Моей матери Розе Протекдикос посвящается
Глава первая
Некоторые сведения о моей семье. Мои детские и школьные годы. Греция в период Второй мировой и гражданской войн (19401944, 19441945, 19471949 гг.)
1. Семейная мифология
В нашей семье из поколения в поколение передается несколько занимательных легенд. Начну с наиболее яркой. О ней, в частности, упоминается в небольшой статье о моей деятельности в России, опубликованной в 1995 году журналом «Новое время»: «Кто бы мог подумать, что потомок великого мореплавателя Христофора Колумба, завершившего эпоху Средневековья открытием Нового Света, обитает в России? Известный греческий журналист Яннис Николопулос действительно ведет свой род от знаменитого генуэзца»[1].
Откуда идут корни этой легенды? Дело в том, что моя мама принадлежала по бабушке к многочисленному генуэзскому роду Коломбо, один из членов которого в XV веке сделал выдающуюся карьеру в Испании. В качестве «адмирала Великого океана» он открыл Новый Свет и водрузил там испанский флаг. Наследники Колумба составили две партии испанскую и генуэзскую, между которыми шли длительные распри и судебные разбирательства из-за наследства великого мореплавателя. В итоге победу одержала испанская партия ей достались почетные звания и открытые Колумбом земли на американском континенте. Генуэзцам же осталась только слава. Вот из этой-то семьи и вышла моя прабабушка, разъезжавшая по улицам города-порта Триеста в карете с фамильным гербом Колумбов. Там же, в Триесте, она вышла замуж за греческого судовладельца Константина Протеджико, или в греческой транскрипции Протекдикоса, моего прадеда[2].
В упомянутой мной статье приводится ссылка и еще на одну, не менее колоритную легенду: «его (Янниса Николопулоса. прим. авт.) корни восходят к эгейскому пирату, женившемуся на русской красавице»[3].
Что же это за «русская красавица»? Напомню читателю, что в конце XVIII века греки принимали активное участие в русско-турецких войнах в качестве корсаров, захватывавших турецкие корабли. Семейная легенда уточняет, что в одной из таких операций предок нашего триестинского Константина Протеджико на своем корабле захватил в Эгейском море турецкое судно, перевозившее невольников из Константинополя в Александрию. Большинство невольников составляли русские люди, которых турки собирались продать в рабство в Египте. Эта работорговля была организована давно, еще в Средние века, крымскими татарами, периодически бравшими в плен мужчин и женщин в южнорусских землях. Обнаружив на захваченном турецком судне «живой груз», мой предок, как было принято в то время, перерезал экипаж и сбросил тела в море. Затем собрал добычу и поделил ее между членами своей команды. Капитану досталась самая красивая русская пленница, которая таким образом стала моей прапрабабушкой.
Свою жену мой предок-пират поселил на острове Кеа, где она родила ему семерых детей. Похоже, что, помимо красоты, эта женщина обладала еще и склонностью к авантюризму. Она без промедления объявила себя русской княжной. Не исключено, что она действовала по примеру княжны Таракановой, красивой авантюристки, утверждавшей, что она родом из царской семьи. Забавная могла быть интрига: сама Тараканова «псевдокняжна», а моя покойная прапрабабушка «псевдотараканова». И хотя ее княжеское происхождение до сих пор в семье никто не оспаривал, я лично полагаю, что прабабушка, скорее всего, была шустрой украинкой, создавшей о себе романтическую легенду. Она благополучно закончила свою жизнь на Кеа, а ее потомки, как истинные греки, бесстрашно покоряли разные моря. Одна их ветвь и поселилась в Триесте.
А вот еще одна история уже не легенда. Мой прадед по отцу Антониос Леонардос жил на полуострове Пелопоннес в Аркадии, в большой горной деревне под названием Каритена. Деревня располагалась на склонах горы при входе в ущелье, где протекает река Алфей. Однажды Антониос, из-за своей крайней вспыльчивости и общей свирепости известный всей Аркадии под кличкой «Туркандонис» (буквально «Андонис-турок», или «злой Андонис»), не поделил с соседом речную воду и в припадке ярости убил его. Совершив это тяжкое преступление, мой прадед был вынужден покинуть деревню и стать изгоем-скитальцем. Думаю, что в горы он бежал не только из-за угрозы кровной мести и стремления избежать ареста. Туркандонис хорошо усвоил культурные традиции горного Пелопоннеса, наделявшие, между прочим, таких «абреков» героическими чертами и популяризировавшие их как защитников бедных. Сейчас мы знаем, что это были обычные разбойники, получавшие дань с местных землевладельцев и коммерсантов. Последние разбойничьи банды такого типа исчезли в Греции только во время Второй мировой войны. В эти годы почти все они как, например, известная банда Караливаноса из бандитов переквалифицировались в примитивных повстанцев и влились в отряды партизан-коммунистов, сражавшихся против немцев.
Как бы то ни было, у Туркандониса имелась любимая дочь Элени. Учитывая криминальную историю отца, девушка вряд ли могла рассчитывать на хорошую партию, и отец выдал ее замуж за местного вдовца по фамилии Николопулос, жившего с несколькими детьми. Впоследствии эта пара каритенцев стала моими бабушкой и дедушкой. В приданое бабушка получила тот самый участок земли с водяной мельницей, из-за которого ее отец вынужденно стал местным изгоем.
Элени воспитала пятерых детей своего мужа и родила еще шестерых. Двое из них, в том числе мой отец, выросли и прожили свою жизнь на исторической Родине, в Греции. Остальные дети Иоанниса и Элени и большинство многочисленных отпрысков этих детей были в разное время рассеяны обстоятельствами по странам Европы и Америки. Так что за пределами Греции сейчас живет большая «диаспора» Николопулосов, в которой рождаются и вступают в жизнь все новые поколения нашего не вполне ординарного рода.
Одна из бабушкиных правнучек, сделавшая прекрасную оперную карьеру в США и ставшая лауреатом нескольких престижных международных конкурсов вокалистов, лет десять назад наведалась в Каритену[4].
Там она просила показать ей место под названием «Кавия» («Пещера»), на котором и по сей день стоят разрушенная мельница и церквушка историческое напоминание о местных нравах и горячей крови наших общих предков.
2. Семейная история
А теперь оставим в покое семейные предания и перейдем к семейной истории. Мой отец, Антониос Николопулос, родился в 1896 году в Аркадии, в вышеупомянутой Каритене, в семье землевладельца и нотариуса Иоанниса Николопулоса. Антониос ходил в начальную школу в Каритене, а среднее образование получил, как и другие местные дети, в соседней деревне Андрицене. Там он окончил гимназию, возникшую на базе известной библиотеки дальнего родственника моего прадеда Константиноса Николопулоса.
Этот Константинос, носивший псевдоним Агатофрон («тот, кто правильно думает»), был композитором и историком музыки, сыгравшим большую роль в воссоздании византийской музыкальной традиции в период греческого просвещения (XVIII век) и тем самым обозначившим основы преемственности греческой музыкальной культуры как составную часть движения за национальное возрождение Греции. В этом качестве он отмечен в истории новогреческого эллинизма[5].
Агатофрон родился в Смирне, но большую часть жизни провел в Париже, где стал большим эллинистом и, к моменту революции 1830 года, главным библиотекарем французского короля Карла Χ. Всю свою жизнь Константинос собирал книги и в итоге оказался владельцем одной из богатейших классических библиотек в Европе. Свою библиотеку из 4000 томов он и послал незадолго до своей кончины в родную деревню, где плодами его трудов смогли воспользоваться несколько поколений юных каритенцев, в том числе мой отец и почти все мои родственники. От них я слышал не один рассказ о том, как, жалея обувь, дети преодолевали путь между двумя деревнями босиком, закинув связанные между собой ботинки за спину. В Андрицене они жили в сьемных комнатах, посещая свой дом раз в неделю.
Кстати, примерно в то же время, когда Константинос собирал свою замечательную библиотеку, Каритена заняла важное место в греческой истории, став штаб-квартирой Теодороса Колокотрониса, самого выдающегося военного лидера периода греческой революции 1821 года. Всем известен памятник Колокотронису, установленный в центре Афин, перед старым зданием парламента. Однако я с детства помню памятник в Каритене с двумя артиллерийскими орудиями по бокам, располагающийся перед входом в крепость на горе. Сохранился и дом Колокотрониса, недавно отреставрированный государством и ставший музеем. Кстати, сам герой бывал в нашей семье и общался с моими предками. Рассказы об этом передаются моими родственниками из поколения в поколение.
Был у меня и еще один замечательный предок-выходец из Каритены Василис Николопулос. Василис, живший в XIX веке, был родным братом моего прапрадеда. Он стал известен в Греции, в частности, тем, что был первым выпускником юридического факультета Афинского университета, после учреждения последнего в 1837 году. Василис занимал ответственные посты в государственных учреждениях независимой Греции, в частности, работал министром по делам образования и церкви и избирался депутатом греческого парламента. Его женой была дочь тогдашнего премьер-министра Вулгариса.
Надо сказать, что потомки Василиса Николопулоса, двоюродные братья моего отца Спирос и Димитриос Николопулосы сыграли довольно важную роль в профессиональной карьере и политической жизни моего отца. В значительной степени благодаря этим родственным связям, а также дружбе и совместной работе с кузенами, особенно со Спиросом, мой отец вошел в греческую политическую элиту и занял одно из ключевых мест в партии и близком окружении великого греческого либерального лидера XX века Элефтериоса Венизелоса.
Спирос был литератором и владельцем ежевечерней политической газеты «Этнос» («Нация»). О газете «Этнос» я расскажу чуть ниже. О самом Спиросе добавлю, что он писал повести и пьесы, с успехом исполнявшиеся в нескольких афинских театрах. Димитриос был видным греческим дипломатом. Все должности и места его дипломатической службы мне неизвестны, но я знаю, что одно время Димитриос работал греческим консулом в Аддис-Абебе, а затем был временным поверенным в делах Греции в СССР и возглавлял посольство в Москве. Там он, кстати, и погиб в 1938 году при странных обстоятельствах, якобы совершив самоубийство[6]. Димитриос проявился и как талантливый писатель, оставивший после себя несколько книг[7].
И Спирос, и Димитриос, тяготевшие к Венизелосу и находившиеся в самой гуще событий того времени, тесно общались и очень хорошо дружили с моим отцом.
Обращает на себя внимание склонность обоих моих родственников к литературному творчеству. Надо сказать, что в нашей семье писатели не такая уж большая редкость. Помимо Спироса и Димитриоса, писательский талант обнаружился также у племянника Спироса Костаса Кириазиса автора многочисленных исторических романов. Обилие литераторов в нашей семье и тот факт, что, кроме моих родственников, никто из известных мне каритенцев по писательской стезе не пошел, наводит меня на мысль о нашем влахском происхождении.
Влахи представляли собой остатки латиноязычных чиновников и солдат Западной Римской империи, которые осели в более или менее изолированном положении в горах Византии и поэтому не эллинизировались, когда после VI века н. э. остальное население Византийской империи перешло на греческий язык. Они всегда стремились к образованию и культуре и легко воспринимали европейские языки, возникшие на основе латыни.
Однако так далеко в семейную историю не заглянешь. Что же касается семьи моего отца Антониоса, то в ней, кроме него самого, было еще десять детей. Пятеро старших Элени, Константинос, Христос, Николаос и Спирос были рождены в первом браке моего деда Иоанниса Николопулоса. Его жена Эфросини Мадзурани рано умерла, и дедушка женился во второй раз, как было сказано выше, на Элени Леонардос, дочери свирепого Туркандониса. От этого союза родились Василис и Стаматина, умершие в младенчестве, а также мой отец Антониос, дочь Фотини (Фотула) и еще два сына Йоргос и Гераклис. Все выжившие дети окончили гимназию в Андрицене, но их дальнейшая жизнь сложилась по-разному.
Элени вышла замуж за начинающего юриста Теодороса Каридиса и принесла ему в приданое нотариальную контору своего отца в Каритене. Эту контору они с мужем держали потом всю жизнь. У Элени и Теодороса было пятеро детей, и все они, кроме погибшего в 1940 году на войне в Албании Василиса, со временем перебрались в Афины. Христос получил экономическое образование и много лет работал генеральным директором крупнейшей в Греции шоколадной мануфактуры Павлидиса.
Все остальные дети, за исключением моего отца, пошли по пути, давно проторенному сотнями тысяч греков они эмигрировали. Толчком к этому послужили разразившиеся в начале XX века эпидемии дакоса и филлоксеры, заболеваний, поразивших, соответственно, оливы и виноградники в Италии, Греции и Северной Африке. Эти эпидемии имели трагические последствия не только для сельского хозяйства, но и для всей экономики Греции, учитывая вызванный ими резкий спад экономической активности. В результате тысячи греков, и не только крестьян, были вынуждены отправиться в Новый Свет в поисках лучшей жизни.
Первым, около 1900 года, уехал в США мой дядя Константинос Николопулос, который обосновался в Нью-Йорке, в Бруклине, где занимался коммерцией и делами местной греческой общины. О нем я еще буду писать, потому что не раз встречался с ним в годы моей жизни в Америке. Примерно тогда же уехали за границу еще два сводных брата моего отца Николаос (Никос) и Спирос. Никос поехал учиться во Францию, где вскоре умер от туберкулеза, а Спирос некоторое время работал в Кот-дИвуаре в торговом бизнесе магната Тангалакиса (дальнего родственника и уроженца Каритены) и тоже умер молодым от неизвестной тропической болезни.
Младшая сестра отца Фотула вышла замуж за Костаса Матцикаса и вместе с мужем также эмигрировала. Точно не помню, где в США жили Матцикасы то ли в Нью-Йорке, как Константинос, то ли в одном из небольших городков Новой Англии. В эмиграции они родили четверых детей (еще один ребенок родился у них позже в Греции). К 1912 году в США оказались уже и Йоргос с Гераклисом. Йоргос уехал из Греции один в возрасте 13 лет, сев на корабль в Патрасе. Он жил в Чикаго и работал полицейским, а позднее занимал пост шерифа в городе Гэри в штате Индиана. От этого периода у него осталась шерифская звезда, долго производившая впечатление на всех юных членов семьи. Что касается Гераклиса, то он уезжал очень молодым и, вероятнее всего, как другие греки-иммигранты, работал официантом в каком-нибудь чикагском ресторане.
Неизвестно, как сложились бы в Америке судьбы всех моих родственников, но через пятнадцать-двадцать лет там разразилась Великая депрессия, и Николопулосам и Матцикасам пришлось вернуться в Грецию, где жизнь на тот момент была все-таки легче, чем на американской земле. Все они, кроме Константиноса, оставшегося в Нью-Йорке, приехали в первой половине 1930-х годов и осели в Афинах. Матцикасы привезли некоторое количество заработанных в эмиграции денег и купили дом в симпатичном афинском районе Патиссия.
Йоргосу после работы в полиции было трудно найти занятие по профессии, и он держал мини-магазин периптеро, где ему помогали дети и юные племянники. Его семья жила в старинном пригороде Петралоне в старом двухэтажном доме, приобретенном Йоргосом на деньги от приданого его жены Пенелопы. (Пенелопа была красивой дочерью вышеупомянутого Тангалакиса, брак которой с выписанным для этой цели из США в 1935 году Йоргосом был устроен ближайшими родственниками, в том числе моим отцом.) У Йоргоса родились дочь и два сына, один из которых, врач по специальности, впоследствии стал начальником главного военно-морского госпиталя и дослужился до звания адмирала греческих ВМС. Гераклис получил юридическое образование. И он сам, и многие другие родственники в начале 1930-х годов работали в издательском комплексе моего отца Антониоса, к которому я и хочу сейчас перейти в моем рассказе.