Это была славная победа, сказал офицер Шао на языке хань. Так как они принадлежали к числу немногочисленных командиров-наньжэней в монгольской армии, Шао приобрел привычку говорить на мандаринском наречии, когда они оставались наедине. Оюану не нравилась такая фамильярность. Я думал, удача отвернется от нас после того, как мы сровняли с землей тот монастырь, но, по-видимому, Небеса решили вас пока не наказывать. Должно быть, отложили это на потом. И он одарил Оюана кривой усмешкой.
Она напомнила Оюану, что ему не нравится не только фамильярность Шао, но и сам Шао. К сожалению, иногда необходимо мириться с тем, что тебе не нравится. В этом у Оюана был большой опыт. Он ответил, намеренно по-монгольски:
Все прошло легче, чем мы ожидали. До странности легко, учитывая то, как медленно шло их наступление на силы Красных повязок в прошлые сезоны. Генерал Ма был прекрасным воином.
Шао выглядел обиженным, он понял укор. И сказал по-монгольски:
Без генерала Ma с ними будет справиться еще проще. Мы сможем переправиться через Хуай и взять Аньфэн до наступления зимы. Аньфэн, маленький город с земляными стенами, угнездившийся в излучине реки Хуай, был базой Красных повязок, хотя мятежники любили называть его своей столицей. А когда не будет Сияющего Принца, все закончится.
Оюан проворчал нечто неопределенное. Сияющий Принц обеспечил мятежникам такую поддержку населения, как ни один из вождей мятежников до него, но восстания случались и до него, конечно, будут и после него. Сам Оюан считал, что восстания будут до тех пор, пока есть крестьяне. А на юге никогда не было недостатка в крестьянах.
Они подъехали к тому месту, где вдоль реки был расквартирован пехотный батальон командира Алтан-Баатара, на южной границе лагеря. Там уже шли строевые учения. Младшие офицеры стояли во главе каждого полка из тысячи человек, выкрикивая отсчет. Удары тысяч ног о землю превращали верхний слой почвы в желтую пыль, висящую плотной завесой в воздухе. Солдаты-наньжэни, все в одинаковых доспехах, кружили в ней подобно стае птиц.
К ним подъехал Алтан.
Приветствую лучшего генерала Великой Юань, произнес он насмешливо. Он не боялся проявлять неуважение, потому что был родственником Великого князя провинции Хэнань и сыном богатого генерал-губернатора Шаньси, потому что его сестра была императрицей и потому что ему было семнадцать лет.
Продолжайте, приказал Оюан, не обращая внимания на тон Алтана. Юноша был не намного деликатнее своих старших родственников в демонстрации убеждения, что генералом должен быть человек, больше подходящий по особенностям строения тела и по крови. Но, в отличие от этих опытных мужчин, Алтан все еще стремился продемонстрировать командирам свое мастерство воина. Он был полон юношеских надежд на успех, на признание и на возможность возвыситься и занять свое законное место на вершине мира. Оюан посмотрел на кадык на горле Алтана, как кожа цыпленка усеянный пупырышками, из которых уже торчали волосы пробивающейся бородки, и почувствовал отвращение.
Воины завершили упражнения. Они выполнили их вполне сносно; другие пехотные батальоны справились не лучше.
Не годится. Еще раз, сказал Оюан.
Как предсказуем был Алтан. Его лицо выдавало все ожидания, он и подумать не мог, что его можно за них ненавидеть. Оюан видел все чувства, быстро пробегавшие по лицу юноши, подобно облакам: удивление, недоверие, обида. Обида доставила ему особенное удовольствие.
Младшие офицеры наблюдали за ними. Смущенно хмурясь, Алтан отвернулся от Оюана и передал его приказ.
Упражнения выполнили еще раз.
Снова, приказал Оюан. Он окинул взглядом солдат, намеренно не замечая выражения откровенной ярости на лице Алтана. И можете продолжать до тех пор, пока не сделаете правильно.
Может быть, вы мне точно скажете, чего добиваетесь, генерал! Голос Алтана дрожал от гнева. Оюан понимал: он чувствует, будто его предали. По неписаному соглашению с элитой монголов усилия молодого командира должны быть удостоены награды.
Оюан бросил на него презрительный взгляд. Он подумал, что сам никогда не был таким молодым.
Так как это упражнение слишком сложное для вашего мастерства в данный момент, может быть, стоит попробовать другое? Он взглянул на реку. Переправьте свой батальон на другой берег реки.
Алтан уставился на него. Река была шириной по крайней мере с половину дальности полета стрелы, на середине глубина была по грудь мужчины, а холод в тот день стоял убийственный.
Что?
Вы меня хорошо слышали. Он позволил гневу парня созревать еще несколько секунд, потом прибавил: И свяжите им руки спереди, чтобы проверить их равновесие.
После долгого молчания Алтан сдержанно произнес:
Будут жертвы.
Их будет меньше, если они хорошо тренировались до этого. Приступайте.
Несколько секунд кадык парня ходил вверх и вниз, потом он рывком развернул коня к ожидающим приказа младшим офицерам. Получив указания, один-два командира посмотрели туда, где стояли и наблюдали за ними Оюан и Шао. На таком расстоянии невозможно было угадать выражение их лиц.
Это было жестокое задание. Оюан намеренно его выбрал. Подгоняемые окриками младших командиров, сжимаясь под ударами плетей, полки вошли в воду. Возможно, в более теплый день им было бы легче, но люди продрогли, их охватил ужас. В самом глубоком месте реки многие запаниковали, потеряли равновесие и ушли под воду. Хорошие младшие командиры вошли в реку вместе со своими солдатами, они вытаскивали их наверх и заставляли идти вперед, подбадривая словами. Плохие командиры орали с берега. Алтан вошел в воду на коне, которому вода была по грудь, и метался взад и вперед вдоль шеренг солдат. Его лицо горело от гнева.
Оюан и Шао переправились через реку на безопасном расстоянии от свалки. Когда все люди присоединились к ним на противоположном берегу, а невезучих солдат выловили и откачали, Оюан сказал:
Слишком медленно. Еще раз.
А когда они вернулись на ближний берег:
И еще раз.
Сопротивление людей во время третьей переправы достигло наивысшей точки. Затем они лишились сил и перестали сопротивляться, смирившись. Те, кто был склонен впадать в панику, уже поддались ей и были устранены, а для остальных ужасная новизна погружения в воду стала просто неприятной.
Еще раз.
В полдень он приказал прекратить тренировку. Стоя перед своими командирами, Алтан в ярости смотрел на Оюана. Большинство офицеров были покрыты жидкой грязью, и лишь некоторые остались сухими. Оюан смотрел на последних.
Вы, обратился он к особенно самодовольному монголу. Ваш полк плохо справился с задачей, и вы потеряли много людей. Почему?
Младший командир отсалютовал ему:
Генерал! Люди не привыкли к таким упражнениям. Страх делает их медленными. Проблему создают манцзи. Они трусливы от природы. Сожалею, что у меня до сих пор не было возможности излечить их от этого недостатка.
Оюан ободряюще хмыкнул.
Они боятся холодной воды и тяжелой работы, объяснил командир.
Оюан напустил на себя задумчивый вид. Затем сказал:
Офицер, я заметил, что вы все время сидели на своем коне.
Генерал? озадаченно воскликнул тот.
Вы критикуете людей за то, что они боятся холодной воды и тяжелой работы, и все же я не вижу доказательств отсутствия этих недостатков в ваших собственных действиях. Вам удалось остаться на удивление сухим, тогда как много ваших людей утонуло. Вы видели, как они барахтаются в воде, и даже не подумали пошевелиться, чтобы их спасти? Несмотря на его самообладание, естественные чувства просочились на поверхность, его голос звучал холодно. Неужели жизнь этих от природы трусливых солдат стоит так мало?
Офицер открыл было рот, но тут вмешался Алтан:
Генерал, я только что повысил его в должности. Она для него новая.
Несомненно, повышение получает тот, кто уже обладает необходимыми качествами? Если не за это, тогда за что, позвольте спросить? Оюан улыбнулся Алтану, словно клинок скользнул под доспехи. Нет, я думаю, он не годится в командиры. Он повернулся к Шао: Замените его.
Вы не можете просто менять моих офицеров! почти закричал Алтан.
Нет, могу. Оюан ощутил прилив злобного удовольствия. Он понимал, что это мелочная радость, именно такие качества считают характерными для евнухов, но иногда трудно было не дать себе волю. Подберите мертвых. Сделайте все необходимое, чтобы привести ваш батальон в состояние боевой готовности. Будьте готовы выступить через два дня по приказу господина Эсэня.
Уезжая, он слышал, как Алтан бормочет проклятия, но это не было для него чем-то новым.
Будь прокляты восемнадцать поколений предков этого собачьего ублюдка! Как он смеет так поступать, когда он сам даже не мужчина!
Юрта, принадлежащая господину Эсэнь-Темуру, наследнику Великого князя Хэнань и командующего армиями империи Великая Юань на юге, сияла огнями в центре лагеря подобно кораблю в ночи. Из его круглых стен наружу лился свет. Оюан ничего другого и не ожидал: у его господина характер был общительный, ему всегда больше удовольствия доставляло общество других людей, чем содержание своих собственных мыслей. Он коротко кивнул стражникам и скользнул под клапан входа.
Эсэнь, который отдыхал в компании своих командиров, поднял на него взгляд. Высокий и мускулистый, с аккуратным, красиво очерченным ртом и бородкой, он был настолько идеальным образцом монгольского воина, что походил на житийный портрет одного из великих ханов даже больше, чем реальный хан.
Наконец-то! воскликнул он и небрежно махнул всем рукой, приказывая им уйти.
Мой господин? Оюан удивленно поднял брови и сел. Как обычно, его движение вызвало поток воздуха, и языки огня в центральном очаге наклонились в противоположную сторону от него. Давным-давно один лекарь объяснил это тем, что у Оюана избыток темной, влажной, женской энергии инь, хотя такой диагноз мог поставить евнуху любой дурак. Вы за мной посылали? Когда он потянулся к бурдюку с айрагом[14] рядом с Эсэнем, тот с улыбкой передал ему напиток.
Посылать надо за подчиненным, который обращается ко мне, называя мой титул. А я надеялся приятно провести время в обществе друга.
Они давно спорили по поводу неформального обращения друг к другу. В течение всего времени, за которое Оюан поднялся от раба до телохранителя, а потом до генерала и самого близкого друга, Эсэнь настаивал на отказе от формальностей в их общении, а Оюан так же упорно сопротивлялся, доказывая, что следует соблюдать общепринятые нормы. Эсэнь в конце концов признал свое поражение, но продолжал пользоваться этим козырем при любом удобном случае.
Надеялись? переспросил Оюан. Возможно, я вас разочаровал. Я мог бы сначала освежиться, а не поспешить сюда с докладом. Или мы могли бы поговорить завтра, и я бы не помешал вашему общению.
Я об этом не жалею: твое общество доставляет мне в три раза большее удовольствие.
Следует ли мне ожидать тройную награду за то, что я вам его предоставил?
Какую угодно, лениво произнес Эсэнь. Я знаю, что ты так привязан к своим доспехам, что готов спать в них, если бы тебе позволили, но они дурно пахнут. Я тебе подарю новые.
Оюан был тщеславен в вопросе о доспехов: зеркальные нагрудные пластины, которые он предпочитал, были уникальны, узнаваемы они заявляли о его статусе самого грозного генерала Великой Юань. Он резко ответил:
Прошу прощения за то, что оскорбил тонкое обоняние моего господина. По-видимому, вы бы предпочли, чтобы я переоделся.
Ха! Тогда ты бы нацепил столько слоев одежды, что они, наверное, защищали бы тебя от стрел не хуже настоящих доспехов. Прояви сострадание и сними свой шлем; мне даже смотреть на тебя жарко.
Оюан недовольно поморщился и снял шлем. Действительно, сняв доспехи, он любил носить многослойную одежду. Самым простым объяснением было то, что он легко простужался, его предки были родом не из каких-то жалких промерзших степей. О другой причине он предпочитал не думать.
Сам Эсэнь недавно искупался. Его темный загар скрывал от природы светлую, румяную кожу лица уроженца степей, но грудь, виднеющаяся в разрезе халата, при свете пламени сияла, как слоновая кость. Он удобно растянулся на подушках, разбросанных по войлочному полу, устланному коврами. Оюан сидел рядом с ним очень прямо, и ему было не так удобно. Доспехи не позволяли вытянуться и лечь в удобной позе, и в любом случае он считал это ниже своего достоинства.
Слышал, ты нагнал страху на Алтана сегодня утром.
Он говорил с вами?
Он знает, что мне жаловаться бесполезно, даже если жалобы обоснованы. Они обоснованы?
Оюан слегка улыбнулся, вспомнив гнев Алтана.
Тренировка пошла на пользу воинам. Несколько человек погибло. Из провинции Шаньси. Это не создаст проблем вашему отцу?
Об этом не беспокойся. Жаль, что я был занят, я бы хотел это увидеть.
Это было скучно.
Что именно?
Все. Не только те упражнения, в которых участвовал Алтан. Большая часть.
Эсэнь рассмеялся и потянулся к бурдюку с арагом. От этого движения его халат приоткрылся, и Оюан увидел промелькнувшую тень у него между бедрами. При виде нее он ощутил обычное болезненное притяжение. Идеальное мужское тело, в котором его владелец живет так небрежно, он даже никогда не думает о его целостности. Разум Оюана избегал любого сравнения этого тела со своей собственной изувеченной оболочкой.
Не замечая состояния Оюана, Эсэнь налил им обоим арага.
А как насчет других батальонов?
Оюань поделился своими выводами. За долгие годы у них выработался формат общения, напоминающий ритуал. Ему нравилось ощущать внимание Эсэня, который смотрел на него с удовольствием и привычно играл с бусинами в своих волосах, лениво слушая его.
Когда он закончил, Эсэнь сказал:
Благодарю. И как бы я справлялся без тебя?
Если бы вы спросили мнение Алтана, он бы ответил: замечательно.
Эсэнь застонал:
Я не могу от него избавиться, его отец слишком важная фигура.
Он не глуп. Вы сможете, вероятно, подготовить его к должности запасного генерала за следующие десять лет. Или пятнадцать.
Я бы этого не вынес, театрально произнес Эсэнь. Его улыбка намечалась в морщинках вокруг глаз, свет играл на его чуть приоткрытых губах. Не покидай меня.
Кто бы еще меня принял?
Это обещание? Я его запомню.
Я когда-нибудь шутил?
Ха! В этом тебя никто не может обвинить.
Когда Оюан поднялся, собравшись уходить, Эсэнь спросил:
Не хочешь задержаться еще немного и поговорить? Не могу понять, почему ты поставил свою ужасную голую юрту так далеко. Как тебе может нравиться все время проводить в одиночестве?
Эсэнь никогда не мог понять, почему Оюан предпочитает держаться особняком и почему он живет так аскетично, почти как монах. Большинство мужчин, статус которых так резко возрастал, наслаждались роскошью, и Оюан знал, что Эсэнь с радостью дал бы ему все, что он пожелает. Но что еще нужно солдату-евнуху, кроме оружия и доспехов? Оюан вспомнил слова Настоятеля, проклятия Алтана. «Существо». «Не мужчина». Орудие, которое ни в чем не нуждается, не имеет никаких собственных желаний.
Эсэнь с надеждой смотрел на него. Красивый, очаровательный Эсэнь, которому никто никогда не отказывал. Внутри у Оюана все сжалось. Но это только из-за напитка он никогда не выносил крепкого алкоголя.
Уже поздно, мой господин.
Он подавил в себе чувство вины при виде разочарования Эсэня. Но завтра им предстояло отправиться в путь, и Эсэнь прав: его доспехи, а следовательно, и он сам дурно пахнут. После нынешней ночи больше не будет возможности искупаться до самого Аньфэна и победы.