Дядюшка любил заключать со мной подобные пари. По неизвестной мне причине он не захотел заводить собственную семью, предпочитая проживать в доме у своей сестры, моей матушки, и лишь изредка посещал собственное небольшое поместье. С юных лет он заменил мне отца, прилежно воспитывая во мне любовь к чтению и воинским искусствам. Я порой размышлял о причинах, побудивших его не жениться. На мой взгляд, вряд ли его увечье могло служить подобной причиной, даже с костылём дядюшка выглядел очень мужественно и представительно. Спросить его об этом напрямую я так и не смог решиться, будто боясь, что подобным вопросом могу что-то изменить в этом положении. А я не хотел ничего менять.
Тем временем мы с кузнецом подошли к тяжёлой дубовой двери, закрывавшей вход в дом. Никакого колокольчика возле неё не обнаружилось. Встретившись взглядом с кузнецом, я решительно взялся за ручку. Дверь оказалась заперта.
Дядя учил, что поступки следует совершать решительно, но благоразумно. И стараться просчитывать их возможные последствия.
Я пожал плечами, взял у кузнеца топор и громко постучал в дверь его рукоятью. Пока что я не имел возможности просчитать последствия. Выждав немного, постучал ещё, затем ещё. Оглянувшись на кузнеца, я оценивающе прикинул, что с его силой и топором он вполне может довольно быстро устранить данную преграду. Да и медлить, очевидно, не стоило, возможно, несчастный ребёнок прямо сейчас подвергался мучениям. Если, конечно, дело обстояло именно так. Всё же у меня имелись некоторые сомнения.
Я было решил отдать кузнецу соответствующую команду, но тут дверь уже теперь довольно неожиданно распахнулась и мои сомнения практически исчезли. Этому поспособствовал вид человека, открывшего дверь и замершего на пороге. На нём была ветхая ливрея, что выдавало в нём простого слугу, но меня смутило выражение его лица, совершенно несвойственное слугам. Вернее, неподвижно застывшие глаза на этом лице, глядящие будто далеко сквозь меня. В остальном оно было неподвижным, пожилым и обросшим длинной седой щетиной. Сквозь открытую дверь изнутри потянуло затхлостью и сладковатым запахом тления. Этот запах в сочетании со стеклянными глазами слуги произвёл на меня самое неприятное и пугающее впечатление.
Меня зовут Георг де Вилар! громко сказал я, преодолевая нахлынувшую робость. У меня есть дело к твоему хозяину! Доложи!
Слуга продолжал неподвижно пялиться сквозь меня, но только я раскрыл рот, чтобы прикрикнуть на него, как он, отступив на шаг, согнулся в поклоне и показал рукой на деревянную широкую лестницу, начинавшуюся недалеко от входа. Я приглашающе кивнул кузнецу, сунул ему в руки топор и прошёл внутрь. Запах усилился. Он не был особенно неприятным, просто беспокоил и настораживал.
Побудь пока здесь, шепнул я кузнецу на ухо. Присмотри за этим.
Жан понимающе кивнул, снял аркебузу с плеча, прислонил её к стене и застыл у входа, перехватив топор поудобнее. Я прислушался в доме было очень тихо. Как-то слишком тихо. Я вырос в похожем доме и такой тишины в нём не бывало даже ночью, когда все спали. Громко скрипнула входная дверь, заставив меня вздрогнуть. Захлопнувший её слуга замер у стены напротив кузнеца, вперив в него свой неподвижный взгляд.
Не желая показывать слабость, я не стал медлить и направился к лестнице, стараясь производить побольше грохота своими сапогами. На лестничной площадке висел средних размеров поясной портрет рыцаря в латах и шлеме с поднятым забралом. Лицо его плохо различалось, так как портрет был весь в пыли и паутине. Очевидно, хозяин этого места не очень бережно относился к памяти о предках. Дом был похож на мой не только снаружи у нас тоже висел почти такой же портрет, но не на лестнице, а в гостиной. На нём был изображён мой прапрадед, в похожих в доспехах, но только без шлема. Видимо, в ту эпоху иметь подобный портрет считалось обязательным, чему, вероятно, не могли не нарадоваться рисовальщики.
Глядя на скрытое паутиной лицо, я внезапно понял, что неправильного было в словах жены кузнеца. Она рассказывала о том, что люди приходили сюда и пропадали. Но как крестьяне могли узнать о том, что у их сеньора есть Вера? Мало ли кто куда ходит и там пропадает? Что тут невероятного? Они мне явно чего-то не рассказали. Почему?
Но возвращаться сейчас и требовать у кузнеца объяснений мне показалось трусостью. Вместо этого я скинул плащ, повесил его на перила и проверил, насколько легко вынимается из-за пояса пистоль. Засунув руку в разрез камзола, я сжал крест и мысленно пробормотал короткую молитву.
Конец лестницы упирался в коридор, тянувшийся на две стороны. Все двери, выходившие в него, оказались закрыты, из-за чего там царил полумрак. Открытой была только дальняя дверь и в проёме действительно мерцал свет свечи, смешиваясь с рассеянным дневным светом. На пороге этой комнаты неподвижно сидел большой лохматый зверь.
Увидев его, я схватился за пистоль, затем, приглядевшись, понял, что это просто собака. Руку с пистоля, однако, я не убрал, поскольку собака была довольно значительных размеров. Но всё равно я испытывал облегчение в первый миг мне отчего-то показалось, что это какое-то неизвестное чудище.
Эй, сударь! крикнул я в сторону комнаты и собаки. Меня зовут Георг де Вилар и у меня есть к вам дело!
Как только стих звук моего голоса, собака встала на все четыре лапы и направилась в мою сторону. Я выхватил пистоль, одновременно взведя курок. Этот приём дядюшка меня заставлял повторять многократно, утверждая, что однажды он может спасти мне жизнь. Однако сейчас прямой угрозы всё же не наблюдалось собака подбегала ко мне медленно, неторопливо, её когти размеренно цокали по доскам. Я был уверен, что успею выстрелить, если она на меня кинется.
Глава 3
Собака остановилась в двух шагах и снова села прямо, глядя на меня. Одно ухо у неё стояло торчком, второе висело, из-за этого в её облике могло присутствовать нечто потешное. Но только если не смотреть ей в глаза. Они очень напоминали глаза того слуги, глядели так же сквозь меня и этот взгляд совершенно не походил на собачий. Я поднял пистоль и направил его в лоб данному созданию. Объяснить подобный взгляд у человека ещё было можно, но никак не у бессловесной твари.
Сударь! крикнул я, не в силах оторваться от этих глаз. Отзовите собаку! Нам нужно поговорить!
От того, что случилось следом, мне захотелось завопить от ужаса и бежать со всех ног прочь отсюда собака снова встала на четыре лапы и пошла обратно, но только задом наперёд, не разворачиваясь и продолжая глядеть на меня.
Такого просто не могло быть. Никакой зверь не в состоянии так двигаться! Я буквально оцепенел от жуткой неправильности происходящего. Когти твари снова равномерно цокали по дощатому полу и этот звук казался мне совершенно непереносимым. Чтобы его заглушить, я в полный голос заорал что-то нечленораздельное, а затем ринулся вперёд. Неподвижные глаза снова оказались совсем близко, я ткнул между ними пистоль и нажал спуск.
Грохот выстрела привёл меня в чувство. Грудь моя вздымалась, будто я пробежал не пару десятков футов, а целую милю. Передо мной висело облако дыма от сгоревшего пороха и его такой знакомый запах тоже успокаивал мой рассудок. Создание лежало на полу с размозжённым черепом и выглядело необратимо мёртвым. Я сунул пистоль за пояс и выхватил шпагу, а затем бросился через дым дальше и ворвался в довольно просторную комнату, сквозь давно немытые стёкла которой тускло просачивался свет.
Посередине комнаты стоял подсвечник на длинной ноге с одинокой зажжённой свечой. В кресле у стены сидел человек и смотрел на эту свечу. Напротив него у другой стены на стуле сидел мальчик и тоже смотрел на свечу. Оба сидящих никак не отреагировали на моё появление, продолжая глядеть на маленький слегка подрагивающий огонёк. Мальчик был одет как простолюдин и судя по возрасту, как раз и был пропавшим сыном кузнеца. Что же, по крайней мере, его тут не подвергали никаким истязаниям. Правда, эта его неподвижность и застывший взгляд сильно меня настораживали.
Человек в кресле был мужчиной средних лет с тронутой сединой бородкой, густыми волнистыми волосами, расцвеченными седыми прядями и худым аристократическим лицом. Одет он был в домашний халат и туфли на босу ногу. Сзади послышался топот, я обернулся, направив шпагу в сторону шума, но это оказался кузнец. Лезвие его топора было чем-то вымазано. Бросив на меня безумный взгляд, он на миг застыл, затем заметил мальчика и опустился возле него на колени.
Поль! позвал он, положив руку ему на плечо и заглядывая в лицо. Малыш!
Лучше его не трогать, раздался спокойный голос.
Я снова дёрнулся, нацелив шпагу на сидевшего в кресле мужчину. Глаза его по-прежнему смотрели только на пламя свечи.
Его разум сейчас держится на очень тонкой нити, так же спокойно и неторопливо продолжил говорить мужчина. И не только разум.
После этих слов он как-то неприятно хихикнул и посмотрел прямо на меня.
Сударь! сказал я. Что здесь происходит?
Мне хотелось задать этот вопрос твёрдо и уверенно, но я сам почувствовал, что у меня не получилось.
Не испугался, произнёс мужчина в кресле, глядя на меня, и будто совершенно не расслышав сказанного мной. Что же. Это забавно.
Сударь, повторил я. Что здесь
Не трогать! вдруг резко скомандовал он, повернув голову к кузнецу.
Жан заметно вздрогнул и боязливо отдёрнул руку от сына.
Ну как что? снова спокойным голосом сказал мужчина, возвращая своё внимание на меня. Совершается обращение. Неужели не ясно?
Как вы сказали? переспросил я.
Происходило непонятное я чувствовал себя всё более и более неуверенно и не знал, что делать дальше.
Садитесь, я вам расскажу. Вы, кажется, сможете меня понять Эти люди слишком грубы в своих желаниях и устройстве. Вы не такой. Глядя на вас, я испытываю новое чувство, а мне так не хватает новых чувств. САДИТЕСЬ, ну что же вы!
Действительно, почему бы не присесть?
Я сделал два шага назад и с облегчением сел на ещё один стоявший у стены стул.
Мужчина в кресле слабо улыбнулся.
Они такие послушные, будто жалуясь сказал он. Так привыкли подчиняться Вы знаете, я ведь уже думал об этом мне нужен ученик!.. Да. Он даст мне новые краски, новые ощущения!
Краски? Я внезапно вспомнил всё то убожество и серость, которые увидел в этом доме. Несколько картинок пронеслись перед глазами.
Вы сомневаетесь? тут же разрушил этот поток приятный голос. Я могу жить где угодно! Смотреть глазами кого угодно и быть кем угодно!.. Повелевать послушными мне телами! Быть зверем и пробираться во тьме! Быть птицей и лететь над этим миром! Это восхитительно, мой будущий друг! Бросьте эту грубую железку. БРОСЬТЕ!.. Чудесный случай избавил меня от морока земных оков и теперь я могу постигать всю полноту бытия!.. Открою вам секрет в каждом живом существе присутствует Сила. Во мне. В вас, мой будущий друг. В этих грубых созданиях Но только она дремлет и её требуется разбудить Я разбудил свою с помощью простой верёвки, представьте себе
Голос звучал будто музыка, но такая, какую я никогда не слышал. Какой она должна быть на самом деле. Этот голос вёл меня за собой, и смысл слов плохо доходил до меня. Но это было неважно.
Вы спрашивали, что такое "обращение"? Это и значит разбудить. Живое существо должно оказаться на грани жизни и смерти. И ещё оказаться и снова! Многократно оказаться. И сила просыпается!
Он отвёл от меня глаза, посмотрев куда-то мимо, и я почувствовал жгучий укол потери. Но вскоре взгляд его снова обратился на меня, и я успокоился.
Но главный секрет, мой будущий друг, состоит в том, что разбуженную Силу других можно забрать себе. Значительно усилив собственную А затем её можно тратить. Я научу вас. Новый мир откроется перед вами! А я, как мне кажется, с вашей помощью смогу достичь новых высот. Вы готовы к этому удивительному путешествию, мой будущий друг?
Сбоку доносился какой-то шум, уже некоторое время беспокоивший меня. В какой-то момент он стал совсем неприятно громким, отвлекающим. Я с усилием оторвал свой взгляд от этих ласковых глаз и с раздражением повернул голову. На полу сидел грузный человек и с силой сжимал свою шею обеими руками, притиснув собственную голову к стене. Лицо его побагровело, из раскрытого рта доносился хрип, а большие ноги сучили по полу, царапая его каблуками. Именно этот звук и отвлекал меня. Рядом с ним неподвижно на стуле сидел
Я непонимающе вгляделся. Там сидел его сын. А этот грузный человек Кузнец. Кузнец по имени Жан. Я ещё раз посмотрел на эти беспокойно двигающиеся ноги, на разинутый рот и внезапное как молния озарение настигло меня. Не давая времени озарению рассеяться, я вскочил, подхватив лежащую на полу шпагу, и в длиннейшем выпаде воткнул её в грудь мужчины, сидевшего в кресле.
Тот поперхнулся на полуслове.
Шпага вонзилась очень глубоко. Я потянул её обратно, но сидящий вдруг ухватился ладонями за клинок. Я не смотрел на его лицо, потому что смотреть на него не следовало, об этом было в озарении, и видел только эти шевелящиеся пальцы, сомкнувшиеся на лезвии. Шпага не выдёргивалась никак. И тогда я отскочил к кузнецу, схватил лежащий возле него топор и, зажмурившись, ударил им, успев нацелиться выше своего клинка.
Раздался глухой стук падения и что-то покатилось по полу. Этот звук отчётливо разносился в наступившей тишине хрипа кузнеца уже не было слышно. Я открыл глаза. Топор вонзился в спинку кресла. Тело, сидящее в кресле, заканчивалось на лезвии воткнувшегося в спинку топора. Бросив взгляд на пол, я увидел нечто шарообразное, но благоразумие подсказало мне не приглядываться. Тронув рукоять топора, я убедился, что он засел очень плотно. Даже не подозревал, что могу нанести удар подобной силы. Кузнец, не подававший признаков жизни, закашлялся и начал ворочаться.
А я вдруг понял, что у меня очень болит голова. Буквально раскалывается. Просто невыносимо. Охнув, я сел на корточки, обхватив голову руками, будто пытаясь удержать её от разрушения. Кузнец всё ещё беспомощно ворочался. Кое-как я поднялся и подошёл. Потянул за руку и помог ему встать на колени.
Поль! хрипло простонал он, протягивая ладонь.
Мальчик свалился со стула и лежал с закрытыми глазами. Морщась от боли, я наклонился над ним, пытаясь понять, жив он или нет.
Нужно вынести его на воздух, сказал я кузнецу. Слышишь меня? Можешь идти?
От моих метаний по комнате подсвечник опрокинулся, но свеча не погасла. Она подкатилась к портьере, и та уже начинала разгораться. Я снова схватился за голову. Когда я её сжимал, казалось, что она не так сильно болит. Первым порывом было сдёрнуть портьеру и потушить пламя. Но затем я передумал.
Кузнец, покачиваясь, поднялся на ноги. Несколько секунд он вглядывался в сидящее в кресле тело, затем плюнул в его сторону и выругался.
Я был согласен со сказанным, но всё же лучше было не поминать Врага рода человеческого в этих стенах.
Бери сына, сказал я. Пойдём отсюда.
Подошёл к креслу и попытался вытянуть свою шпагу. Но она плотно сидела в мертвеце, видимо, как и топор, завязнув в спинке. Портьера разгоралась всё сильнее, с той стороны уже потянуло жаром. Я упёрся сапогом в грудь мертвеца, и шпага подалась. Даже такое прикосновение возмутило мой дух.
Скорее! крикнул я.
Кузнец уже поднимался, держа своего сына на руках. Мы прошли коридором мимо мёртвой собаки, которая, как оказалось, не была никаким исчадием ада, а лишь находилась под властью безумца. Мне даже стало жаль её. Возле входной двери лежал лицом вниз зарубленный кузнецом слуга. Бедняга тоже был, очевидно, не в себе, но на него у меня жалости уже не хватило.
Мы дошли до наших лошадей, я отстегнул флягу и полил водой мальчику на лицо. Он лежал на траве бледный и похожий на мёртвого, но я чувствовал, что он живой. Мёртвые выглядят как куклы, а мальчик на куклу похож не был. С содроганием я разглядел синяки на его шее, напоминающие следы пальцев. Маленьких детских пальцев. Я попил сам и отдал флягу кузнецу. Удивительно, но голова болела уже не так сильно.