Как можно отказаться от смысла жизни, от мечты, от твоих сладких губ, здесь он на мгновение осёкся.
Говори ещё, расслабленно прошептала девушка.
Погоди, встрепенулся Чэнхошан. Ты сказала «нас»?
Девушка ничего не ответила. Она лишь зарылась лицом в грудь бодзиле, и затаилась.
Ты сказала «нас», мужчина нежно приподнял лицо Тугёси, и заглянул ей в глаза. Это правда?
В подтверждение его догадки девушка ворохнула густыми ресницами, и, смутившись, прикрыла глаза.
У меня будет сын! обалдев от новости, произнёс Чэнхошан
Или дочь.
Сын! Ты подаришь мне сына!
Господин, берегись! отвлёк амбаня от воспоминаний голос телохранителя.
Воин сделал шаг вперёд и прикрыл командира щитом. Сразу несколько стрел вонзились в кожаное навершие, а другие, противно звякнув о доспехи, ссыпались на каменный пол. Но всё-таки одна из оперённых смертей достигла цели. Она вонзилась в оставшееся без защиты горло телохранителя. Щит выпал из ослабшей руки, и юноша свалился к ногам амбаня.
Смерть надёжного воина поставила последнюю точку в раздумьях Чэнхошана, он принял решение.
Солдаты! в руках амбаня сверкнули два клинка. Жизнь в рабстве ничто. Смерть свободным честь воина! За императора!
За императора! поддержали его хриплые голоса оставшихся в живых защитников крепости.
Страшно смотреть на атаку обречённых. Не больше сотни израненных воинов, собрав в кулак волю и последние силы, шли умирать. Одно желание читалось в горящих ненавистью глазах убивать! Умереть и забрать с собой на Небо как можно больше врагов.
Хорошие воины, довольно причмокнул губами Тулуй-хан. Много ещё моих богатуров положат. Закидайте их стрелами.
Младший сын Чингисхана, прищурив и без того узкие глаза, смотрел на завершение трагедии одного из чжурчжэньских корпусов. Это был тот самый отряд, который пятью сотнями воинов устроил засаду в ущелье «Злых духов». Десять тысяч ханских нукеров, целый тумен, остался кормить воронов и шакалов в том ущелье. Невиданные потери понесли монголы.
Любимец отца и бога сражений Тенгри не мог смириться с таким ударом по самолюбию. Хан Тулуй давно не терпел поражений на поле брани. Делом чести было не упустить обидчиков. Монголам удалось зажать корпус чжурчжэней в горной крепости. И теперь он наблюдал последние минуты жизни защитников.
По чести говоря, он уже вычеркнул их из списка живых и думал совершенно о другом. Хан был голоден и желал скорее усесться за дастархан. Он, как и его старший брат Угэдэй, был любителем сладкого вина, и чрево его требовало возлияний.
Заканчивайте! махнул он рукой и потянул за уздечку.
Поднялись в небо натянутые луки, и заслонили солнце выпущенные на волю стрелы. И второй, и третий раз срывалась с кручёных тетив оперённая смерть. Опустились луки, когда некого стало убивать.
Помогите уцелевшим! приказал монгольский сотник.
Везунчики, на которых пал взгляд командира обгоняя друг друга, бросились к павшим чжурчжэням. Пригибаясь, они вытаскивали из-за голенищ засапожники. Им было куда спешить. Даже то немногое, что оставалось при погибших, представляло большую ценность. Раненые не сопротивлялись и даже с каким-то облегчением вытягивали шею под сверкающую сталь.
Отведи меня к хану! остановил взметнувшийся вверх нож повелительный голос.
Монгол нерешительно затоптался на месте. Уж больно велик был соблазн полоснуть по горлу железом и запустить руку за пазуху ожившему. Смущала воина богатая бронь говорившего. Сразу видно, простой десятник не может себе позволить такие доспехи. Да и товарищи по убийству заинтересованно повернули головы.
«Донесут ведь шакалы, если что не так», промелькнула в голове тоскливая мысль. Богатство уплывало прямо из рук, и от этого было обиднее вдвойне.
Если ты меня убьёшь умрёшь! увидев его растерянность, жёстко произнёс Чэнхошан. Это был он.
Вставай, сын гадюки и барана! выругался Убилай в бессильной злобе и пнул амбаня по раненому боку.
Не обращая внимания на боль, Чэнхошан улыбнулся. Он выиграл этот поединок, значит, победит и в остальном.
Подними руки! приказал монгол и ткнул пленника кончиком ножа.
У меня нет оружия, пожал плечами тот, но приказ выполнил.
Это что? рука, обыскивающая бодзиле, извлекла из-за складок одежды костяную фигурку воина.
Глаза воина алчно заблестели. Такой искусной красоты он ещё не видел.
Мой дар Тулуй-хану, ответил Чэнхошан, лишая монгола шанса на мародёрство.
Тот озлобленно сплюнул и толкнул Чэнхошана в грудь.
Шагай! окончательно обозлившись на весь свет, приказал он.
Огромный шатёр не вмещал всех желающих выпить с сыновьями великого Чингисхана. Победа, по меркам побед предыдущих, невелика. Но кто осмелится так сказать после славного пира? Кто сможет посмеяться над тем, что каждый из погибших чжурчжэней забрал с собой два десятка ханских воинов?
Рядом с Тулуем восседал почтивший его своим визитом старший брат Угэдэй. Пир удался на славу. Гуляли монголы так же широко и одержимо, как и воевали. Между ковров, заставленных всяческими яствами, сновали полуобнажённые рабыни. Они подливали победителям вино и подкладывали подпалённую на кострах баранину.
Братья потягивали тахун, заедали его сладким виноградом и вели неторопливую беседу.
Ты вовремя приехал брат, пробуя на вкус очередную виноградину, негромко говорил Тулуй. Я думаю, что в этом году мы должны покончить с Алтын-ханом (Золотая Империя).
Этот или следующий, не вижу разницы, лениво отхлёбывая из чаши, усмехнулся Угэдэй. Мы живём войной. Закончится эта, начнётся другая, я не тороплюсь. Ты помнишь завещание отца?
Нас ждёт поход в страны, куда уходит на покой солнце. Я хочу возглавить этот поход.
Возглавишь, кто же, кроме тебя?
Спасибо брат.
Жаркий летний день не спеша насыщался вечерней прохладой. Братья неторопливо обсуждали детали похода на Волжскую Булгарию и Русь.
Одноглазый кречет хочет сам отомстить своим обидчикам, усмехнулся Угэдэй. Не может забыть, что его выкупили из плена за барана.
Субедэй будет мне не лишним, но я сам хочу возглавить поход, немного растягивая слова, ударил кулаком по колену Тулуй.
Великий хан взглянул на изрядно опьяневшего брата и произнёс:
Да будет так!
В этот момент внимание пировавших привлёк шум у входа в шатёр.
Что там? недовольно спросил Тулуй.
Сотник Ильяс привёл пленного, склонился к его уху сотник кешиктенов (телохранителей). Сказал, что кто-то из важных чжурчжэней. Хочет с тобой говорить. И сотник протянул повелителю развёрнутую тряпицу.
Хан взял в руки белую фигурку улыбающегося воина. Покрутил её перед глазами.
Важный или неважный, какая разница? пьяно мотнул он головой. Для меня он просто червь под ногами.
Давай посмотрим, брат, не согласился с ним Угэдэй. Интересно, что он желает нам поведать?
Ведите, приказал Тулуй.
Несколько минут братья изучали стоявшего перед ними человека. Израненный, в покрытой кровью кольчуге, он и в таком состоянии выглядел грозно.
Кто ты, воин? спросил его Тулуй-хан. Твои богатуры сражались и погибли достойно. Но зря. Ничто не сможет остановить монголов. Весь мир будет лежать у наших ног. Заканчивая свою речь, хан обтёр о полы халата жирные руки и потянулся за аппетитным куском баранины.
Я бодзиле императора Чэнхошан! Это я разбил твои тумены при Даган-юане, Вай-чжоу и Даохой-чу. Ответил ему пленный.
Тулуй недовольно поморщился, он старался забыть эти поражения.
Однако теперь ты стоишь передо мной, а не я перед тобой, взяв себя в руки, желчно произнёс он.
Потеря крови сослужила Чэнхошану плохую услугу. Воин пошатнулся, и стал заваливаться набок. Стоявшие по бокам кешиктены подхватили Чэнхошана под руки.
А пожелал я тебя увидеть по одной простой причине мне дорога честь. Впрочем, я не знаю знакомо это слово вам или нет. Не желая казаться беспомощным, полководец оттолкнул руки кешиктенов, и продолжил. И если бы я был убит в бою или казнён вместе со всеми, то моего тела могли бы не найти и подумать, что я стал изменником или сбежал. Теперь же все, кто знал Чэнхошана, будут помнить, как он принял смерть.
Ответ достойный героя, покачал уважительно головой Угэдэй. Такому воину незачем умирать под ножом палача. Я предлагаю тебе службу в моей гвардии, бодзиле.
Я не знаю, кто ты такой, скривил губы Чэнхошан. Но я из рода Ваньянь. Мой предок великий Агуда не понял бы меня, прими я твоё предложение.
Я Угэдэй, Великий хан всех монголов. Мой отец Чингисхан уважал смелость врага.
Я бы мог послужить тебе, хан, если бы не смерть моих братьев. Я бы с удовольствием послужил тебе, хан, если бы мои сёстры не остались лежать растерзанными у ворот родительских очагов. Только смерть может нас примирить, великий хан.
Это чжурчжэнь, брат, с сожалением произнёс Тулуй. Я бы сам хотел иметь такого воина, но этот может быть только врагом. И всё-таки я поставлю его на колени.
Интересно, как ты это сделаешь? покачал головой Угэдэй.
Встань на колени, бодзиле, и я подарю тебе жизнь. Ты сможешь покинуть лагерь и делать всё, что тебе захочется. Даже вновь пойти на меня с оружием в руках, произнёс хан Тулуй, пристально глядя в глаза Чэнхошана.
Настоящий чжурчжэнь не умеет этого делать, спокойно ответил бодзиле. С самого раннего детства его учат совершенно другому.
Мои нукеры умеют ставить на колени всяких гордецов, их тоже учили этому с самого детства, презрительно скривился хан.
В шатре наступила тишина. Рабыни замерли с кувшинами в руках, а чавкающие рты так и остались открытыми.
Никогда воин из рода Ваньянь не унизится до того, чтобы встать перед врагом на колени!
Посмотрим, щёлкнул пальцами Тулуй. Помогите хану чжуржэней, отрубите ему до колен ноги!
Приказы ханов выполняются без промедления. Кешиктены повалили Чэнхошана на пол, а подскочивший палач отсёк ему ноги ровно по коленные чашечки.
Не проронив ни слова, Чэнхошан смотрел, как из обрубков хлещет кровь.
Видишь, как это просто, произнёс хан, вглядываясь в глаза полководца. Поставьте его прямо.
Но не увидел Тулуй в глазах бодзиле страха. Лишь боль плескалась в широко распахнувшихся зрачках. Невыносимая нечеловеческая боль не выдавила из груди Чэнхошана ни звука. Переборов первый приступ боли, он улыбнулся.
Тебе, наверное, плохо, хан, оттого что ты меня не можешь унизить зрелищем насилия над моей женщиной. Любил твой покойный отец поглумиться над жёнами поверженного противника. Через это и смерть свою принял. По лицу Чэнхошана крупными каплями катил пот, каждое слово давалось с трудом. Зарезала его как барана жена тангутского хана. Выпустила Кюрбелдишин-хатун из его тела священную кровь, а вместе с ней и душу. Теперь даже в виде барана не сможет вернуться Чингисхан на землю.
Лицо Тулуй-хана налилось кровью. Ещё при жизни Чингисхан был возведён в ранг божества, а какой-то ничтожный червь пытается порочить его священное имя, срывая с гибели завесу тайны.
Разорвите ему рот! не сдержавшись, завопил хан. Может быть, тогда из его утробы будут выплёскивать не помои, а правильные слова.
И этот приказ Тулуя был исполнен без промедления. Чэнхошан замолчал.
Отпустите его, махнул рукой хан.
Захлёбывающийся в крови полководец упал навзничь. Кровь продолжала литься из обрубков ног. А та, что текла из разорванных щёк, заливала горло. Вместе с кровью из молодого и сильного тела вытекала жизнь. Перед глазами Чэнхошана расплывались разноцветные круги, а в голове зазвучал родной голос.
Наш сын будет похож на тебя. Ты не волнуйся, мы не пропадём. Мы любим тебя. Мы не смогли быть счастливы на земле, но я верю, что великое Небо нас соединит на века.
Не сберёг меня воин, прости, прошептали синеющие губы. Но он отомстит.
Что он говорит? выкрикнул хан.
Что-то про воина и месть, недоумённо пожал плечами сотник личной охраны.
Никогда не унижусь! прохрипел пришедший на мгновение в себя Чэнхошан. И полетела храбрая душа воина на Небо.
А где-то в бескрайних просторах Приамурья раздался громкий крик новорожденного. Счастливая мать прижала крохотный комочек к груди. Прочертив искрящимся хвостом по тёмному небу причудливый зигзаг, к земле устремилась звезда. Это душа Чэнхошана, обернувшись в космическую скиталицу, торопилась с первым вздохом, с первым глотком материнского молока занять своё место в теле младенца.
Тулуй-хан мрачно посмотрел на брата.
Великий воин отправился в страну предков, произнёс тот. И если ты когда-нибудь возродишься вновь, то удостой этой честью монгольское племя.
Героев родит небо, а предателей случай, вздохнул Тулуй. Он вернётся.
Целых три дня предавались пьянству братья. Хитро улыбался, глядя на разгул, воин, вырезанный из моржового клыка. А кровь Тулуя чернела и чернела, пропитываясь тайным ядом. На четвёртый день слёг хан. Его тело покрылось язвами, а из горла полилась чёрная кровь.
Его отравили, заключил осматривавший хана лекарь.
Кто, как? вскричал Угэдэй. Найти!
Перед самой кончиной сознание умирающего прояснилось. Он пристально смотрел на стоящую на краю походного сундучка статуэтку. Хан начинал понимать значение улыбки чжуржэньского воина.
Так это ты-ы-ы? прошептал он беззвучно.
Никогда не унижусь! прозвучал в ушах предсмертный хрип Чэнхошана.
И полетела душа Тулуя искать своего врага. А с Великого Неба продолжали падать звёзды. Они выполняли свою работу. Ничто не приходит на землю навечно, и много звёзд сорвётся с небесной бесконечности, пока вращается вокруг своей оси планета под названием Земля.
Глава 4.
Февраль 1908 года
Ещё во времена своего детства, будучи воспитанником классов Александровского кадетского корпуса, Алексей пристрастился к рукопашному бою. Схватка без оружия либо с применением холодного оружия горячила кровь и пробуждала в душе первобытные инстинкты.
Затем в юнкерах и на службе в армии он постоянно совершенствовал своё мастерство. Так что драться он умел профессионально.
Откуда же вас столько! в голосе ротмистра послышалась весёлая злость. По его прикидкам шансы на победу были.
Он заслонил собою Эммануэль и настойчиво стал оттеснять её в свободное от противника пространство.
А оппонентов недружелюбной наружности намечалось около полдюжины. Растолкав танцующих, граждане весьма неинтеллигентного вида не спеша прижимали ротмистра к стене.
Бегите, шепнул он синьоре. Продолжим, как только освобожусь.
Убедившись, что женщине ничего не угрожает, Алексей шагнул навстречу неприятелю.
Чем обязан, господа? произнёс он всё с тем же вызовом в голосе.
Нехорошим гражданам стоило бы прислушаться к этому голосу. Но численное превосходство всегда толкает людей определённой категории на необдуманные поступки. Эти ребята не стали исключением.
Бей! заверещал бывший посыльный за женскими прелестями и первым отлетел в сторону, зажимая ладонями то, что когда-то называлось носом.
Экономя силы, ротмистр принялся выполнять поставленную перед собой задачу один нападающий, один удар.
Высекая искры, весело зазвенел по холодному камню затоптанных полов и воткнулся в ножку стола стилет одного из нападавших. Сам хозяин безжизненным мешком свалился под ноги какой-то не успевшей покинуть поле брани мадам.
Убивают! Полиция! заверещала та и с удвоенной энергией бросилась проталкиваться к выходу.