Вы кто?
Неважно. Вам срочно нужно исчезнуть. Берите ребёнка и уезжайте. Как можно скорее, у вас мало времени. Вот номер телефона (он достал из кармана карточку), позвоните по нему и скажите, что вы Шмель. Вам помогут. Только, ради всего святого, быстрее!
Да кто вы такой?
Моё имя вам ничего не скажет
***
У неё ребёнок! Вот что было не так.
Я не смог этого сделать.
Со своим спящим сыном она напомнила мне донну Эсперансу единственного человека, которому я был небезразличен.
Они обе так и стоят у меня перед глазами: донна Эсперанса и эта журналистка с сыном.
Что может быть прекраснее на свете, чем женщина с младенцем на руках, Мадонна?
Ничего.
Это просто что-то поистине божественное!..
***
Я улыбался, когда в мой номер вошли трое.
Я улыбался, когда начал в них стрелять.
Я улыбался, когда в ответ полетели пули в меня
***
Вот дьявол, он ещё улыбается
Этого я уже не слышал
Почти
весенний ледок
Екатерина Адасова
Сегодня Тамара вышла из метро, чтобы добраться до типографии и забрать там небольшой тираж своей новой книжечки с маленькими рассказами. На автобусе проехать две остановки сложно: нужно перейти широкую улицу, потом через две остановки переходить две улицы. Проще было пройти вдоль домов, которые прижимались к метро сразу же, как только заканчивались ступеньки из-под земли.
Главное, что предупредила Оксану, что приду за книгами.
Высокая, пышноволосая Оксана встречала авторов, которые приносили свои мелкие или крупные произведения, и спустя некоторое время выдавала им готовые книжицы.
Приходите сегодня, потом книги принесут. Можем и заранее принести, сообщила Оксана Тамаре, отвечая на ее звонок по телефону.
Не беспокойтесь, подожду, когда принесут. У вас там приятно быть. Кофе угощают.
Ждем вас, прозвучал бархатный голос Оксаны.
Обычно Тамара получала свои творения в мягком переплете, а на этот раз издала книгу в твердом. И мечтала подержать такую книгу в руках. Книга была о грустном детстве Тамары, а оно у нее действительно было нерадостным.
Смотри лучше под ноги, напомнила себе Тамара.
Размечталась. Что теперь мечтать?
Зима заканчивалась. Солнце иногда задерживалось на несколько часов над городом. Чуть подтаявший снег превращался в лед, бугристый, острый. Идти Тамаре нужно было осторожно. Спешить она не хотела.
Вот кусочек асфальта появился, обрадовалась Тамара.
И хотя обувь у женщины была удобной, с нескользкой подошвой, она продолжала внимательно следить за каждым своим шагом. И одета она была по-зимнему, а не по-весеннему: стеганое черное пальто с серым искусственным мехом вокруг капюшона. В таком пальто она казалась круглой и легкой.
Вот и памятник Ленину, отметила Тамара.
Место это было историческим. В давние времена другого государства здесь на вождя покушалась полуслепая революционерка. Тамара даже хотела попасть в музей, который здесь существовал, но не нашла его на территории большого предприятия, теперь превращенного во множество мелких производств и контор.
В маленьком окошечке выписали Тамаре пропуск. Потом вертушка, две двери, и перед ее глазами вновь знакомое здание во всю ширину видимого пространства.
Только Тамара поставила ногу на первую ступеньку короткой лестницы, как ей на встречу вылетела Оксана:
Спешу. Встреча с заказчиком, произнесла на ходу. Идите сразу на склад. Номер заказа по телефону скажу.
В распахнутой шубке летела Оксана к проходной, через которую только что прошла Тамара. Конечно, приблизительно Тамара представляла, где может быть склад, но и летом туда было идти не очень удобно. Да и хотелось ей зайти в уютную комнату, где кроме Оксаны еще много было других людей, которые занимались книгами больших и маленьких писателей.
Придется идти, подумала Тамара. Сколько еще будет Оксана заказчиком заниматься?
Обычно Тамара не спешила выполнять указания других, особенно тогда, когда все в ее голове уже было намечено на этот день, на этот час.
Старость пришла, мелькнула мысль у женщины: Делаю не то, что хотела бы.
Длинная дорожка, что тянулась вдоль здания, была чуть присыпана снегом. Следов не было видно. Не заметны были и островки асфальта, по которым можно было идти осторожно. Тамара сделала несколько шагов, посмотрела еще раз на здание, вдоль которого нужно было еще долго идти, и увидела над одной из дверей надпись черными буквами: «Музей покушения на Ленина».
Вот, оказывается, где этот музей, обрадовалась Тамара. Вот и польза от похода на склад за книгами!
Но буквы названия музея вдруг резко сдвинулись вниз, а потом исчезли. Теперь перед глазами Тамары был только снег. Правая рука же ее лежала где-то впереди.
Полежав немного, Тамара постаралась встать. Никого вокруг не было. Она, опираясь на левую руку, попробовала встать на колени, но перевалилась на левый бок.
Правую руку нужно поставить на место, подумала вслух Тамара.
Думала она о руке так, словно это было чем-то отдельным сумочкой или связкой ключей. Дотянувшись до руки, повернув ее, словно на шарнирах, приложила к боку. Теперь можно было и вставать. Осторожно вновь встала на колени и, чуть покачиваясь, приподнялась. В эту минуту раздался звонок. Левой рукой Тамара вытащила из кармана стеганого пальто телефон.
Ваш номер заказа шестьдесят шесть тринадцать, услышала Тамара бодрый голосок Оксаны.
Не нужен уже номер. Я упала. Ухожу, ответила Тамара.
За проходной была та же зима, которую уже поджимала весна. Тамара прислонилась к стене дома. Достала телефон, вызвала такси.
В травмпункт, сказала она водителю, назвав улицу, где жила. Рядом с домом был такой пункт.
Колеса желтой машины заскользили по черной колее на дороге. За спиной Тамары осталась типография, остались книги на складе. Остался и музей, который она искала. И нашла.
Фарфоровая красавица
Марина Лисенкова
Жила-была чашечка. Сверкала белизной, заигрывая с лучиками солнца. Тонкой балеринкой парила в пространстве. И страшно гордилась синими полосками с золотом. Важничала, задирала нос, подставляла изящные линии для любования.
Я тут самая красивая! горделиво поблескивая, заявляла она своим соседям бокалам и чайным сервизам.
Те молча сопели и не возражали. Только хитро переглядывались, когда на праздник чашка одиноко оставалась стоять на стеклянной полке.
Хозяйка уже давно поставила синеокую в шкаф. В юбилейный год коллеги презентовали ей эту нарядную чаровницу. Призывали из фарфоровой красоты пить чай и радоваться.
А хозяйка решила иначе:
Не каждого дня такая роскошь! Для особого случая вещь. Пусть здесь красуется. Дорогая. Как-никак Ломоносовский завод. Кобальтовая сетка.
Вот и стояла долгие годы наша прелестница в стеклянном дворце. Торжества особого ждала. Но все зря. Хозяйка и не думала пользоваться подарком. И детям, а потом и внукам не разрешала:
Разобьете! Пусть стоит. Все вам достанется!
Дети выросли и переехали. Им на новоселье своих сервизов надарили.
Потом повзрослели и внуки. Отправились жить в другой город.
Бабуль, мы там все купим!
Так и прошла жизнь ломоносовской красотки в серванте. Скучно и одиноко. Изредка чашку доставали, крутили в руках. Вытирали пыль и ставили обратно.
А потом беда прокралась в дом. Хозяйка тяжело заболела. Врачи и медсестры стали частыми гостями в доме. Но не чай они приходили пить.
Ой, какое чудо! однажды заохала молодая женщина в белом халате, поглядывая на чашку.
Возьмите, прошептала хозяйка, дарю.
Что вы?
Берите, берите. И чудите с этой чашкой каждый день. Особого случая не ждите. Не оставляйте радость на потом!
И поехала наша фарфоровая красавица в другой дом. Может, там ее жизнь чуть иначе сложится?
Пятнадцать минут страха
Татьяна Гусева
Новый сезон мы, как всегда, открывали на майские.
Команда у нас слаженная: ходим туристическими тропами уже несколько десятилетий. А начинали, как и многие, со студенческих вылазок.
Со временем в коллектив вливались дети, золовки, свёкры, кумовья и внуки. Но костяк оставался неизменным.
Главным организатором все эти годы оставался Дим Димыч. Со временем он превратился в сухощавого лысого деда. Но сохранил немногословность и высокую организованность.
А вот душа компании это Нино. Обрусевшая грузинка, толстушка-хохотушка, певунья и кладезь народных приговорок. В каком-то давнем походе кто-то из детей назвал её «тётя Грузя».
Это прилипло вторым именем. И даже между собой мы называли её так. Когда приезжали внуки, тётя трансформировалась в «бабу Грузю». И если слышны взрывы хохота, значит, она сказанула что-то солёненькое.
Дети и внуки отдельная тема в наших походах. Как только приезжали на место, все дети становились общими: сделать замечание, а особенно похвалить и научить чему их может любой взрослый.
В этот раз обустройство поляны, как обычно, проходило слаженно и без напряга: каждый знал, чем заниматься, поэтому суеты не было.
Палатки поставили вокруг костра. За дровами ушли постоянные дровосеки Сергей да Кирилл и малышню прихватили.
Кухню обустраивали Верочка и Жека. Их задача создать условия для Михалыча, нашего шеф-повара.
Жека ходил кругами вокруг старой березы и пел ей дифирамбы:
Крепенькая моя, сучковатая, приготовила для нас готовые крючочки.
Михалыч половнички-кастрюлечки развесит, готовить будет со страстью, в залепуху свою фирменную ещё пясточку любви добавит.
Главная фишка залепухи крышка из теста. В котелок Михалыч бросает, что душа попросит: или крупы миксует, или картошку с тушенкой. А вот приправы и лепешка из теста и есть секретный секрет залепухи.
Не так просто намешать тесто в лесных условиях, а потом не спалить его на открытом огне костра.
Туристическое счастье вовсю сияло над стоянкой. Небо было лазоревым и высоким. Ветерок нежно ласкал молодые листочки на деревьях и наши бледные лица. Птицы разбавляли своими трелями людской гомон.
Высунув языки, Алинка и Сергуня под началом Дим Димыча мастерили луки и стрелы из прутьев. Сегодня вечером будет стрельба по карте области таким способом мы выбираем новые места для путешествий.
Рыбаки на берегу готовили снасти для вечерней зорьки. Уху Михалыч тоже готовит фирменную, с пшеном.
Запахи отварной картошки, свежесваренного глинтвейна и сосновой смолы напитали воздух и вызвали у всех обильное слюноотделение.
Мы слишком редко видимся, чтобы при встрече чай пить, приговаривала баба Грузя, добавляя корицу в котелок.
Вдруг поляну накрыла темнота. Ничего не понимая, все, как по команде, посмотрели вверх.
Сейчас дождь хлынет, быстро все по палаткам, крикнул Дим Димыч.
Не сахарные, чай. Дождя бояться в лесу не встречаться, брякнула баба Грузя, подхватила Алинку и Сергуню и нырнула в ближайшую палатку.
Небо загрохотало. Ветер завыл без остановки одной нотой густого баса.
Началась страшная перекличка треска: хрясь, хрусь, храк. Крупные деревья ломались, как спички.
Ужас сковал нас. Кроны деревьев обламывались и накрывали палатки лохматой крышей.
Старую березу, которую так нахваливал Жека, вывернуло с корнем. Она со страшным грохотом упала на костер, и поляна исчезла под её ветками.
Сосны ломало на острые стрелы. Они взлетали, падали, впивались в землю и протыкали палатки.
Тишина наступила мгновенно и неожиданно.
Опять стало светло и спокойно. Небо вернуло голубизну, птицы зачирикали, и запахло потушенным костром.
Прошло всего пятнадцать минут. Пятнадцать минут страха, грохота и потерь.
Дети плакали, взрослые выпутывались из разноцветных тряпок, которые всего четверть часа назад веселили лес яркими пятнами.
Началась перекличка, искали детей и родителей.
Где Дим Димыч? Не слышно его. У него списки всей команды, сначала раздраженно, а потом обеспокоенно стали спрашивать друг друга.
Дим Димыча нашли под березой. Его голова была раздавлена стволом, а острый сук вонзился в живот.
Нужно срочно вызывать скорую и полицию. Телефоны работают? Кто ещё пострадал?
Та же береза придавила и Жеку. Его лицо было сильно исцарапано, а вот рука разбухла и посинела.
Где баба Грузя? Её не слышно.
Кинулись в палатку, вернее, стали ворошить серебристые тряпки, которые ещё полчаса назад были космической палаткой.
Увидели всю в крови бабу Грузю. Она закрыла собой Алинку и Сергуню. Острый сосновый сук торчал из её спины. Ребята тихонечко скулили.
Смерч «Мари» пронёсся узкой полосой через весенний лес. Березы и сосны были обломаны и повалены: стволы раздавлены, будто огромный великан тропинку для себя протоптал.
А наша радостная стоянка превратилась в поле боя.
Спасатели и скорая приехали минут через тридцать. Дим Димыч умер. Жеку, бабу Грузю и ещё несколько человек отвезли в больницу. Дети не пострадали, только сильно напугались.
Неделю назад позвонил Жека и сказал, что баба Грузя постоянно молчит. Только иногда улыбается, а голова и руки у неё мелко трясутся.
Больше мы никогда не собирались нашей дружной командой.
На погашенном маяке
Ольга Манышева
Лет десять назад в самом начале весны я оказалась в маленькой частной гостинице на берегу Черного моря. Гостиница носила романтическое название: «На погашенном маяке». Она и с виду немного напоминала маяк толстые, скругленные, увитые кудрявым плющом стены да сверху маленькая застекленная мансарда, похожая на башенку.
Там-то хозяйка гостиницы Алла уже немолодая, худощавая и смуглая женщина и приготовила мне постель. Мне показалось это немного странным внизу было полно пустых комнат, гостиница не в сезон пустовала.
Отсюда самый красивый вид, словно прочитав мои мысли, бросила через плечо Алла.
И правда из широкого, во всю стену, окна открывалась потрясающая панорама: море с трех сторон. Впрочем, сейчас мне было не до любования видом я едва держалась на ногах после долгой дороги. Проводив взглядом последний луч скатывающегося в море солнца и пообещав себе вскоре сполна насладиться всеми причитающимися мне за пятьсот рублей в сутки красотами, я разделась и рухнула в кровать. Плевать на чемодан, завтра разберу. Завтра, все завтра Какое же блаженство вытянуться на прохладной, точно морская вода, простыне!
Пи-ип!
О, нет! Телефон разрядился! Еще в аэропорту он начал подавать жалобные сигналы и сейчас недвусмысленно давал понять, что если его не зарядить, то завтра не будет ни звонков домой, ни красочных фотографий.
Я села на кровати и принялась шарить в рюкзаке. Зарядника не было. Вылезла из-под одеяла, включила свет. Открыла чемодан и начала рыться в нем, уже наперед зная, что это напрасный труд. Забыла! Вот растяпа! Как теперь быть? Делать нечего придется идти к Алле, просить зарядник у нее. Со стоном я вновь натянула джинсы и вышла из комнаты.
Внизу было темно. Лишь на большой полуоткрытой веранде, служившей летней гостиной, угадывался слабый свет. Тусклый огонек свечи плясал на дальнем столике. За ним сидела Алла, опустив лицо на скрещенные руки. Черные с серебром волосы дождем укутывали плечи. Вся ее фигура выражала такую неизбывную скорбь, что я невольно замерла на месте.
«Бог с ней, с этой зарядкой, в конце концов! Завтра утром куплю где-нибудь», пронеслось у меня в голове. Я сделала было шаг назад, деревянная половица предательски скрипнула. Алла медленно подняла голову. На меня смотрели бездонные глаза. Точно черное небо, точно черное штормовое море. В них плескались невыплаканные слезы.