Если ты хочешь заполучить взломанный браслет, с которым сможешь обойти законы, тебе надо лишь связаться с нужными людьми и заплатить установленную сумму.
Я знаю, я ведь был взломщиком.
Алло, полиция.
Здравствуйте. Я могу кое-что сообщить об убийстве Кейтлин Ламонт.
Еще несколько лет назад легальная работа была для меня неприемлемой. Я не пытаюсь приукрасить действительность. Ведь каждый отвечает за свой собственный выбор, и, видимо, на одной из дорог, которыми я ходил, раз или два я повернул в неверную сторону. Одно тянет за собой другое, и в результате я стал учиться, как открывать браслеты, разбираться в их внутреннем механизме и вынимать из него элементы, которые мои клиенты называли «нежелательными», не затрагивая самого главного способности браслета осуществлять обмены.
Взломанным обычно называли браслет, который не сохранял историю. С помощью него можно обмениваться снова и снова и невозможно установить, кто пользовался этим браслетом раньше. Но были и другие виды взлома.
Браслеты, в которых можно было закодировать другого пользователя, выдать себя за другого без его ведома.
Браслеты с ограничением количества обменов.
Браслеты, которые автоматически принимали сигналы от нескольких номеров: вы могли втюхать такой браслет кому-нибудь, в тело которого вы захотите «сбежать» в будущем, даже если он не разрешит вам обменяться с ним по доброй воле.
Когда занимаешься этими вещами, то всегда рассказываешь себе сказки, чтобы не чувствовать себя преступником. Я взламывал браслеты, чтобы «охранять приватную сферу их владельцев». Некоторые люди утверждали, что пользовались взломанными браслетами, чтобы шпионить за тайными правительствами или чтобы перестать быть жертвой семейного насилия уйти, не оставив следов. Никто из взломщиков не хочет думать, что такие браслеты позволяют красть, похищать людей и совершать другие преступления, не опасаясь, что тебя найдут и вычислят.
Я сидел в дальней комнатке, вход в нее был через парикмахерскую, в которой ни один мастер не умел стричь. Вместе со мной располагались еще трое таких же взломщиков. Мы работали в темноте с маленькими лампочками, которые освещали только небольшую часть стола, в полной тишине. На момент, когда я этим занимался, наиболее уязвимыми были крупнейшие производители. Некоторые из их браслетов можно было взломать, не открывая. Достаточно было положить рядом с ними прибор, установить беспроводную связь и изменить настройки. Проще простого. Браслеты фирм поменьше были покрепче. С этими производителями у нас велась гонка вооружений. Каждый раз, когда кто-нибудь изобретал способ взломать браслет, об этом становилось известно в интернете в считаные дни. И тогда производители выпускали новую модель, с новыми степенями защиты, и снова мы искали способы обойти кордоны. Шести рабочих часов в день хватало, чтобы зарабатывать много и чувствовать себя членом секретной высокоинтеллектуальной профессиональной гильдии. По ночам я изучал новые модели, а днем склонялся над браслетами под светом маленькой лампочки.
Начальником у нас был Карлос.
Он был старше нас, и причины открыть такое дело у него были идеологические: свобода личности и прочие такие глупости. Он был грузный, его лысина отсвечивала под флуоресцентным светом, он тяжело дышал, а пальцы у него были толстые, но быстрые. Всякий раз, когда кто-нибудь из нас приходил на работу в недостаточно, на его взгляд, хорошем настроении, он рявкал.
Боже, вы просто чокнутое поколение, говорил он. Вы же могли родиться в любой момент человеческой истории с тех пор, как появился гомо сапиенс, но почему-то родились именно сейчас. Сегодня, чтобы наслаждаться жизнью, а не просто выживать, не нужно быть аристократом или богатым наследником, и тем не менее вам удается впадать в депрессию.
С течением времени Карлос понял, что идеологии в нашей деятельности не много. Он, как и мы, видел, кем процентов на восемьдесят были клиенты, заявлявшиеся к нам в комнатку за парикмахерской. На каждую женщину, пережившую побои, которой мы давали возможность бесследно исчезнуть, приходилось восемь взломщиков, которым записи в браслетах нужны были в качестве алиби.
Вскоре после того, как я ушел, мне стало известно, что ушел и Карлос. Ходили слухи, что он ударился в религию. Это меня не удивило. Через несколько месяцев после того, как я, которому тогда еще не исполнилось восемнадцати, начал работать в этой мастерской, я проходил мимо угла, который Карлос называл «своим офисом», и увидел, что он читает газету, качает головой и ругается. Я поинтересовался:
Что случилось?
Сволочи, сказал он. Один мужик захотел обменяться с другим навсегда и надел на него браслет, пока тот спал, обменялся с ним, а потом убедил его, что его душа вознеслась во сне и по ошибке вернулась не в то тело.
И снова недоверчиво покачал головой.
Пользоваться верой других, чтобы манипулировать ими, это просто низко, сказал он.
Многие верят в самые разные вещи. Особенно сейчас, когда появились браслеты.
Каждый находит способ приспособить браслет к тому, во что он верил раньше, он махнул рукой, нет ничего нового под солнцем[13].
А во что вы верите? спросил я.
Он поднял на меня глаза.
В тихих мальчиков, которые делают свою работу, сказал он мне. Вернись на свое место, мальчик.
Я повернулся и пошел, но тут услышал из-за спины:
Знаешь что? Пожалуй, я скажу тебе.
Я посмотрел на него, и он сказал:
Я верю, что если бы соотношение силы тяжести и электромагнитной силы было чуть иным, то не произошло бы взрыва, и не образовались бы звезды как сейчас образуются суперновые звезды, и вещества, из которых состоит все живое кислород и углерод, которые образуются в ядрах этих звезд, не распространялись бы в космосе. Я верю, что сила тяжести мощнее, чем слабое ядерное взаимодействие, ровно настолько, чтобы в этих звездах мог получаться гелий.
Карлос, я не очень понимаю, что
Кроме того, я верю, что если бы сильное ядерное взаимодействие было бы всего на два процента мощнее, чем есть, то все протоны во Вселенной соединились бы еще во время Большого взрыва. А если бы оно было мощнее на десять процентов, то химии не было бы вообще: вся материя в мире присоединилась бы к ядру атома, а вокруг не было бы ничего. Я верю, что плотность межзвездного вещества тоже четко определена. Если бы она была слишком высокой, Вселенная очень быстро вернулась бы в первозданное состояние и времени, чтобы что-нибудь появилось, не осталось бы, а если бы она была слишком низкой не было бы достаточно вещества, чтобы образовались галактики.
Хорошо-хорошо, я пошел работать
Что я пытаюсь сказать, ханурик, а это лишь несколько примеров из длинного списка, который я, так и быть, не буду тебе оглашать полностью, что самые основные параметры сил во Вселенной, от заряда электрона до величины силы, которая заставляет галактики отдаляться друг от друга, переменные, которые включены во все уравнения, находятся аккурат в том интервале, который позволяет Вселенной поддерживать то, что мы называем жизнью. Несколько маленьких шестеренок, которые кто-то устанавливает ровно так, как надо. Есть долгая цепь событий космического и локального масштаба, которые должны были произойти, чтобы запустить процесс эволюции. Маленький шаг в ту или иную сторону и Вселенная осталась бы пустой. Так что либо существует бесконечное множество вселенных, в каждой из которых свой набор переменных, и мы существуем только благодаря тому факту, что в нашей Вселенной набор оказался удачным, либо есть одна-единственная Вселенная с набором переменных, который был тщательно подобран.
Тщательно подобран кем?
Он откинулся на спинку кресла и снова раскрыл газету:
Поди знай. Но между вариантом с бесконечным множеством вселенных, которые недоступны взгляду и существование которых доказать невозможно, и вариантом с одной Вселенной, которой управляет нечто, недоступное взгляду, существование чего ровно так же невозможно доказать, я бы выбрал одну Вселенную. Но это не делает меня верующим, ханурик, от моих убеждений до какой-нибудь религии топать и топать.
Ну, очевидно, что в конце концов он дотопал.
Благодаря этой мастерской взлома браслетов я познакомился с Гиди. Он пришел, чтобы мы сделали для него кое-какую «серую» работу.
Есть вещи, которые частный детектив имеет право делать, если он получает на это особое разрешение. Как и полицейскому агенту под прикрытием, детективу можно, например, стереть какой-нибудь обмен, если они смогут убедить власти, что запись о нем может представлять для кого-нибудь опасность. Он мог пойти к «официальным» взломщикам, список которых публикует министерство юстиции. Но Гиди решил пойти к нам.
Там не протолкнешься, объяснил он. Полно народу приходит, чтобы заново запустить браслет после приступа. А я не хочу ждать так долго.
Еще он, видимо, думал, что мы лучше. Он приходил к нам несколько раз, долго присматривался и наконец пригласил меня выпить пива.
Гиди умеет убеждать. Это факт: меня он убедил уйти с этой работы. Мы были знакомы достаточно долго, я рассказал ему о своей ситуации, и он спросил, чем бы я занимался, если бы не был взломщиком. Я ответил, что в детстве думал, что больше всего мне подошло бы работать курьером. Ездить повсюду, смотреть мир, извлекать из моей проблемы выгоду. И он заставил меня оживить эту идею всего за полчаса. Конечно, это возможно, это отличная мысль, почему же я вообще решился работать взломщиком. Курьером я стану больше зарабатывать, буду сам себе хозяин, и все будет легально.
Итак, когда я проработал четыре года взломщиком браслетов и уже подумывал об открытии собственной мастерской, он помог мне создать новую историю о своем прошлом, получить необходимые документы и лицензии. И действительно, теперь я зарабатываю больше. Он был прав.
А мне очень не нравится, когда он оказывается прав, еще с тех пор.
Так что если Ламонт или его жена планировали все заранее, они, видимо, пользовались браслетом, по которому нельзя проследить за обменами. Вполне возможно, что браслет Тамар был одноразовым. Он позволил ей переместиться из своего тела в тело мадам Ламонт, но не сохранил никакой записи об этом и не позволил обменяться обратно. А если они подготовились действительно хорошо, то они точно скопировали историю обменов из оригинального браслета Ламонт в тот, который дали Тамар. Это трудно, потому что записи закодированы, но возможно. Я знал хакеров, которые умели это делать. Уверен, что и Ламонт знал. А если не он сам, то кто-то из его подчиненных.
Если он смог найти того, кто застрелил двойника его жены, то он может найти и хорошего хакера, который сумеет уничтожить улики.
Я вернулся в бар. Мой стул никто не занял: меня не было совсем недолго. Пьянчужка, сидевший рядом, все еще пялился в телевизор.
Еще несколько минут, и сюда точно приедет полиция. Телефон паба вычислят и пошлют сюда наряд, чтобы узнать, кто звонил. Но у меня еще есть в запасе несколько минут. Еще один стакан пива и в дорогу.
Но не успел я устроить свою задницу на стуле, как телефон снова зазвонил.
Алло?
Ой, ну наконец-то, услышал я женский голос. Я уже думала, что ты не ответишь никогда.
Что, простите?
Я звонила раз десять. Что там у тебя?
Я был в полиции. Был в шоке. Мой телефон был в беззвучном режиме. Я не подходил к нему. Какой из этих ответов тебе больше нравится? Выбери, что ли, сама
Кто это?
Это я.
Лучше бы поподробнее.
Это Тамар. У меня был приступ. Я тут в каком-то чужом теле. Ты не заметил, что я обменялась? Что с тобой вообще?
Первое, что я подумал: нет, это не смешно. Второе: нет, не может быть. Третье
Тамар?
Ну а кто? ответила она. Я была у тебя, а через секунду оказалась в какой-то запертой темной комнате, с запертыми окнами и опущенными жалюзи. Несколько секунд я вообще не понимала, что к чему.
Ты знаешь, где ты?
Да. В Иерусалиме.
У тебя был приступ и ты обменялась с кем-то, кто находился в Иерусалиме?
Да. Как-то слишком близко, я понимаю. Можно обменяться с человеком в любой точке мира, а ты вдруг оказываешься всего в часе езды от того места, где был, сказала она. А ты что, не обратил внимание, что на моем месте вдруг оказался кто-то другой?
Видишь ли, дело несколько сложнее
Скажи мне, вдруг произнесла она голосом, полным надежды, может так сложиться, что она согласится остаться в теле Ламонт вместо меня? Я пыталась поменяться обратно через браслет, и, естественно, у меня не получилось, но потом я подумала: эй, это уже половина решения. Может, есть кто-нибудь, кто захочет остаться в ней, быть знаменитой или богатой. Даже после того, как они обновили контракт, в случае развода ей все равно остается немало денег. Может, кто-нибудь сможет остаться в теле Ламонт, а я буду дальше жить в этом? Просто я посмотрела в зеркало, и это прям клево.
Тамар
Лучше бы, конечно, снова вернуться в мое тело. Оно должно быть мое, но надо уметь соглашаться на компромиссы, и, может
Тамар, в тело Ламонт стреляли. Видимо, сразу после приступа. Женщина, с которой ты обменялась, мертва.
На том конце провода воцарилась тишина.
Пьянчуга, который сидел за стойкой рядом, уставился на меня. Наверное, надо говорить потише.
Ламонт мертва? спросила она ровным голосом.
Нет. Не Ламонт, ответил я. А та, кто была в теле Ламонт. Женщина, с которой ты обменялась, когда произошел приступ. Наверное.
Наверное?
Послушай, биться об заклад я не готов. Еще несколько минут назад я был уверен, что убили тебя.
Пьянчуга снова посмотрел на меня, а потом на свой браслет.
То есть теперь я никогда не смогу вернуться в свое тело, пробормотала Тамар.
Потом поговорим о твоем теле. Окей?
Конечно, все думают, что Ламонт умерла. Теперь никто не поверит, что они оставили меня в ее теле.
Все еще сложнее. Послушай
Все пропало, сказала она каким-то затуманившимся голосом. Теперь я навсегда в теле этой
Не пропало.
«Нельзя, чтобы они узнали, что ты еще жива», подумал я.
Что ты имеешь в виду? Ведь
Я не могу сейчас говорить об этом. Скажи мне, где ты.
Зачем?
Просто скажи мне, где ты.
Она молчала. И потом:
Они хотели убить меня?
Ты всегда быстро соображала.
Может быть, ответил я.
А ты приедешь, чтобы защитить меня? Вдруг ее голос зазвучал кокетливо.
А что, у меня есть еще какие-то причины ехать в Иерусалим ради женщины, которая замужем за кем-то другим? спросил я, пытаясь и сам изобразить кокетство.
Окей, сказала она. Это не я замужем, а Ламонт, придурок. Когда случился приступ и мы обменялись, я оказалась в каком-то университетском кабинете. Но оттуда я уже ушла. Я уже далеко оттуда, честно говоря. Записывай адрес.
Записал.
Все, я уже еду.
Бай, ответила она и положила трубку.
Отчасти я был разочарован, что она не потеряла хладнокровия. Я бы хотел утешать и поддерживать. Не переживай, все будет хорошо, мы что-нибудь придумаем. Но ей это оказалось не нужно. Трудно выглядеть героем рядом с сильной женщиной.
Я помахал рукой бармену:
Счет!
Уже уходишь? услышал я рядом глумливый голос. Это был пьянчуга. Он смотрел на меня с горькой улыбкой, но говорил четко и относительно трезво.
Да, видишь ли. Пора, сказал я.
Куда? Он наклонился ко мне. Куда ты так быстро? Давай посидим, выпьешь еще что-нибудь. Я приглашаю.
Извини, мне и правда нужно бежать, сказал я. Бармен положил счет на стойку. Я вытащил кошелек и стал искать в нем подходящую купюру.
Вечно все бегут. Все время пытаются что-нибудь добыть. А следующее в их жизни важное событие всегда ждет за углом. Люди просто не умеют довольствоваться тем, что есть. Пьянчуга ударился в лирику. И по дороге не обходится без происшествий. А знаешь, чем все заканчивается?