Она тут училась, закончила, ничего не добилась, пила, курила, употребляла, Чарли проигнорировал его отрешенность, так и осталась при академии. Вон, шатается вокруг: натурально собака на цепи. Говорят, шлюха, закончил он, отправил окурок в полет, воробьи с гомоном кинулись следом, после ввергнутые прилетели обратно, требовательно и строго зыркали на обманщика Чарли, требуя настоящей пищи.
И что? Эбби пожал плечами. Назидательная история на него должного эффекта не возымела если подумать и припомнить, можно назвать падшей каждую вторую девушку в кампусе и не только девушку. А после случившегося с Артуром это вообще не имело смысла, но Андерсон понимал, к чему клонит приятель. Полагаешь, кончим так же?
Я уже ко-кончаю! Талли-Торндайк запрокинул голову, весь затрясся, выдав гримасу удовольствия, страдания и облегчения, трагедии и комедии эта палитра эмоций пульсировала в нем точно люминесценция каракатицы в брачный период.
Эбби не удержался, прыснул и покраснел. Джоконда, видимо, их слышала, но виду не подала, пошла себе дальше.
И однажды После выпуска пройдет много лет десять, предположим, Чарли успокоился, говорил мечтательно, даже немного серьезно, и мы с тобой встретимся на автобусной остановке
Пожалуйста, Теперь Эбби не до смеха, он побледнел, прекрати.
Я ничего не добьюсь в жизни Как и ты, раз мы оба ждем автобус на какой-то гребаной остановке, да? продолжал Чарли, он смотрел на удаляющуюся Джоконду.
Чарли, почти взмолился Эбби. Но он же не специально? Прекрати!
И ты станешь пузатым, одутловатым, Эбби Ты уже немного Ха! А я нет Я не буду толстяком! Кожа да кости, а еще ревматоидные суставы! Талли его будто и не слышал.
Чарли! Эбби соскочил с места. Хотел схватить его за ворот, ударить лицом о стол. За что он так?! Заткнись!
Да что такого-то?! опомнился приятель, его темные глаза блестели, брови и губы изгибались шипящими кошками. Он сердился, что ему не дали закончить продуманный юморной финал.
Чарли действительно не понимал?
Я больше не могу! Надоела вся эта чушь! Эбби устремился прочь, на пастбища, где охотилась дикая Джоконда.
Ты чего?! Я не то что-то ляпнул? Так я ж много ерунды говорю! Ты объясни, я тебе не какой-нибудь Эдвард Уоррен, мысли читать и духов изгонять не умею! орал Чарли, воздев руки, на них уже таращился народ, ожидающий щекотливого завершения разыгранной драмы. Сосед погибшего парня с недавнего времени стал привлекать их внимание. А вы чего вылупились, бездари?! Pedicabo ego vos! обратился он к зевакам, по-нобильски посылая тех на хер. Эбби! Андерсон, будь ты проклят, стой! Псих ненормальный. Ну стой ты, а?!
Но Эбби его не слушал. Он уже поравнялся с черноволосой милфой (кажется, эту аббревиатуру MILF Талли почерпнул из Невероятных приключений Билла и Теда или еще из какой-то нелепой комедии), к которой Чарли не ровно дышал, вестимо. Она действительно походила на женщину Леонардо госпожу Лизу дель Джокондо.
***
Среда, поздний вечер, 3 мая 1989.
Возвращаясь с вечеринки, не слишком поздно, но уже как-то поднадоело (а вот Дебора и Чарли остались), он не ожидал встретить тут соседа по комнате.
Артур? спросил он, приближаясь и щурясь: свет фонаря слепил, а голову кружили алхимически перемешанные в реторте-желудке разнообразные нектары Диониса.
Эбби, хм, Альберт, отозвался старшекурсник. Добрый вечер.
Действительно, добрый вечер веселый, теплый, еще месяц учебы и наступят каникулы.
Ты чего? Эбби осмотрел парня. Элегантность осталась в его внешности, но трансформировалась в спортивную функциональность бордовый с желтым бомбер, голубые джинсы, белые Converse. Тот сидел на скамейке, в руках у медвежьего короля поблескивал вспотевший king of beers, подле огромная спортивная сумка давно уж не спортсмен из-за травмы, но он часто таскался с ней (будто завтра у него решающая игра).
Андерсон встрепенулся:
Он что, собирался уехать?
Артур протянул жестяную банку с надписью Bud Альберту.
Нет, спасибо, мне уже хватит Язык заплетался.
Как знаешь. Сосед сделал большой и жадный глоток. Жду автобус уже минут сорок, пожаловался Артур таким тоном, будто в этом Эбби виноват. И не одной тачки не проехало, к тому же Вообще мертвым-мертво. Еще и на вокзале ведь ждать придется. И чего я расписание не глянул? Мог и позвонить в справочную Вот же! Он снова отпил, попытался проглотить икоту не вышло, ухмыльнулся.
Ты уезжаешь? Эбби присел рядом, даже протрезвел. Что-то случилось? У тебя какие-то проблемы?
Нет, никаких проблем, все путем, а насчет отъезда как видишь, недалеко уехал! Артур заулыбался, а Альберт стал смеяться да так, что слезы выступили, защипали глаза. Эй, ты чего? Что смешного?
Оглянись, велел Эбби.
Ну и? Марлоу сидел, смотрел на него в недоумении, затем повернул шею.
Видишь, тут медицинский кабинет, а рядом ветеринарный. Их еще постоянно путают.
Да? Артур, проучившийся и проживший тут куда дольше, чем его сосед, как будто этого не знал.
Но так оно и есть. Входные двери медучреждений для тварей божьих больших иль малых разделяли несчастные два фута, тут и там крест, лавровые ветви, медицинские докторские степени, часы приема, важные объявления про сдачу анализов и выдачу рецептов вот вечно все и не могли разобраться, то затащат сенбернара в человечью лечебницу, перепугав старушенций, а то какой-нибудь подбитый драчун и пропойца требует сделать перевязку ветеринара, местного Джеймса Хэрриота мол, у вас же есть бинты, эти халтурщики, соседи ваши, сейчас не работают, еще и страховку им подавай, а я заплачу наличными, доктор вы или нет? Клялись ли вы, ик, на библии, что ближнего своего Все мы создания божьи, между прочим!
Артура эта история позабавила, он даже отставил в сторону недопитое пиво.
Я и не знал, глаз-алмаз у тебя, Андерсон! восхитился он.
А я не знал, что ты свалишь, даже не попрощавшись.
Ну Свел же нас случай, м?
Только ты никуда не уедешь. Слова Эбби не звучали как угроза, он произнес их несколько театрально, даже с юмором, но Артур не понял.
Как так? Почему? Ты меня не пустишь, приятель? Он приобнял Эбби, притянул ближе довольно грубовато.
Крипстоун-Крик тебя не пустит. Артур Дуглас Марлоу не знал кое-что еще, поэтому Эбби пришлось посвятить его в очередное (ха-ха!) городское откровение: Эта остановка не работает. Тут уж с зимы ничего больше не ходит. Сам.
Да ладно?! А это тогда что? Спросил Артур, указывая на дорогу. Эбби сидел к той стороне спиной, но в ночной тиши с однообразным концертом сверчков, даже не обернувшись, слышал шум подъезжающей громадины. Свет фар выхватил их из полумрака, описав в треугольник.
Подле них остановился автобус. Попыхтел, после двери с обеих сторон отворились.
Тут ничего не ходит, парни! кричал водитель, высунувшись с левой стороны транспорта. Вы чего, не местные поди? Как вас сюда занесло?
Да, не местные! подыграл Артур. А как нам попасть на вокзал?
Вам повезло, я домой заезжал, прям на моей малышке, ага! А сейчас вот туда и поеду, работаю в ночную смену. Подбросить?
О! Вы появились весьма кстати! оживился Артур. Эбби его восторга не разделял. Они не успели ни поговорить толком, ни попрощаться, ни
Ну? Едем? не терпелось водителю.
Конечно, минуту! Марлоу схватил спортивную сумку одной рукой, Эбби другой, безо всякого церемониала потащил его точно вторую поклажу в салон.
Что ты делаешь? Эбби особо и не вырывался.
Я думал, ты не хочешь меня отпускать, отвечал Артур. Тогда поезжай со мной? Проводишь, а я расскажу тебе о причине преждевременного отбытия. Идет?
Идет
Bud остался на скамейке, стоял до тех пор, пока пьянчуга с синяком, шедший к добросердечному ветеринару за льдом, анестетиком и состраданием, не забрал обнаруженный им трофей почти полную баночку! Эбби сидел рядом с Артуром в пустом и полутемном автобусе, вдыхал исходящий от того аромат лосьона Old Spice (дорогой парфюм тот использовал редко, он таился в его тумбах), ему казалось, что так и должен пахнуть бог футбольного поля, звездный квотербек. Ему вспомнился Эрих Мария Ремарк:
Ночью каждый таков, каким ему бы следовало быть, а не такой, каким он стал.
Время жить и время умирать
Со спортивной сумкой, в простой одежде паренька из захолустного муниципального колледжа, уезжающий в диковинную ночь Артур, самый что ни на есть настоящий, находился там, где и положено. Как и Эбби, рядом с ним.
Убаюканный рассказом дорогого друга и соседа по комнате он и не мог подумать, что это их последний вечер.
III. Завет
Лето 1989.
Они завтракали до отбытия Эбби в Крипстоун-Крик. Чемодан уже дожидался у дверей, а парень то и дело поглядывал на часы, волновался отбытия извечно будоражат, в эйфории ты носишься по дому в поиске нужных вещей, набираешь все подряд будто ребенок в супермаркете, бросающий в корзину разномастные приглянувшиеся товары, пока мать не видит. Отбеливатель в розовой пластиковой канистре, кукурузные хлопья в виде алфавита, зубная нить, банановая жвачка, злаковые батончики для спортсменов, набор маленьких металлических машинок и пакетик резиновых (непременно неоновых цветов) динозавров! Все, все, все. Я хочу все. Мне это нужно. Не знаю зачем, но я хочу! Ах, желание бесконечно и неутолимо! А что насчет практичности? Предусмотрительности? Ну ее! Ведь пригодится же? Пригодится! Дернешься, когда приспичит, а нет ничего у тебя, а у меня А у меня есть. Вот и он так же: голову сломал, решая и примеряясь, что же взять хоть и не впервые ему. Барахло не умещалось в сумки, количество багажа росло, будто бы он куда-то переезжал (когда-нибудь это случится). При условии, что мольберт, краски и кисти, гипс, скульптурный пластилин, десяток книг (часть сдана в библиотеку вовремя и в полном объеме, между прочим) и даже зимняя одежда остались в академии. По итогу: мать на кассе отнимала добытые сокровища у орущего ребенка и выбрасывала за борт тележки в прекрасное море капитализма. А Эбби решался взять только то, что способен проглотить один чемодан средней комплекции с ним он уже ездил в академию и обратно. Зачем себе усложнять путь? Он и так предстоял долгим и тяжелым, морально гнетущим, давящим. И что там еще ждет его, какие испытания и лишения? Дункан так спокойно говорил, что он себя накручивает, мол, куда уж хуже?! Циник да и только! Ну да, с возрастом, вестимо, ощущения как-то стираются он ведь преспокойно (его траур длился примерно неделю) пережил смерть дяди Бена, но для Эбби две потери дорогих людей в течение года (какое там! за полугодие) сильное потрясение. В чем-то Альберт старался подражать Дункану, чтобы окончательно не сойти с ума. Артур ушел от него призраком, он не видел ни его тела, ни похорон. Ему даже казалось, что в сентябре они вновь встретятся настолько не мог он принять его смерть.
Позвонил, как только узнал, еще из КиКи, с автомата, услыхал голос до боли знакомый, наверняка кто-то из его братьев Эбби про них знал мало, ведь Артур Марлоу (Интересно, почему?) не особо рассказывал про дом и семью.
Слушаю? Кто это? Кто это? Нам некогда. Некогда. Треск. Помехи. Неразборчивые голоса на той стороне. Стенания. Говорите, я вас не слышу
Он не посмел ничего сказать.
Ну и идите на хуй! Трубку бросили. Гудки проникали в голову, разъедали мозг. Кто-то громко чавкал рядом, девушка надула пузырь из розовой жвачки, потом он с пошлым чмоканьем лопнул.
Ну? Ты закончил? поинтересовалась она, поправляя прическу и бант на ней, жуя и творя новые пузыри.
Закончил, слабо отозвался Эбби и передал ей трубку, которую до сих пор держал в руке.
Блондинка принялась не только жевать, пускать пузыри, но еще смеяться и говорить, говорить, говорить
С другой стороны он не мог поставить себя на место Дункана Леманна (частично, безусловно, он соотносил их столь похожие переживания). Не выходило и полностью погрузиться в его обстоятельства, получалось лишь отдаленно представить такую картину: вот Дункан и Бенджамин, а вот он и Артур, двое ушли в царствие теней, двое остались оплакивали их преждевременное отбытие из мира живых, сокрушались, возмущались несправедливостью, но ничего не могли с этим поделать. С'est la vie. Точнее, c'est la mort Оставалось только идти дальше; по завету дяди Бена путь их должен пролегать какое-то время бок о бок.
Дункан принял это смиренно, Альберт нет.
Мужчина, взявший на себя ответственность за хрупкую психику Эбби (Вы же знаете этих чувствительных и по щелчку настроенных на суицид юношей, перечитавших двух плакс: Ницше и Кафку!), даже предлагал ему получить психологическую или медицинскую помощь, но, как чувствовалось парню, ему такое не требовалось. Он любил жизнь и не собирался что-то делать с тем, чтобы она прекратилась. И Артур покинул его преждевременно не по своей воле. Ничего Ничего не изменится, последуй он за ним. В этом нет смысла. Пути Артура и Эбби разошлись не потому, что оба так пожелали. И за ним он бы отправился куда угодно, если бы его только пригласили Но в стылый мир теней его никто не звал. Когда Дункан убедился, что Альберт не собирается совершить нечто опасное, романтически и трагически безумное, непоправимое после, наверное, десятка сложных разговоров, то оставил его в покое, даже смело укатил по рабочим (или личным) делам. Эбби пожил в полном одиночестве какое-то время слонялся по дому, ковырялся в саду, смотрел старые фильмы и читал, читал, читал. Открывал холодильник, брал что-то с полок работал челюстями и языком, глотал, сплевывал в миску нераспустившиеся зерна попкорна, выдыхал смесь алкоголя и колы. Поднимался к себе спал днем, чтобы ночью слушать молчание звезд после набега на кухню. Сам ничего не творил за кисти и карандаши вообще не брался. Музыка тоже покинула его (временно в единоличном владении) дом, даже та, что в миноре. А вот тоска и печаль прижились. Это утраченное время воистину the dead summer.
Жизнь вернулась с прибытием Дункана. А после даже Чарли приезжал. Торндайк беспрестанно рассказывал о только вышедшем этим летом фильме Бэтмен, но Эбби не любил супергероев, их разноцветное трико с плавками поверх. Стоило ему об этом заикнуться, Чарли тут же встал на защиту Человека Летучей Мыши, убеждая, что в сравнении со старым сериалом лента стала гораздо мрачнее и драматичнее. Но уговорить друга поехать в кинотеатр у Талли не получилось, хотя одногруппник не отказался бы поглядеть на любимого героя еще раз. А у Андерсона действительно не имелось ни сил, ни желания, чтобы куда-то ехать. Чарли в битве убеждения не выиграл, но так или иначе остался доволен, поскольку отправился в кино с Дунканом. Они будто (так показалось Эбби) отец и сын запрыгнули в кремовый с имитацией дерева по бокам Шевроле Селебрити (по габаритам чисто семейный автомобиль) и укатили в отпуск во Флориду не меньше, судя по продолжительности их сборов. Эбби же остался дома, наслаждаясь бездельем и чикагской пиццей с огромным количеством томатного соуса и сыра. После отъезда однокурсника, одновременно и у Дункана появились новые дела, требующие незамедлительного отъезда в Чикаго, в Спрингфилд, еще куда-то там, Эбби снова остался один одинешенек, вернувшись к уже закрепившимся традициям лета в Блумингтоне тоска, холодильник, ночные светила Затем мистер Леманн вернулся вновь.
Их совместное, весьма долгое, надо сказать, пребывание под одной крышей подходило к завершению. А вместе с тем и лето конца восьмидесятых собиралось покинуть вечеринку, допивало последний бокал Veuve Clicquot и дарило четыре жарких поцелуя по два в обе щеки, обещаясь заглянуть как-нибудь еще.
Пришла пора поменяться с Дунканом местами теперь его черед покинуть дом.
Покончив со сборами, Альберт уже приоделся в дорогу, в противовес ему Дункан, которого он обнаружил внизу, демонстрировал внешним видом столь порочную сладость безделья и неги из-под черного шелкового халата (на голом торсе) выглядывали бежевые штаны в клетку Nova отличительная раскраска Burberry, на босой (отнюдь не стариковской) ступне, одну ногу он закинул на другую, покачивалась домашняя туфля с излишеством леопардовых пятен и золотых орнаментов изыски довольно молодого, но грандиозного модного дома Versace.