Ухватисто прикинув в грубых ладонях рукояти ножей, мужчины приблизились к спавшему врагу. Удача слишком долго была на стороне Сигуная, но на этот раз она закапризничала.
К оружию! разбудил тайгу крик внезапно проснувшегося сульса.
Просвистели ножи, и крик захлебнулся. Но уже сверкнула сталь в руках двоих оставшихся в живых корёсов. Едва поспевая за ними, тренькнули тетивы луков Сигуная и Табичи-охотника. И вот уже забились в предсмертной агонии молодые тела.
Как же так? зажимая рану на своём плече, причитал Табичи, склонившись над телом побратима.
Пущенный вражеской рукой нож, вошёл в узкую щель между костяными пластинами панциря. Деревянная рукоять клинка торчала чуть ниже сердца Сигуная. Но воин был жив.
Измена, меня срочно в ставку амбаня Васая, кровавясь розовыми пузырями просипели побледневшие губы. Нож не трогай, а то не доживу.
До лагеря чжурчжэней оставалось не очень далеко. Табичи из шестов и плащей убитых соорудил волокуши, и осторожно уложил в них раненого. Но тронуться не успел. Не зря говорит народная мудрость, что беда поодиночке не ходит.
А вот и я-я-я! раздался медвежий рёв, и на поляну вышел огромный медведь.
Уходи дедушка, не растерялся охотник. Некогда нам сейчас. Или выпусти, а сам оставайся. Здесь много кушать и без нас.
Спокойный голос человека в первое мгновение ввёл медведя в раздумья, но жадность взяла своё. На объятой войной земле он нигде не мог найти покоя. Он был зол, а злость требует выхода. Залечь в спячку мишка не мог, так как не нагулял достаточно жира. Человека он уже пробовал, ему понравилось. А здесь сразу столько еды. После этого можно сразу на боковую.
Человек понял, что без боя не обойтись, и поднял с земли дротик.
Зря ты так, хищно улыбнулся он. Ох и зря.
Медведь понял, что здесь что-то не так, и слегка забеспокоился. Его не боялись, и убегать не собирались. Но что могло сделать ему это хилое существо, размахивающее прутиком? Оно-то и реветь как следует не умеет. И лохматый пошёл в бой.
Выставив перед собой дротик, Табичи караулил каждое движение зверя. И когда тот ринулся в атаку, прыгнул ему навстречу. Встречная сила удара была такова, что древко дротика разломилось напополам.
Поднырнув под лапой таёжного исполина, охотник оказался у него за спиной. Медведь по инерции пробежал несколько шагов и, потеряв из виду противника, остановился. Только сейчас он почувствовал жгучую боль и обиженно хрюкнул.
Но где же его обидчик? Зверь в недоумении крутанулся назад и увидел его. Нет, враг не убежал, а стоял на месте, и снисходительно смотрел прямо в глаза медведя.
«Какой сильный у него взгляд, подумал зверь, заваливаясь набок. Пожалуй, в следующий раз связываться с ним не стоит».
А человек покрутил перед глазами обломок древка и, усмехнувшись, отбросил его в сторону.
Говорил же тебе, зря!
Затем он основательно поплевал на ладони и взялся за шесты.
Поехали, выдохнул из груди охотник, и размеренным шагом направился в известном ему направлении. Не одну сотню туш убитых им зверей перетаскал он из тайги. Что ж, работа привычная.
Не бойся, я выдержу, говорил на привале пришедший в себя Сигунай.
Я знаю, ты только молчи, не трать силы, успокаивал его охотник и, взявшись за шесты, шёл дальше.
Амбань, из тайги привели охотника, доложили Васаю перед вечерним советом. С ним раненый воин. Охотник говорит, что это гонец от бодзиле Агуды.
Ведите, коротко приказал командующий.
Амбань с уважением смотрел на лежащего перед ним юношу. Из груди гонца торчала рукоять ножа, но он был жив. Васай был воином и понимал, что жизнь в этом теле держится исключительно на железной воле и чувстве долга.
Приведите его в сознание, распорядился он.
Лекарь поднёс к носу раненого какую-то вонючую дрянь. Веки юноши дрогнули, и он открыл глаза.
Я амбань Васай, не стал терять времени командующий.
Я телохранитель бодзиле Агуды Сигунай. Возьми воина, он под плащом. Там письмо. Измена, -прошептал он на ухо склонившемуся за статуэткой амбаню. Там имена.
Командующий стоял рядом с умирающим Сигунаем. Он считал, что не имеет права оставить воина в последние мгновения его жизни.
Скажите Айре, чтобы не ждала, шептали посиневшие губы. Хочу, чтобы она спела свою песню любви.
Бредит, посчитал нужным доложить командующему адъютант.
Нет, покачал головой тот. Невесту свою отпускает.
Сигунай открыл глаза и ясным взглядом посмотрел на амбаня.
Я успел, произнёс он последние в своей короткой жизни слова и улыбнулся.
Душу храброго воина достойно встретят на Небесах, вздохнул Васай и, разжав ладонь, вгляделся в статуэтку. А ведь они похожи, они совсем не боятся смерти. Они ей просто улыбаются.
Глава 2.
Февраль 1908 года. Владивосток
Господин ротмистр, голос в трубке был в меру сух и в меру учтив, но спать расхотелось сразу.
Алексей узнал этот голос. Он принадлежал адъютанту из канцелярии полицмейстера Владивостока Лединга.
Слушаю, господин подпоручик, ответил он, звонок был поздним и, понятно, что не пустяшным.
Господин подполковник просит вас прибыть к нему незамедлительно.
Хорошо, коротко ответил ротмистр.
Ротмистр Кублинский служил по политическому сыску и напрямую полицмейстеру не подчинялся. Но их дружеские отношения накрепко связала японская кампания.
Генрих Иванович Лединг был личностью легендарной. В службу он вступил в тысяча восемьсот восемьдесят втором году, подпоручиком Нарвского третьего пехотного полка, после окончания Московского пехотного училища.
В тысяча восемьсот девяносто восьмом году его назначают полицмейстером на самые задворки Империи Российской в Порт-Артур. Там он и встретит Русско-японскую войну. После окончания которой его переведут полицмейстером Владивостока.
Застегнув бекешу, Алексей шагнул из парадного на брусчатку Светланской. Свежий ветер с бухты заставил его укутаться в башлык.
Зима во Владивостоке отчасти напоминала зиму Питерскую. Слякоть и гололедица. В январе вполне себе мог пойти дождь. Но в Санкт-Петербурге не было сопок. Поэтому местные извозчики подковывали лошадей на особый манер. Что бы те могли вытягивать экипажи и грузы по гололёду в крутизну кривых улочек.
Махнув проезжавшему мимо извозчику, ротмистр ловко запрыгнул в пролётку.
Куда изволите, ваше высокоблагородие? лениво поинтересовался кучер.
К управлению полиции.
Будет сделано! встрепенулся бородач. Доставим со всеми нашими уважениями.
Да уж постарайся, братец, откинулся на спинку сиденья Алексей.
Ротмистр Кублинский в город прибыл после окончания русско-японской кампании пятого года. Бездарно проигранная война с Японией оставила в душе молодого офицера негативный отпечаток. Разочаровавшись в воинской службе, он по протекции Лединга перевёлся в жандармское управление, и ведал политическим сыском. После того как в январе тысяча девятьсот шестого года при штурме владивостокской крепости бунтовщиками погибли её комендант и главный подстрекатель беспорядков народоволка Волкенштейн, политики в этой забытой Богом окраине империи оставалось не слишком много, она частенько переходила в сферу интересов материальных и граничила с уголовщиной. Поэтому Кублинский не гнушался поручениями иного рода, связанными с уголовным делопроизводством. Владивосток город портовый, бандитов разных мастей и прочей воровской публики здесь было предостаточно, а штат полицейских весьма ограничен.
Кроме всего прочего на полицмейстере лежала задача следить за чистотой города. Жители не слишком-то отягощали себя выбором, куда выбросить помои. Приходилось чуть ли не ежедневно объезжать злачные места, тыкать носом в непорядки нерадивых подчинённых.
И по мере своих сил Алексей старался помочь бывшему товарищу по оружию.
Прибыли-с! радостно доложил извозчик.
Ротмистр сунул ему полтинник и с удовольствием нырнул в тепло распахнувшихся дверей.
Вы уж простите меня великодушно, что приходится так поздно вас беспокоить шагнул к нему из-за стола высокий, атлетического сложения господин с ухоженной бородой. Но дело больно интересное и по нашим временам не совсем понятное. Хочу поручить его вам, хотя оно и не по вашему ведомству. С другой стороны, неизвестно в какие ведомства приведёт сие преступление.
Я в вашем полном распоряжении, Генрих Иванович, слегка склонил голову Алексей.
Сегодня днём на льду Амурского залива обнаружен труп неизвестного мужчины, перешёл к делу полицмейстер. Руки убиенного связаны за спиною, а на шее наброшена петля. На теле видны следы пыток.
Пыток? заинтересовался ротмистр.
В его практике случалось всякое. В основном все дела без политической подоплёки были на бытовой почве, по пьяному делу и из корыстных побуждений. Зачем же пытать? Здесь крылась какая-то тайна. Из какой такой необходимости требуется связывать человека и душить его на льду залива?
Вот именно, подтвердил Лединг и протянул Алексею папку с бумагами. Здесь все первоначальные материалы, прошу вас ознакомиться с делом. Вести его будут чины полиции, а вас я прошу подключиться на правах особых полномочий. Соответствующий приказ я подготовил.
Труп препарировали? поинтересовался ротмистр.
Это уж вы сами узнайте, он в лечебнице морского ведомства, поморщился полицмейстер. Не смею вас больше задерживать.
Алексей проживал в номерах доходного дома господина Галецкого (гостиница Золотой Рог). Дом располагался весьма удобно на углу Светланской и Алеутской и был известен тем, что в конце прошлого века мадам Галецкая открыла в нём театральный зал. Здесь же благоухала ароматными запахами ресторация, где к столу подавали не только щи, но и отменные морские и азиатские деликатесы.
Ещё с детства у Алексея сохранилась привычка расположиться на кровати на турецкий манер, поджавши ноги под себя. Он сидел, разложив вокруг весь тот небогатый материал, который предоставил ему господин полицмейстер.
Судя по описанному в протоколе добротному нижнему белью, убиенный был не беден.
Первоначальными средствами дознания установить личность потерпевшего не представилось возможным, дочитав рапорт полицейского урядника, ротмистр усмехнулся. И какие же это первоначальные средства опознания на льду залива? В кальсоны к нему залезли на предмет поиска пачпорта, а того там не оказалось? Ведь других туалетов на потерпевшем не было.
Не густо, господа, ой как не густо, укоризненно покачал он головой. Что ж, с утра посетим госпиталь, а сей час ложитесь-ка вы спать, господин ротмистр.
Сон приходить не желал. Почему-то вспомнилась та скоротечная дуэль на саблях с лучшим другом по училищу бароном Фонберном. Эта дуэль круто изменила судьбу блестящего кадета выпускного класса Павловского военного училища.
Только лучшие друзья и близкие родственники могут резко и бесповоротно стать лютыми врагами. И повода для этого особого искать не следует. Такая история и произошла с друзьями Лёшей Кублинским и Сергеем Фонберном. А яблоком раздора стала вызывающая улыбка одной из воспитанниц Бестужевских курсов.
Дело в том, что многообещающий блеск её глаз каждый воспринимал на свой счёт. А молодая прелестница из семьи не бедной и достаточно знатной на сей счёт имела своё мнение.
Алекс, однажды после занятий, сделавшись бледным, обратился к Алексею Фонберн. Мы с тобой конечно же друзья, но как порядочный человек ты должен понимать, что в делах амурных побеждает любовь. Мы с Сонечкой любим друг друга, и я прошу тебя не оказывать ей знаков внимания определённого толка и отойти в сторону.
Она тебе сама об этом сказала? Кублинский был не на шутку удивлён.
На этот счёт я имею своё мнение, поджал губы молодой барон.
Ну, так я его имею не хуже твоего, воспротивился Алексей вопиющей несправедливости. Ещё третьего дня, будучи уволенным из казармы, он имел с Софьей интимное свидание. Она позволяла ему всё.
Лёшенька, обжигал шею шёпот девичьих губ. Любимый. Я вся твоя.
И так бы оно и было, если бы не моральные принципы и врождённая порядочность молодого человека.
Хочу вам заметить, господин Кублинский, перешёл на официоз старый товарищ, вчера я сделал предложение Софье Андреевне, и она дала согласие.
Алексей не верил своим ушам.
Да мы с ней третьего дня, начал он и осёкся.
Что вы с ней? лицо Фонберн медленно наливалось кровью. Уж не желаешь ли ты сказать, что ты и Софья
А Кублинский понял всё и горько улыбнулся. Ну конечно же, в Павловском вскоре выпуск молодых офицеров. И если бы на том свидании он предложил девушке руку первым, то был бы на месте Сергея.
Не смейте улыбаться, господин Кублинский, принял усмешку Алексея на свой счёт барон. Вы подлец!
Возьмите свои слова обратно! вспылил и Кублинский. Вы прекрасно знаете, что сие высказывание ко мне не относится.
Но Фонберн закусил удила.
Извинитесь за вашу гадкую усмешку! требовал он.
Да пошёл ты! не выдержал Алексей и перешёл на свой родной казачий фольклор.
Я требую сатисфакции! заявил Сергей.
Как вам будет угодно, господин барон, пожал плечами Кублинский. Любым оружием, в любом месте, в любое время.
Дуэль состоялась после вручения офицерских эполетов. Фонберн был ранен, а Кублинский вместо блестящей карьеры в Санкт-Петербурге в гвардии был отправлен в службу корнетом Приморского драгунского полка. Выезжать следовало незамедлительно.
Квартировал полк под Владивостоком в селении Новокиевское (Краскино, Хасанский район). Граница была рядом.
«Зато скучать не придётся», тоскливо подумал новоиспечённый офицер, оглядывая убогие сельские достопримечательности.
Скучать действительно не пришлось. В конце июня полк подняли по тревоге.
Господа офицеры! обратился к подчинённым командир полка. В Китае восстание ихэтуаней (Боксёрское). Нашему полку оказана честь отстоять интересы Российской империи за её границами. На подавление мятежа назначены четыре эскадрона.
«А всё-таки не зря всё происходит в этом мире», подумал Алексей засыпая. И дуэль та глупая вела меня к некой высшей цели, нежели служба в гвардии.
В анатомическом театре Морского госпиталя стоял полумрак и тишина. Специфический запах заведения наводил на грустные мысли о тщетности земного бытия. А вышедший из боковушки прозектор был тем судьёй, который своим остро заточенным хирургическим ножом подводил черту под этой самой тщетностью.
Доброе утро, господин ротмистр, поприветствовал он молодого офицера. Что-то давненько вас не было.
Случай не представлялся Порфирий Семёнович, пожал плечами Алексей.
А нынче, следует полагать, представился?
Выходит, что так, господин доктор, согласился Алексей и, полагая что обмен любезностями окончен, спросил: К вам с Амурского залива доставлен труп неизвестного. Вы его анатомировали?
Как же-с, как же-с, оживился прозектор. Вчера закончил. Значит, вы станете дело вести?
Поручено мне.
Интересный случай, господин ротмистр, не изволите ко мне в апартаменты, так сказать?
Кублинский неожиданно обрадовался предложению прозектора. Так уж нехорошо на него подействовала гнетущая атмосфера холодного помещения.
Чайку-с? гостеприимно поинтересовался радушный хозяин. Или, может, чего покрепче?
Спасибо за любезность, но я сыт, отказался Алексей, внутренне передёргиваясь от мысли, что можно спокойно пить чай рядом с останками когда-то живых людей. Хотя на передовой пришлось насмотреться и не такого. Но там была война, а на войне отношение к смерти совсем иное.