?
Ивонн медленно покачала перебинтованной головой.
Нет. Это был самый обычный день.
Она замолчала.
Мой последний обычный день, прошептала Ивонн, и Бритт-Мари увидела, как одинокая слеза стекает по её разбитой щеке.
Наступила тишина.
Лицо Ивонн расслабилось, и дыхание стало глубже. Бритт-Мари поначалу решила, что та уснула.
Но, внезапно очнулась Ивонн.
Да?
Был один человек. Мужчина. Он стоял в парке, когда вечером я выглянула в окно. Прямо перед тем как лечь спать.
Мужчина? Как он выглядел? Бритт-Мари заинтересованно подалась вперёд.
Я не разглядела. Мне кажется, на нём был тёмный плащ. Больше ничего не было видно. Вы же не думаете, что
Она замолчала на полуслове.
Как думаешь, ты смогла бы его опознать?
Ивонн медленно покачала головой из стороны в сторону, и по её щекам снова потекли слёзы. Бритт-Мари дотянулась до лежавшего на ночном столике носового платка, и аккуратно промокнула слёзы на распухшем лице Ивонн.
Спасибо, шепнула та. Нет. Я не видела его лица. Это был он?
Этого нельзя утверждать, осмотрительно отозвалась Бритт-Мари. Ты не помнишь, в котором часу его заметила?
Точно не скажу. Около полуночи.
Бритт-Мари кивнула.
Хорошо. Очень хорошо. Но что было потом? Когда ты уже легла в постель? Что произошло?
Он просто появился там. В спальне.
Можешь вспомнить, что тебя разбудило?
Мне кажется, я слышала какой-то звук. Не знаю, что это было.
А время? Ты не заметила, который был час?
Должно быть, около трёх часов ночи, потому что позже, когда он оставил меня на полу, мне оттуда было видно будильник, и он показывал половину четвёртого.
При мысли о том, как ужасно испугалась Ивонн, когда проснулась и обнаружила в своей спальне незнакомца, по спине Бритт-Мари пробежала ледяная дрожь.
Отлично, бодро произнесла она. Ты умница. Итак, ты проснулась около трёх часов ночи. Что произошло дальше?
Ивонн снова закрыла глаза, словно желая отгородиться от жестокой действительности.
Он стоял прямо возле кровати и смотрел на меня.
Как он выглядел?
Лицо Ивонн напряглось.
Было ничего не разглядеть. На лице или на голове у него было что-то вроде маски. Может быть, чёрный чулок, я не знаю. И одет он был во всё темное. Я даже не рассмотрела, какого цвета у него волосы.
Отлично, ты запомнила очень многое.
Перебинтованной рукой Ивонн смахнула с лица слёзы.
Я запомнила его обувь. Грубые ботинки, рабочие. А в руке у него был нож.
Бритт-Мари переглянулась с Рюбэком. В его взгляде читались печаль и гнев.
Можешь описать нож?
Просто нож.
Такой, каким режут хлеб, или нож для мяса? Или такой, каким строгают дерево?
Нож для мяса, шепнула Ивонн. Он был похож на нож для мяса. С длинным и острым лезвием.
Хорошо, подбодрила её в очередной раз Бритт-Мари. А мужчина? Какого примерно роста он был?
Не знаю. Не высокий и не низкий.
Среднего роста?
Ивонн почти незаметно кивнула.
Он что-нибудь говорил?
Нет. Только глядел. А потом схватил меня и сбросил на пол. Взобрался на меня верхом, и стал бить головой об пол. Я решила, что он хочет меня убить, и не могла понять, за что. Я не знаю никого, кто мог бы так сильно меня ненавидеть. Я никому не делала зла. Я
Бритт-Мари накрыла руку Ивонн своей ладонью.
Мы вовсе так не думаем, сказала она. Что произошло потом?
Мне кажется, я закричала, и тогда он наступил ногой мне на горло. Должно быть, я отключилась, потому что следующее, что я помню, ужасная боль в ладони. И стук. И Даниэля, который стоял рядом и плакал. Я так сильно испугалась, что он причинит вред Даниэлю! Про себя я молилась, чтобы он убил меня, лишь бы не трогал сына. У меня болело горло, я даже закричать уже не могла. Я будто полностью онемела. Потом я снова потеряла сознание. Я очнулась, когда кто-то стал стучать в дверь.
Тогда он сбежал?
Ивонн кивнула.
Наверное, испугался. Он скрылся в прихожей. У него что-то было в руках рюкзак или сумка. Я немного выждала, а потом попыталась встать с пола, только
Ивонн осеклась, и на её лице появилось задумчивое выражение. Потом её черты исказила гримаса.
Я догадалась, что он прибил мои руки к полу. Но всё равно не могла ничего понять. Я имею в виду что за человек на это способен? И зачем это ему?
Бритт-Мари встретилась взглядом с Ивонн, но ответа у неё не было.
«Да, что же это за человек?» повторяла она про себя, поглаживая пальцем старое помолвочное колечко Элси, которое носила на цепочке вокруг шеи. Бритт-Мари в очередной раз дала себе зарок, что сделает всё, что будет в её силах, чтобы остановить это чудовище, ради Элси и ради Ивонн.
Тем вечером, вернувшись домой, Бритт-Мари обнаружила на своей кухне свекровь. Май деловито нарезала овощи. Эрик на полу возился с кубиками, в квартире пахло моющим средством. На холодильнике висела открытка с Мадейры. Бритт-Мари взглянула на высокие покрытые цветами горы, подножия которых спускались к самому морю, и на бесконечное небо.
Они никогда не смогут туда поехать.
Я решила сварить овощной суп, так что тебе не придется сегодня готовить, пояснила Май, одарив невестку одной из своих дежурных улыбок.
Большое спасибо, не стоило, ответила Бритт-Мари, испытывая, тем не менее, огромную благодарность. Разговор с Ивонн Биллинг вымотал её, и в одном виске пульсировала боль. Бритт-Мари прикинула, стоит ли комментировать ссору, свидетельницей которой утром стала Май, но пришла к выводу, что у неё на это просто нет сил.
Тебе нужно поесть, пробормотала Май, высыпая в кипящий бульон нарезанные кубиками брюкву и пастернак.
Знаешь что? неожиданно сказала Бритт-Мари. Я очень рада, что ты нам помогаешь. Особенно сегодня, потому что на работе у меня выдался ужасный день.
Май посмотрела на неё долгим взглядом, но ничего не сказала. Вместо этого она взяла лук-порей, сделала надрез вдоль стебля и ополоснула его под краном. Потом водрузила его на разделочную доску и принялась рубить.
На Лонггатан вчера была обнаружена женщина, распятая на полу, продолжила Бритт-Мари свой рассказ.
Глаза Май расширились, рот приоткрылся.
Совсем как?
Да. Совсем как было у Элси.
О времена! Он что, вернулся, этот Болотный Убийца?
Бритт-Мари взвешивала, стоит ли делиться подробностями со свекровью, но сочла, что та не представляет угрозы. К тому же, Бритт-Мари хотела сделать над собой усилие и выстроить хоть какие-то взаимоотношения с матерью Бьёрна.
Я подумала о том же. Но мой шеф, Фагерберг, поднял архивы и выяснил, что тот убийца из сороковых попался и сел за решётку.
Таких совпадений не бывает. У меня есть свояк, который в те годы служил в полиции. Я с ним свяжусь.
Я ничего не говорила Бьёрну, помедлив, призналась Бритт-Мари. Он стал бы переживать из-за меня.
Внимательно глядя на невестку, Май протянула руку за очередной морковкой.
Наверное, он был бы прав, сказала она, и принялась отточенными движениями чистить корнеплод.
Бритт-Мари выдавила из себя улыбку.
Я сама могу о себе позаботиться.
Я в этом не сомневаюсь, сухо отозвалась Май, вытирая руку о фартук. Только подходящая ли это работа для молодой матери? глухим голосом продолжала она, не отрывая взгляда от моркови. Мышцы её жилистых рук ритмично сокращались под кожей, пока она резала и рубила. Наконец на разделочной доске выросла целая гора оранжевых кругляшей.
Я люблю свою работу. И нам нужны деньги.
Бритт-Мари протянула руку, чтобы дотронуться до Май, но что-то в последний момент её остановило. Она так и осталась стоять, глядя на худую спину свекрови.
Май, наконец заговорила она. Я знаю, что ты решила бросить работу, когда Бьёрн был малышом, и могу это понять, но сейчас всё иначе.
Май вдруг остановилась и уперлась взглядом в сливное отверстие раковины. Бритт-Мари было ясно, что она, возможно, слишком близко подобралась к самой чувствительной теме. Это в семьё Бьёрна не обсуждалось никогда. «Ужасное лето».
Решила бросить работу, вот как ты думаешь? спросила Май.
Я думала, что
У меня не было выбора, девочка моя. Неужели тебе кажется, что мне не хотелось бы иметь работу, куда можно уходить по утрам, а возвращаясь, видеть прибранный дом? Еду, уже стоящую на столе к моему приходу? Кому не захотелось бы пожить так, как живут мужчины? И возможно, мне бы это удалось, если бы не родился Бьёрн и не умер Рагнар, и если бы всё не полетело к чертям собачьим тем ужасным летом.
Она умолкла.
Прости меня. Я не хотела
Май промолчала, но Бритт-Мари видела, что она изо всех сил сжала нож в кулаке. Костяшки побелели, рука немного дрожала.
В следующий миг распахнулась входная дверь и раздались шаги. В дверях кухни возникла физиономия Бьёрна.
Привет!
Он по очереди поглядел на Май и на Бритт-Мари.
Улыбка Бьёрна погасла.
У нас что-то случилось?
10
Дни складывались в недели, а дома у Бритт-Мари с Бьёрном царило хрупкое перемирие, нарушать которое ни у одного из них не было ни желания, ни сил. Иногда они разговаривали друг с другом, и Бьёрн всякий раз бывал полон раскаяния и обещал начать поиски новой работы. А ещё вернуть деньги.
Бритт-Мари уже не знала, чему верить. Она больше не злилась на Бьёрна, скорее ощущала разочарование и ещё, возможно, удивление. Но прежде всего Бритт-Мари чувствовала усталость от необходимости постоянно исполнять функцию жандарма, который пресекает любую шалость. А ещё от того, что постоянно приходилось подбирать и выносить окурки и банки из-под пива. Бритт-Мари напрягало, что Бьёрн вовсе не спешил ей рассказывать о том, что произошло у него на работе. Если это было сокращение, не должны ли были его предупредить заранее?