У бабушки отдельная комната. У неё там есть всё, что нужно: кровать с подушками, много фотографий в рамках на стене, фарфоровые фигурки, которые Але нельзя трогать, тумбочка у кровати, на которой стоят флакончики и коробочки с лекарствами, которые тоже нельзя трогать.
Телевизор тоже стоит в комнате у бабушки. Папа сказал, что всё равно там смотреть нечего, а мама сказала, что ребёнку можно смотреть телевизор не больше двадцати минут в день, чтобы не портить глаза. Так что телевизор отдали бабушке, пусть посмотрит перед смертью. Она всё делает «перед смертью», и Аля иногда даже завидует ей. Перед смертью всё становится уже нипочём, даже такое, что может навредить человеку. Перед смертью, например, можно есть карамельки сколько хочешь.
Бабуль, ты уже ела сегодня конфету. Ты себе зубы испортис, как-то заметила Аля.
Такие зубы от конфет не портятся, отмахнулась бабушка. И не смей делать замечания старшим. Это надо же! Не дадут спокойно съесть конфету перед смертью!
Телевизор тоже можно смотреть перед смертью не по двадцать минут в день, а пока не закончатся все интересные передачи. Так что когда подходит к концу художественный фильм по первой программе, бабушка со вздохом встаёт, шаркает к телевизору, поворачивает чёрный круглый переключатель, и смотрит по второй программе, например, концерт. Когда заканчивается концерт, она опять встаёт, перещёлкивает на местную программу и слушает новости. А потом уже просто заканчиваются телевизионные каналы их ведь только три и все они чёрно-белые.
Бабуль, можно я побуду с тобой? спрашивает Аля. Родители на работе. На улице идёт дождь. Над домом висят тучи, в большой комнате темно, и Чудовище молча пялится на Алю своими страшными глазами. Она не может оставаться с ним в одной комнате.
Побудь, побудь, кивает бабушка.
А дядя Женя скоро приедет?
Ну откуда же я знаю?
А у него есть дом в Крыму?
Конечно есть.
А его, правда, слон построил?
Что за ерунду ты говоришь? Какой ещё слон?
Дядя Женя сказал, что это не ерунда. Дядя Женя-капитан сказал, что слоны умеют строить дом и что они умные!
Да, что же это такое! вскрикивает бабушка и даже машет руками. Что это за ребёнок! Не даст спокойно телевизор посмотреть перед смертью!
Але приходится сидеть тихо. В комнате пахнет лекарствами. На экране рассказывают скучные новости. Аля краем глаза смотрит на бабушку, которая сидит рядом. Бабушка не двигается, молчит и дышит.
«Хорошо, что она дышит, думает Аля. Значит, до смерти ей ещё далеко».
Новости, наконец, заканчиваются и начинается балет. Кроме мультиков, Але по телевизору нравились цирк и особенно балет. Балет это когда девушки в белых коротких пышных юбочках красиво прыгают по сцене.
Бабуль, это Чайковский! узнала Аля.
Ах ты моя умница! бабушка притянула Алю к себе, погладила по голове. Кто бы мог подумать, что ты Чайковского запомнишь! У тебя ведь всё в одно ухо влетает, из другого вылетает. А Чайковского запомнила!
Бабушка порылась в кармане халата, вытащила карамельку, сунула Але в руку.
Маме не говори, что я тебе конфеты давала.
Не скажу, пообещала Аля. Бабушка почесала под седыми волосами возле уха, посмотрела на Алю, у которой одна щека раздулась из-за карамельки.
Ты, может, у нас пианисткой вырастешь? Может, нам тебя в музыкальную школу записать?
Нет, бабуль, Аля замотала головой. Пианино на корабль не поместится.
На какой корабль? нахмурилась бабушка. Зачем тебе пианино на корабле?
Ну, бабуль! Дядя Женя-капитан сказал, что я невеста. Значит, когда он приедет, он на мне поженится и мы будем плавать вместе на его корабле. Я тоже буду капитаном.
О, Господи! бабушка засмеялась. Но потом сразу рассердилась:
Что за наказание мне с этим ребёнком перед смертью! Ты где эти глупости взяла? Вот откуда? Дядя Женя тебя просто так невестой назвал.
А зачем тогда он мне про слона и дельфинов рассказывал? И про обезьян?
Дядя Женя взрослый, а ты маленькая! Ему тридцать шесть, а тебе шесть!
Ну, так я вырасту. Мне потом тоже будет тридцать шесть. И когда нам будет поровну, тогда он на мне поженится!
Не говори ерунды! отмахнулась бабушка. Никогда он на тебе не женится. Вы родственники, а на родственниках не женятся.
Аля не знала, как убрать человека из родственников. Повзрослеть до тридцати шести лет и стать такой же взрослой, как дядя Женя это она могла. Но вот если он перестанет быть родственником, то он ведь больше не будет приезжать в гости. Потому что в гости ходят только родственники или те, с кем вместе работаешь.
Бабуль, позвала Аля и подёргала бабушку за халат. Бабуль, ну всё равно. Пусть даже нельзя с дядей Женей пожениться, но я всё равно хочу быть капитаном.
Капитаном? удивилась бабушка.
Ну, когда вырасту, скорее уточнила Аля.
Девочек на флот не берут, пожала плечами бабушка.
Но я хочу плавать на корабле! Я хочу быть капитаном, как дядя Женя! закричала Аля.
Дашь ты мне телевизор посмотреть по-человечески в конце-то концов! отмахнулась бабушка. Если не можешь сидеть спокойно, иди поиграй в другой комнате.
Аля замолчала и тоже стала смотреть телевизор. Лучше сидеть здесь с бабушкой, чем там с Чудовищем. И потом смотреть балет ей нравилось. Это было красивее, чем папин спорт, например. Вот когда в стране проходила Олимпиада, то приходилось часто смотреть спорт по телевизору.
Олимпиаду придумали древние греки, про которых дома было несколько книжек с картинками. Люди полюбили соревноваться ещё вот с тех самых древних времён. Собирались в каком-нибудь древнегреческом месте и несколько дней соревновались друг против друга. Те, которые проигрывали, не обижались. Все спортсмены, даже после драки, которую называли борьбой или боксом, обязательно потом мирились и жали друг другу руки. В детском саду объясняли, что олимпийские игры устраивают для того, чтобы дружить. Дома по телевизору Олимпиаду тоже смотрели дружно. Але было уютно и весело, когда вся семья собиралась в бабушкиной комнате, но смотреть соревнования было скучно. Подумаешь: группы товарищей собираются, раздеваются до трусов и маек и начинают из последних сил делать какие-то упражнения или бегать, или играть в спортивные игры. Аля удивлялась, что всем было до этого дело, и все вокруг хотели смотреть соревнования с трибун стадиона или по телевизору, и по-настоящему переживать из-за неудач и радоваться успехам этих совершенно незнакомых людей. Папа, во всяком случае, очень переживал за футболистов и хоккеистов, выкрикивал фамилии, так словно игроки могли его услышать, бил кулаком по краю бабушкиной кровати и нервно выбегал покурить. Але не очень нравились соревнования. Ей вообще на Олимпиаде больше всего запомнился толстенький меховой олимпийский мишка с круглыми ушами и добродушной полосочкой улыбки под черным носом. Мишка ни с кем не соревновался и всему радовался. В самый последний день Олимпиады на стадион вынесли огромного надувного мишку с воздушными шариками в лапах. Все прощались с ним и пели, что теперь ему пора возвращаться в свой сказочный лес, и он вдруг, правда, оторвался от земли и полетел, полетел куда-то в небо.
А мишка ещё вернётся? спросила Аля, вытирая выкатившиеся сами собой из глаз слезинки.
Хватит с нас уже Олимпиады, отмахнулась бабушка, потом посмотрела на Алю и добавила очень уверенно:
Ты же понимаешь, что мишке в сказочном лесу будет намного лучше. А вот тебя надо бы записать в какую-нибудь секцию.
Получалось, что такое важное событие, как Олимпиада, не проходит бесследно, не растворяется в памяти, как олимпийский мишка над стадионом.
Хорошо бы ребёнка записать на какой-нибудь спорт, говорила теперь время от времени бабушка.
Надо бы, надо бы, соглашался папа, с шуршанием переворачивал страницу спортивной газетой и скрывался за ней почти целиком. А мамы в такие моменты почему-то вообще никогда в комнате не было, она каждый раз на кухне что-то готовила.
Родители твои и не почешутся, ворчала бабушка. Придётся мне самой перед смертью суетиться.
Але не хотелось суетится по поводу спорта, но бабушка повела Алю записываться в секцию гимнастики.
Детская спортивная школа располагалась в самом центре города, на проспекте 25-го Октября, в сложенном из желтоватого известняка здании, которое было совсем не похоже на все остальные дома, потому что оно было с колоннами перед входом и с башенкой на крыше. Все называли это здание странным словом «кирха».
А почему «кирха»? спросила Аля, когда они поднялись по широким ступеням к дверям.
А потому что раньше это была лютеранская церковь, непонятно объяснила бабушка, обмахиваясь платком. На самом деле, бабушка тоже волновалась, хотя наверняка меньше, чем Аля. Тут раньше внутри были скульптуры и орган это такой музыкальный инструмент. Но теперь от всего этого ничего не осталось.
Аля ещё никогда не бывала внутри никакой церкви, но знала, что их строят для богов. Ей казалось, что в такие здания нужно входить, чувствуя что-то особенное, но что именно, она не знала и немного волновалась. Бабушка решительно потянула на себя высокую деревянную дверь. Под сводами кирхи в лучах летнего солнца, льющегося в зал с обеих сторон через окна, Аля увидела людей маленьких и постарше облачённых в одинаковые белые футболки и синие трусы. Эти люди легко вспархивали над брусьями, с кошачьей непринужденностью изгибались на шведских стенках и беззаботно парили под потолком на кольцах. Это было какое-то удивительное племя, может быть даже одна семья, так слаженно они двигались и так похоже выглядели. В них без сомнения было что-то божественное, как в той самой Алиной книжке с картинками про мифы Древней Греции.
Одна из богинь снизошла до бабушки и внучки. Она покрутила Алю так и эдак, заставила поднять руки и сделать несколько наклонов и приседаний. Потом сказала, что Аля не подходит: не тот возраст и комплекция. Аля не совсем поняла, что говорила спортивная богиня, но обиделась на равнодушное выражение её лица. Богиня не полюбила её, не приняла в этот круг избранных, которыми зрители восхищаются даже по телевизору.
Бабушка поджала губы, взяла Алю за руку и решительно прошагала к дверям. И тут Аля с облегчением и радостью поняла, что раз её не полюбили и не оставили здесь, то можно будет просто спокойно вернуться домой. Раз её не взяли, то никто не будет заставлять её ставить рекорды. Она не представляла себе, как это: ставить рекорды. И вообще, бабушка ведь говорила каждый раз, когда Аля начинала заниматься спортом дома, что места для этого у них в квартире слишком мало. Так что ставить рекорды было бы просто некуда.
Проспект обдал их жаром раскаленного пыльного асфальта и грохотом проезжающего мимо грузовика с огромной синей мордой и деревянным, сбитым из разболтанных досок, кузовом.
Всё, идем домой! сказала бабушка, отмахиваясь от поднятой грузовиком пыли. Ну её, эту гимнастику. А давай-ка мы с тобой сейчас купим мороженого!
Спорт, получается, и правда, приносил человеку много пользы, раз за одну только попытку записаться в спортивную школу человеку уже полагалось мороженое.
Зачем только отдавать ребёнка на спорт? говорила бабушка вечером на кухне родителям. Аля катала по коридору зайца в игрушечной машинке и всё слышала. Это же одни комплексы будут у ребёнка. Эта тренерша сегодня мне заявила, что у Александры не тот возраст и комплекция. Она что же, получается, уже слишком старая или слишком толстая для художественной гимнастики? Вы подумайте только! В шесть-то лет!
Ну, ничего, обойдёмся как-нибудь без спортивных секций. Скоро Алька пойдёт в школу, у них там будет физкультура, ответила мама.
Физкульту-ура, проговорила бабушка так, как будто положила в рот горькую таблетку. Аля, слушая взрослые разговоры, теперь совсем запуталась, и чтобы разобраться, хорошая штука спорт или всё-таки вредная, пошла в комнату, вытащила с полки книгу про древних греков и стала смотреть картинки. А бабушка ушла к себе и начала там вздыхать, как будто перед смертью.
Спорт так и остался чем-то не совсем понятным. Огромные усилия спортсменов и нешуточные переживания болельщиков растворялись в воздухе вместе с дымом выкуренных папой за матч сигарет. С балетом всё обстояло иначе. Спектакли часто повторяли по телевизору, а отдельно музыку из балетов по радио. А ещё были пластинки. Своим танцем балерины рассказывали целые истории, так что это была не просто беготня и прыжки по сцене. Балерины не падали во время спектакля и не получали травм, бригады докторов не бежали к ним через зрительный зал, прерывая игру музыкантов. Зрители в зале сидели не такие, как на стадионе, а чинные, спокойные и нарядные, они не нервничали, не кричали и не спорили, не выбегали покурить. Одним словом, балет казался Але намного привлекательнее спорта.
Аля сползла с бабушкиной кровати, встала на цыпочки, сделала несколько маленьких балетных шажков.
Ну просто настоящая балерина! задумчиво перекатывая за щекой карамельку, проговорила бабушка. Потом вздохнула, надела другие очки и принялась нашаривать ногами тапки. Потом она встала и пришаркала к телевизору. Здесь на белой вышитой салфетке стояла поражавшая своей прекрасностью фарфоровая фигурка балерины, изящно изогнувшейся и откинувшей назад правую руку. Бабушка взяла балерину, обтерла с неё ладонью невидимые глазу пылинки, отряхнула вышитую салфетку и снова опустила на неё фигурку.
Видишь, какие балерины красивые!
Аля подошла, влезла коленками на стул и стала водить пальцем по гладкому прохладному фарфору, впитывая через кожу изящный поворот головы и изгиб тонкой руки.
Не трогай, сказала бабушка. Разобьёшь.
А как её звали? спросили Аля просто так, не особенно рассчитывая на ответ.
Наталия, не задумываясь, ответила бабушка.
Почему Наталия? удивилась Аля.
Что значит: почему? бабушка посмотрела на Алю поверх очков. Вот ты почему Александра?
Потому что вы думали, что родится мальчик. И он будет Александр, Александр Сергеевич. Как Пушкин, ответила Аля. А родилась я.
Это Наталия Дудинская. Народная артистка, бабушка снова смахнула с фигурки невидимые пылинки.
Взаправдашняя?
Ну а какая же ещё? Она тут и училась, в Ленинграде. А потом выступала в самом лучшем театре, в Кировском. И была она такая красивая, что скульптор с неё слепил эту модель. А я однажды её вживую на сцене видела.
Её? задохнулась от восторга и непонимания Аля. Сразу было и не представить, как маленькая фарфоровая фигурка распрямляется, поднимается во весь свой сказочно малый рост и выступает хрупкими ножками по сцене среди обычных взрослых танцовщиц. Аля тряхнула челкой и представила себе иначе: увеличила балерину Наташу до человеческих размеров, правда так и оставила ей глянцевую идеальную белизну фарфоровой кожи.
А потом? спросила Аля шепотом, не решаясь теперь и дотронуться до фигурки.
А потом была война, сказала бабушка, глядя теперь уже куда-то мимо балерины. И всю театральную труппу отправили в эвакуацию. Но вот она, бабушка провела пальцем по изящной головке, Она вернулась и выступила в осажденном городе. Станцевала на сцене. Не побоялась.
Чего не побоялась? не поняла сложных слов Аля.
Ничего не побоялась, вздохнула бабушка. Ни голода, ни холода, ни бомб, ни обстрелов. Вот такая: тонкая, изящная, на пуантах и среди разрушенного города, в холоде, без света. А вокруг бомбы падают и взрываются.