Гордон заботливо укутывал меня в свою рубашку и боялся сделать лишнее движение. Перегар и пот перебивали его запах. Дремучая щетина. Такого Гордона я видела впервые. Зрелище жуткое. Я давно потеряла надежду понять смысл его слов, но его состояние, даже через испуг, не оставило меня равнодушной:
Что с тобой? Зубы еще стучали, а пальцы уже запутались во влажных волнах. Я старалась заглянуть в его глаза, но не могла.
Не гони. Не могу сопротивляться. Кающийся грешник медленно оседал на бетонные плиты, беспомощно уклоняясь от моих рук. Не смотри. Нельзя.
Меня колотило крупной дрожью. Я поймала его лицо в ладони: «Лука?»
Я вырождаюсь. Погибаю без тебя. он поднял веки, и я с трудом устояла на ногах: «Не верю. Не могу!» Чужие, мертвые глаза слепорожденного в обугленных глазницах. Он взмолился. Ну, пожалуйста, не надо! Не смотри!
Изможденная гипсовая маска истукана выскользнула из моих рук. Сердце вынесло приговор для оскорбленной гордости: «Кто я такая, чтобы судить его?» Я прозревала, а Гордон свидетельствовал против себя, не поднимая головы:
Ты боялась меня. Я видел искала повод. И я дал тебе уйти. Сам подтолкнул. Любовь моя. Я виноват. Прости-и Мой вид давно был далек от совершенства: в помятом платье, необутая, растрепанная, обескураженная. Он уткнулся лбом в мои бедра и ревел. Сгораю без тебя. Не уходи. Не уходи-и!
Я набрала в грудь воздуха, и меня окончательно деморализовало.
«Ох! Его язык! Да что же с ним такое? он вылизывал мои колени под ажурными чулками с какой-то слепой, животной ненасытностью. Да откуда ж эта обездоленность одичавшей псины?»
Люк? я звала, но он меня не слышал.
Маленькая моя, беззащитная. Всех вырежу. Каждого подвешу за муды! грязно сквернословя, маньяк со всеми признаками абстиненции дошел до моих лодыжек и совсем распластался на полу. Гора несокрушимых мускулов без разумной составляющей. Аа Только слово. Скажи мне слово Вытащи меня
Осипший баритон сломался. Начинался пароксизм. Я судорожно соображала. На ум приходил только клинический гипноз: «Слово?! Какое же кодовое слово?» Когда он начал задыхаться, моя рациональность отказала. Выкрикнула интуитивно:
Ты мой! Его язык застыл на моей правой щиколотке. С трепетом дотянулась до поникших, обнаженных плеч и приласкала. Слышишь? Мой.
Невменяемый зверь дернулся в конвульсии и оказался на коленях:
Умру, но не отдам тебя! Свирепый рык эхом отразился от сводов арки. «Угадала?!» я взяла драгоценное лицо в ладони и, отвлекая себя от нервного срыва, продолжила возвращать человеческие черты буйному душевнобольному:
Не надо умирать. Живи. Я здесь. Твоя. едва касаясь, я целовала сомкнутые наглухо веки, античный лоб, напряженные надбровья, переносицу, серебристые виски, заросшие щетиной, скулы и шептала. Вернись ко мне. Открой глаза.
Он ухватился за мысль, но воевал с ветряными мельницами:
Хищник усмирен. Я обуздал свой гнев. Теперь могу находиться рядом и не навредить. И я про Я поглаживала его брови и дышала: «Говори, говори со мной». Под закрытыми веками шла борьба. Глаза горели. Ресницы трепетали. Мышцы век непрерывно сокращались. Хриплый баритон еще доказывал, срываясь до рычания. Нет, не прошу. Не заслужил. Ты, ты позволь остаться рядом. Просто, быть. Вне статуса, без причин, не нарушая твоих принципов. Только твоей тенью.
Не тенью. У тебя другая категория. я сделала акцент, и он распахнул ясные глаза. Синие королевские сапфиры без всякого намека на безумие мерцали в свете Луны и говорили о здравости ума. Вопросительный взгляд хищника сосредоточился на мне: «Другая категория?»
Я позволила себе маленькую месть, наблюдая его легкую контузию:
Разочарован?
Да. Нет. Мм Стоп! Ты возвращаешь мне легальный доступ?! Гордон уже демонстрировал чудеса твердой памяти. А ведь я так и не знаю свою категорию.
«Кто я?» в глаза хищника вернулось потустороннее голубоватое свечение. Смиряясь с этой странностью, я приоткрыла завесу своего святая святых:
Мой седовласый Херувим.
Его лицо исказила страдальческая гримаса. Горько усмехнулся:
Я падший.
У меня начинался откат. Дрожащими пальцами я прикоснулась к его губам:
Это уже неважно.
Уже? Неважно?! он совсем охрип и перестал дышать.
Ты существуешь. И кем бы ни был, должен знать. Силы истощились. Чтобы не оказаться на полу в обмороке, обняла его за шею. Я люблю тебя.
Любишь?! Реакция оказалась непредсказуемой. Среди мрачного мертвого пантеона восстал античный бог. Я на его руках высоко под потолком. Он удерживал меня одной рукой, другую поместил под голову, крепко прижал к себе, благоговейно прильнул ко лбу губами и взвыл. Горько, глубоко, из сердца. Тучи закрыли единственный источник света. Вибрация его голоса, кромешная темнота и мое подвешенное состояние совершено дезориентировали. Когда под сводами осталось только эхо его гулкого пульса, я прошептала:
Любимый, и что это за реквием?
Исполин расхохотался:
По себе. Со светлой грустью продышал мне в губы. Плач души.
На бедре, под кружевной резинкой опомнился мой телефон. Гордон ревниво прищурился, а я оживала под фанатичным радиоактивным взглядом, уговаривала себя: «Это просто спазм глазных сосудов», и чувствовала прилив сил:
Извини. Я должна ответить.
Звездочка? Ты где? Пахлава закончилась, а тебя все нет. Княжин до сих пор икал. Я приглушила ладонью источник не прошедшего цензуру, непереводимого рычания и мягко ответила в предельно лаконичной форме:
Жди. Уже иду.
Кто это? Ощетинившийся хищник следил за каждым моим вздохом.
Мне надо возвращаться. Я надеялась, он помнил о нашем разговоре, но Гордон глухо выругался и только крепче сомкнул и без того тесные объятия: «Не отдам!» Я запаниковала, но вслух твердо приказала. Люк? Без. Вариантов.
Кто он? Которого из Княжиных ты отпевала по телефону?
Я знаю одного. Ивана. Он мой запнулась, и меня нелюбезно оборвали:
Жених, хищник с трудом сглотнул и ядовито прошипел, фиктивный.
Сердце пребывало в тотальной эйфории, когда с самой счастливой улыбкой я появилась в столовой перед щедро сервированным столом. Повисла пауза. Отец вздохнул. Мама рассеянно крутила в пальцах гроздь черной «Изабеллы». Княжин громко сглотнул вместо приветствия. Я приостыла, вспомнив о нескромном обаянии, нашедшем невинную жертву, и смущенно спрятала за стулом еще влажные колени. Не сдержалась. Залилась смехом на глазах у изумленной публики.
Ты из параллельной Вселенной? Вопрос мамы был справедливым. Я вовсе не походила на прошлое загримированное приведение. Теперь я дышала и смеялась. Сухие, скучные сценарии были заброшены. Я больше не утомляла себя академической игрой. Я с удовольствием импровизировала. Меня уже распирало озорство. Брови взлетели с намеком на двусмысленность:
Я должна была подготовиться перед приятной встречей. Картинно протягивая руки навстречу старому другу, комедийная актриса уже дефилировала к застывшему медведю. Не дошла. Меня заграбастали в объятия, клюнули носом в висок и не отпустили. Я прочистила горло. Ваня?
Камуфляжный «милитарист» был труднее всех: не мигал, не издавал ни звука, и похоже, был претендентом на искусственную вентиляцию легких. «Ну, уж нет! Дышите, мой хороший. Такой чести удостоился только Гордон, и то не без последствий!» Пришлось брать инициативу в свои руки:
Ну, Ваня, наконец-то!
Громила с трудом очнулся, отстранился и вспомнил о неуклюжей пародии на светские манеры:
Вау! Круто выглядишь! склонился над моей протянутой рукой. В другой моей руке, заметно перетягивая центр тяжести, уже покоился увесистый букет пожарно-красных роз. «Репрессии мне гарантированы», позиция млеющих родителей крайне настораживала. Зарывшись носом в розы, я незаметно указала Ване в сторону экзальтированных Бригов. Естественно, на оперативную реакцию и не надеялась. Иван стойко придерживался амплуа медведя-тугодума и не выпадал из образа. Я почти отчаялась, ожидая, пока этот ретранслятор начнет прием. Через четверть часа после уничтожения половины закусок под аперитивы Княжин откликнулся. В своей манере.
Ээ Может, в рестик сходим, ну, типа, потусим?
Ой, что ты, мой хороший! Такой богатый стол. Я для тебя старалась. Коварная кокетка уже хлебосольно нагружала огромную тарелку растерянного гостя.
Но детка, стол подождет. матушка попыталась вернуть свидание в правильное русло, но восторженная сирена не унималась:
Ванюша, дорогой, а я приготовила для тебя бесподобные коктейли. Под стать моему оригинальному предложению я прыснула, вспоминая инициатора столь многообещающей перспективы нашего «романтического свидания» и сразила присутствующих уже не только умопомрачительной внешностью и гостеприимством, но и пошатнувшимся рассудком. Устроим домашний игорный дом!
В этот вечер отец был лоялен к моим причудам. Видимо, коктейли давали мне определенные преимущества. Тамара Львовна страдала головной болью, прибывая в полном смятении чувств по поводу безрассудств ее доченьки. Но в одном Бриги были солидарны. Такого телефонного обвала они не могли припомнить за всю мою жизнь: звонки, мессенджеры. Пришлось отключить звук на телефоне.
О, извините! Это срочно. Я выглядела слишком интригующе. Блеск в глазах, закушенные губы, голос, срывающийся на томный шепот и дежурные фразы, диссонирующие с тайным смыслом. На виду у подозрительных родителей я не смогла бы сохранять бесстрастный вид. Поэтому в целях своей же безопасности, покидала обозреваемую позицию, чтобы отдаться чувствам.
Любовь моя, ты не скучаешь? Чем вы занимаетесь? Гордон искренне беспокоился, снедаемый чувством вины за то, что испортил мне вечер.
Шахматами. тоном, подтверждающим причастность к заговору, двадцать третий раз я отчитывалась перед своим опекуном о состоянии текущих дел.
Иван держится?
Запивает свое горе коктейлями из виски, джина и абсента.
Официальная часть была исчерпана, и трезвость покидала чат.
Сгораю без тебя. Я. Не могу. Дышать Зависший на телефоне ревнивый зверь с надсадным рыком склонял симптомы своей ломки. Еле сдерживаюсь, чтобы не сорваться. Не выкрасть тебя из дома. Черт! Убеди! Успокой меня! Сейчас
Любимый. я задыхалась от переполнявших меня эмоций. Он требовал:
Скажи еще. Еще! Мне мало. Хочу услышать снова
Я пребывала не в лучшем состоянии, являя собой классический пример медиума на сеансе автоматического письма в состоянии транса:
Люблю тебя, люблю Рука по памяти выводила его глаза угольным карандашом на тонированной бумаге. Когда я очертила его губы, мой диктатор уже тяжело дышал:
Да что же это? Черт! Ты заставляешь хищника делать противоестественные вещи делить тебя с другим. Я требую компенсации. Скажи, что ты принадлежишь мне!
Только тебе, любимый Щеки пылали, я чудом уловила шаги за дверью. Дорогой собственник, я вас покидаю. Гости обеспокоены моим отсутствием.
Услышав его досадливое стон-проклятие-рычание, я не смогла сдержать смущенного смешка, чем и навлекла на себя справедливые Ванины подозрения:
Хм, принцесса цирка, я тебя не узнаю! Не могу поверить, что ты так лучишься из-за моего приезда. Ты подсела на наркотики? Бриги поэтому меня срочно выцепили? Или ты всегда такая Ореховые глаза придирчиво следили за моими ювелирными движениями, пока я наливала в стакан воду из хрустального кувшина. Я насупилась. Иван вдруг восхищенно выдохнул. Такая ослепительная! Я вздрогнула. Ваня тоскливо уставился на проливной дождь, меняя тему. Ну и что за клоунада? Почему мы остались у Бригов на виду?
Иван избавил меня от необходимости придумывать изящное алиби. Я посмотрела в окно и поежилась:
Ненавижу дождь, слякоть, сырость.
Так мы же возвращаемся! Я все устроил. Бриги мне доверяют. Я позабочусь о тебе. Княжин развернулся с таким воодушевлением, что абсолютно не соответствовало его неуклюжему образу. Я виновато покачала головой, очень сожалея о его печали. Ну, разве, его душевное спокойствие было в моей власти, если мое сердце реанимировал другой герой? «Я ведь честно не давала тебе авансов. За исключением этого случайного маскарада», с грустью взглянула в окно и захлебнулась водой. Не я одна рассматривала себя в отражении мокрого стекла. Ну, я попытался. Пока я откашливалась, Иван примирительно заметал следы. Завтра тоже будет дождь. Чем займемся? Будем играть в карты?
Я абсолютно не представляла себя в обществе Ивана промозглым вечером в полинялом флегматичном городе. Вовсе не дождь был этому причиной:
А почему бы и нет? прищурилась и бросила Ивану вызов. Покер?
Чего?! Нет, ты серьезно? Я-то так, вбросил От подозрительности он встал ко мне в анфас и, чтобы убедиться либо в своем заблуждении, либо удостовериться в моем окончательном помешательстве, осторожно прощупывал почву. Тогда контрпредложение. Что ты думаешь насчет еще одного игрока?
Видя в его глазах азартный блеск, я вздохнула с облегчением:
Ваня? Неужели ты, наконец-то, встретил девушку? Порадовал! Я, лично «за», но не посчитают ли мои родители себя законченными анахронизмами, став свидетелями наших свободных отношений? Тем более, накануне твоего отъезда.
Медведь проглотил пилюлю, насмешливо скривился и почесал затылок:
Я о своем кузене. Он давно хочет быть представлен лично. Бестактная детина еще и усмехнулась своим мыслям. А не пасти тебя. Кароч, решил палиться.
Ты хочешь привести в мой дом осведомителя, который собирал на меня досье? Чтобы представить его лично? Ты вообще, что ли, идиот? Я повела себя форменной неврастеничкой, склонной к немотивированной агрессии.
Иван икнул уже не от переедания, а от испуга:
Не-е не подумал.
Это твое кредо. Простодушие, граничащее с бестактностью. Да я лучше болота обследовать пойду без репеллентов, чем принимать у себя этого маньяка!
О чем вы спорите? Привлеченная моими децибелами, под аркой появилась матушка. Вид этой особы свидетельствовал о ее категоричной позиции заинтересованного адвоката Ивана Княжина. Медведь уже спешил отчитаться перед своей покровительницей:
Мы не спорим. Просто обсуждаем планы на завтра. Покер в домашнем кругу.
А по какому поводу мы такие недовольные? Я отметила слишком выраженный энтузиазм в ее голосе, но с угрюмыми пояснениями не успела. Мой недалекий приятель уже виновато шаркал ножкой циклопического размера:
Ну, я хотел предложить еще одного игрока моего кузена. Такой неосмотрительный шаг перед гостеприимной матушкой был противопоказанным:
О! Будем рады познакомиться с будущим двоюродным деверем! Непременно. Непременно ждем! строго глядя в мою сторону, мама сказала, как отрезала. Я стоически перенесла все время, пока Тамара Львовна мило ворковала с гостем. Она скрылась из виду, и злопамятная фурия фыркнула:
У меня тоже будет для тебя контрпредложение или, точнее, контрудар!
На такой романтической ноте с легким оттенком надвигающейся вендетты и закончилось наше конфетно-букетное свидание. Стараясь не усугублять и без того натянутые отношения, Ванька отказался останавливаться в комнате для гостей, сославшись на недовольных соскучившихся родственников. Не дожидаясь, пока от дома отъедет такси, я бросилась к себе в комнату, закрыла дверь на ключ и тут же выдохлась. Безысходность подступила к горлу беззвучными рыданиями. Я присела на край кровати, скинула туфли и дернулась от телефонной трели.
Что с тобой?
Как я мечтала спрятаться под крыло своего дракона, оплакивая ущемление личной свободы Соблазн был велик, но я не стала рисковать здоровьем Княжина.
Все в порядке, милый. С эмоциями я не справилась и, доставая из шкафа плечики с практичным кожаным костюмом, нечаянно выронила телефон. Подняла и вздрогнула от категоричного приказа: