Я тут подумала, может быть, уже начнем делать детскую? Была в одном магазине и
Все сделают без тебя. Не думай, что задержишься в этом доме, после того как родишь. Поняла меня?
Это мой ребенок.
Прежде всего он мой. А ты просто инкубатор, без права выбора и голоса. Поняла меня? придвигаюсь ближе, поддевая пальцем ворот ее футболки. Не слышу.
Поняла, кивок, а ты не думаешь, что я могу его убить? тонкая бровь поползла вверх, а на губах загорелась триумфальная улыбка. Или просто сделать его калекой? Представь, какая это будет трагедия, а кто виноват Саш, а? Ты, наш папочка.
Ты отдаешь себе отчет в том, касаюсь ладонью ее горла, что говоришь? сдавливаю тонкую шею, слыша ее тихий хрип. Я так не думаю. Если ребенок родится больным, я тебя убью, если он умрет убью, если ты еще хоть раз заикнешься о подобном убью, ну и на финал, если решишь сбежать, найду и посажу на цепь. И я сейчас не в переносном смысле, разжимаю захват, и Анф сразу хватается руками за свое горло.
Больной ублюдок.
Очень надеюсь, что ты меня услышала, оставив бокал на столике, поднимаюсь с дивана, ты же сама в это влезла. Зачем ходила к моей матери? Чего добивалась?
Чем она лучше, Доронин? Она тебя бросила, предала, она убила вашего ребенка, но ты продолжаешь ненавидеть всех вокруг, кроме нее, захлебываясь слезами.
Ваше главное отличие в том, что она никогда даже мысли не допустит о том, чем ты мне здесь угрожала.
Она тебя предала!
Я ее тоже. Разговор окончен, заткнись и вали наверх.
Мартынова вскакивает с дивана и бегом несется на второй этаж. Смотрю ей вслед и, выключив телевизор, выхожу на улицу, не хочу оставаться в этом доме.
Глеб, говорю в рацию, пусть водитель подгонит машину, я уезжаю.
Из особняка возвращаюсь в свою городскую квартиру, спать ложусь в костюме на диване, не выключая свет. Меня мгновенно вырубает, а просыпаюсь я лишь утром, от громкого голоса Глеба.
Александр Николаевич, пора ехать. Регина сказала, что вы вчера назначили совещание и уже опаздываете на двадцать минут.
Разлепляю глаза.
Пусть она их разгонит.
Не думаю
Александр Николаевич, вопль из динамика мобильного, стоящего на громкой связи, это важное совещание, вы же помните, что
Выключи ее, скажи, что еду.
Глава 8
С днем рождения! протягиваю Сашке завернутый в синюю бумагу подарок.
Спасибо, откладывает в сторону, даже не взглянув, а отец где?
У него много работы и
Понятно, поджимает губы, укутываясь одеялом, демонстративно отворачиваясь к стенке.
Саш, касаюсь мальчишеского плеча, может, в кино сходим? На карусели можно. Куда ты хочешь? Разве лучше просидеть целый день дома? Смотри, какая погода, подхожу к окну, расшторивая занавески.
Лучше. Уйди.
Ладно, как хочешь, вздыхаю, только от того, что ты здесь будешь лежать и дуться, отец домой быстрее не придет.
Выхожу из комнаты, а когда закрываю дверь, вся моя бравада резко угасает. Мне его жаль, искренне жаль. Костя почти не уделяет ему времени, да он его никому не уделяет, лишь грезит внеочередным званием. В общем, дело гиблое, и если я совершенно не акцентирую внимание на его отсутствии и, наверное, наконец начинаю жить своей жизнью, то Сашка его ребенок, который очень нуждается в отце.
Пробегаю пальцами по волосам и, взглянув на закрытую дверь, ухожу на кухню. Достаю мясо, овощи, крупу, чтобы приготовить плов. По радио играет веселенькая музыка, под которую я слегка пританцовываю.
У меня хорошее настроение, правда хорошее, даже несмотря на то, что недавние новости очень выбили меня из колеи. Сообщение об Анфискиной беременности стало шоком, но разве я имею право обижаться или предъявлять претензии? У людей своя жизнь. У Доронина своя жизнь, где я больше не занимаю абсолютно никакого места. Тогда почему я должна ненавидеть? Злиться, убивать свои нервные клетки, которых и так осталось немного?
Да, я многое осознала, да, я жалею, что уехала. Жалею, что утопила себя в горе. Жалею, что оттолкнула. Только какое это теперь имеет значение? Мы в состоянии переоценить ситуацию, но, к сожалению, зачастую это осознание приходит к нам лишь тогда, когда уже невозможно повернуть назад.
Я правда хочу для него счастья, если Доронин нашел его с Анф, значит, так было суждено с самого начала. Она лучше меня тем, что всегда сможет принять его сторону. Я же делала это лишь на словах.
Со временем боль уходит, а когда тебе больше не больно, то у тебя совершенно нет надобности ненавидеть. Открывается второе дыхание, и ты хочешь жить. Просто жить и наслаждаться каждой прожитой минутой. Дышать, говорить, улыбаться, влюбляться с последним у меня пока еще проблемы, но я уверена, что когда-нибудь смогу и это.
Теть Марин, вы обещали карусели и я подумал
Сашка появляется за спиной неожиданно, и от его слегка напугавшего меня голоса я роняю нож.
Напугал? поднимает и протягивает ножик рукояткой вперед.
Немного, подставляю лезвие под теплую воду.
Так что с карусельками? чешет голову, забавно морща нос.
Пойдем, дорезаю мясо, выкладывая его на сковороду, я сейчас закончу, и поедем. Ты пока умойся и приходи завтракать.
Весь день мы с Сашкой развлекаемся. Парк, карусели, кино, мороженое, за все время, что он с нами живет, это первый раз, когда он искренне мне улыбается, рассказывает, что-то спрашивает. С ним весело, настолько, насколько это может быть с десятилетним ребенком, наверное, сейчас мы вместе учимся наслаждаться моментом заново. Каждый из нас пережил потерю, горе, и это объединяет. Возможно, встреча с Костей была не случайна, именно из-за этого ребенка.
Теть Марин, это было клево, вытягивает большой палец, облизывая верхушку сливочного мороженого в стаканчике. Вы видели, как я ездил?
Видела, ты молодец, поправляю лямку сумки, сидя на лавочке в парке аттракционов.
На мой прошлый день рождения мы с бабушкой ездили в дельфинарий, садится рядом, начиная болтать ногами. Вы видели дельфинов?
Да.
Они красивые, правда?
Очень.
А на море были?
Я много где была, пожимаю плечами.
Вы были богачкой?
Наверное, да, киваю.
Я тоже хочу быть богачом, хочу настоящий самолет, на котором буду летать на край света.
Главное, помни, не все измеряется богатством.
Ладно, склоняет голову вбок, зачем вы с нами живете? Вы же не любите папу, хмурится, смотря вдаль и продолжая уплетать мороженое.
Дети все видят, да?
Да. Я всегда знал, что вы его не любите.
Твой папа хороший. Очень хороший.
И потому забыл про мой день рождения.
У него много работы.
Когда я жил с бабулей, то он даже не приезжал. Я для него обуза.
Нет, ты не прав. Просто он не знает, как с тобой общаться. Он привык, что на работе все по уставу, приказали сделал, не приказали
Не сделал?
Ну почти.
А когда вы кого-то полюбите, вы от нас уйдете? оборачивается ко мне. Мне будет вас не хватать. Вы хорошая.
И поэтому ты целый год меня не слушал.
Я к вам присматривался, хитро подмигивает, бабушка говорила, что чужим верить нельзя. А вы были чужая.
А сейчас не чужая? усмехаюсь.
Не, сейчас уже наша, выбрасывает в урну бумажку от съеденного мороженого.
Домой?
Может, в тир?
Я не умею стрелять.
А я научу, пойдемте, соскакивает на землю, поправляя джемпер.
Ну пойдем постреляем
Глава 9
Саша! мама взволнованно вошла в мой кабинет, на ее лице горела теплая улыбка. Анфиса родила мальчика.
Я поднял взгляд и вмиг метнул его к окну.
Он такой крошечный, хороший, присела на диван, продолжая глупо улыбаться.
От ее слов во мне ничего не дрогнуло, это была такая же обыденность, что и за тысячу дней до. Сбросив некое оцепенение, я лишь убрал в стол бумаги, потянувшись к бутылке виски.
Ты останешься дома? многозначительно взглянула на початый виски.
А у меня есть надобность куда-то ехать?
Ты должен.
Я? Должен? Кажется, ты меня с кем-то перепутала.
Ей нужна твоя поддержка, как бы ты к ней ни относился. И вообще, не важно, какие у тебя отношения с Анфисой, в первую очередь это твой ребенок. Слышишь меня?
Ага, киваю на автомате, делая первый глоток.
Я тебя не так воспитывала, мгновенный упрек летит мне прямо в лоб.
Мама раздраженно взмахивает рукой, продолжая прожигать меня взглядом.
Ну, за наследника, усмехаюсь, опустошая стакан.
Значит, ты останешься здесь?
Езжай домой, мам, говорю спокойно и очень хочу, чтобы она наконец-то ушла.
Ладно.
Каждое ее движение пропитано недовольством, но она, конечно, не озвучивает его словесно. Просто поднимается с дивана и выходит за дверь.
Наливаю еще и, не притронувшись к бокалу, приказываю подать машину.
В клинике тихо, слишком тихо. Коридоры пусты, словно все здесь вымерли. Правда, стоит мне об этом подумать, как Борисов, появившийся из-за угла, идет в мою сторону. Остановившись напротив, пожимает руку и самолично проводит в палату.
Анфиска лежит на полуприподнятой кровати с младенцем на руках. Увидев меня, сильнее прижимает к себе ребенка, впечатываясь спиной в подушку.
Александр Николаевич, если что, зови, кнопка вызова персонала на панели.
Указывает на пульт, лежащий на тумбочке, и спешно покидает пространство палаты.
Анфиска настороженно наблюдает за моими движениями, сохраняя на лице маску холоднокровия. Но стоит мне сделать еще шаг навстречу, и ее руки полностью закрывают от меня ребенка.
Я тебе его не отдам, наконец-то подает голос, ни за что не отдам.
Я не собираюсь его забирать, ты мать, останавливаюсь совсем близко, а взгляд сам мгновенно приковывается к бледно-голубой пеленке, в которую завернут младенец.
Тогда зачем ты пришел?
Тупой вопрос.
Ты правда его не отберешь?
Правда.
Хорошо, кивает и нерешительно разжимает пальцы, предлагает мне взять его на руки. Главное, придерживай ему голову, широко улыбается, подаваясь вперед.
Ощущаю под ладонями этот теплый завернутый в пеленки комок, и дыхание замирает. Легкая дрожь, зародившаяся в пальцах, пронзает все тело. Перекладываю его на левое предплечье и осторожно убираю кусок ткани от маленького личика. Крошечный нос привередливо морщится.
Он такой хороший, правда?
Анфиска вновь подает голос, но у меня в горле встал сухой ком, не позволяющий дать ей сразу хоть какой-то ответ. Лишь киваю, продолжая смотреть на ребенка.
У него длинные реснички и огромные щеки. Натуральный хомяк.
Я думала, как его назвать. Может быть, Игнат?
Нет, отрицательно качаю головой, Даниил.
Анфиска с улыбкой примеряет имя на отчество и фамилию, что-то говорит, но я пропускаю все это мимо ушей. Даниил, Даня такое солнечное имя пустота внутри заполоняется дымкой, пронизанной светом.
Меня поглощает странное, непередаваемое и не испытываемое до сегодняшнего дня чувство. Это мой ребенок. Настоящий, крошечный, теплый прикрываю глаза, стряхивая всплывающие воспоминания, и сразу отдаю его Анфиске. Сжимаю кулаки и хочу поскорее отсюда уйти.
Борисов сказал, что через пару дней ты сможешь вернуться домой.
К родителям? Ты его заберешь?
В особняк, тебе приготовят комнату. И если мне не изменяет память, ты хотела спроектировать детскую?!
Хотела.
С этим тебе тоже помогут, скинув с плеч халат, иду к двери.
Саш, я тебя люблю, шепчет вслед, а когда я оборачиваюсь, глупо улыбается.
Я постараюсь приехать на выписку.
Анф прикусывает нижнюю губу, растерянно кивая.
Мы с Данечкой будем тебя очень ждать. Правда, кроха? склоняется к малышу.
Я же выхожу в коридор с одной единственной мыслью: «У этого ребенка будет все, абсолютно все, чего он только пожелает. Это я ему обещаю».
Эпизод третий: В сердце. Глава 10
Пять лет спустя.
Дождливое питерское лето.
Выдавливаю таблетку из блистера, запивая обильным количеством теплой воды, как и говорилось в инструкции. Меня знобит, насморк полностью лишил обоняния, ломота в костях и полная потеря ориентации в пространстве. Надеваю длинный красный мохеровый свитер и, заварив черный горячий чай с лимоном, забираюсь на диван в гостиной, завернувшись в шерстяной плед.
Из недр квартиры раздаются крики, прикрываю глаза, раздражаясь этим дурдомом. У меня жутко раскалывается голова, но они продолжают орать. В какой-то момент Сашка вылетает в прихожую, наспех засовывая ноги в кеды, и, схватив первую попавшуюся куртку, громко, до покалываний в висках, хлопает дверью. Костя выкрикивает нелицеприятные фразы ему вслед и раздраженно пинает валяющийся в углу футбольный мяч.
Паршивец. Нет, ты видела?
Что случилось? спрашиваю без энтузиазма.
Он совсем от рук отбился. А все ты, вечно ему потакаешь. Сашенька то, Сашенька се. Его в ежовых рукавицах держать надо!
А может быть, ты хоть раз попробуешь поговорить с ним не как со своими солдатами, а как с сыном? свожу брови и, скинув плед, иду на кухню.
Кладу чашку в мойку, выдавливая в нее моющего средства.
Я из него мужика воспитываю.
Натираю чашку, а в голове так и вертится, чтобы он лучше из себя мужика воспитал. Третий год только и слышу нытье о должностях и званиях, которые ему не присваивают. Еще и Питер этот, не могу тут находиться, вечно болею. Год здесь живем, и весь год я лечу насморк, который не проходит. Горло саднит, и желание разговаривать отпадает вообще.
Ну что ты молчишь?
Костя замирает за моей спиной, прожигая взглядом.
А что говорить? Тебе мои слова не нужны. Сам разбирайся.
Да он кроме тебя разве слушает кого-то?
Любовь у него. Ему пятнадцать лет, это нормально. Себя вспомни?!
Это не повод вечно огрызаться.
Это защитная реакция на твои нападки, научись с ним нормально разговаривать, вытираю руки полотенцем, прикладывая прохладные ладони ко лбу.
Ты меня еще учить будешь, как с собственным сыном говорить?
Ни в коем случае, похлопываю Костю по плечу, пойду полежу, плохо себя чувствую.
Знаешь, иногда мне кажется, что, если бы ты могла родить мне ребенка, все было бы
Лучше? интересуюсь вкрадчиво, но улыбаюсь широко, пол земного шарика этой улыбкой осветить смогу.
Проще, Марина, проще. У нас была бы настоящая семья.
Это претензия? Так ты, мой дорогой, знал, на ком женился. Да и вообще, я думаю, нам уже давно пора заканчивать этот цирк.
Что?
Ты прекрасно все слышал. Я хочу уйти.
Куда?
Не знаю. Просто уйти. Я устала, Костя, так от всего этого устала. Я тебя не люблю, качаю головой, и никогда не любила, ловлю его взгляд, не делай такое лицо, ты это знал. Всегда это знал.
Значит, я тебя подобрал, а теперь
Полегче на поворотах. Сердобольный ты мой. Как я от тебя устала, ты просто себе не представляешь.
А ты расскажи, дергает меня за руку, давай, я послушаю, как тебе плохо жилось.
Нормально мне жилось. И тебе, между прочим, тоже. Твоих обвинений я не потерплю, даже не надейся. Но нам правда лучше расстаться. Дальше будет только хуже, Кость. Гораздо хуже.
Значит, ты так решила?
Да.
Костик с размаху ударяет по торшеру, и тот летит на пол, разваливаясь на несколько частей. От шума и внезапных движений я вздрагиваю, но продолжаю держать на лице непроницаемую маску.
Дура.
Он еще что-то кричит, ищет тревожный чемоданчик, но, оставив поиски, достает из стенки бутылку водки и, погрозив указательным пальцем у моего лица с воплями в стиле «еще посмотрим», с шумом удаляется из квартиры. Наблюдаю за открытой дверью, через широкую щель которой видна лестничная клетка. Пара шагов, чтобы потянуть ручку на себя и защелкнуть шпингалет. Собрать торшер, налить еще чаю и вновь завернуться в плед.
Правда, сделать это мне не удается. Разрывающийся на всю квартиру стационарный вынуждает проигнорировать тошнотворное головокружение и ответить на этот дурацкий звонок. Первые пару секунд в телефоне лишь молчание.
Алло?! повторяю.
Марина, слышишь? Марина?
Слышу, пап, ты?
Я, дочь.
Все хорошо? присаживаюсь на табуретку у трюмо, на котором стоит телефон.
Бабушка умерла. Ночью.