От досады хотелось зареветь. Наверное, на моей физиономии было такое отчаяние, что стоявший неподалеку молодой парень подошел и тихонько спросил:
Что, батарейки нужны?
Я только головой кивнул.
Какие?
Квадратные, просипел я.
Рубль штука.
Как рубль? оторопел я. Они же по двадцать копеек!
Ну иди, покупай по двадцать копеек, хмыкнул парень и отошёл, потеряв ко мне интерес.
Плоских батареек в свободной продаже я не встречал вплоть до развала СССР. Ну. почти не встречал иногда под конец квартала в каком-нибудь магазине "выбрасывали", сразу же выстраивалась громадная очередь. Наученный горьким опытом, я всячески старался не связываться с игрушками и прочими приборами, которым требовались такие дефицитные батарейки. Даже девятивольтовые "Кроны" и "Корунды" было легче найти, чем плоские "квадраты". Подаренный мамой танк долгое время пылился под кроватью, иногда я его вытаскивал для игры в солдатиков. В конце концов танк был разбит вдребезги и отправился на помойку.
Книги и жизнь
В двухкомнатной квартире на Белы Куна жили две семьи. В одной комнате размещались мы с матушкой, а другую отдали слесарю ЖЭКа Ивану. Аккурат в момент нашего переезда Иван отсутствовал: взяв отпуск за свой счет, укатил в родной украинский хутор. Вернулся из отпуска не один, а с молодой супругой, Тоней. Которая уже была на сносях
История стара, как мир. Иван любил другую, девушка отвечала взаимностью и все шло к свадьбе. Если бы не Тоня, которая решила во что бы то ни стало окрутить Ивана. Во время очередного приезда, Тоня подпоила Ваньку, благо тот на выпивку был падок. А у хмельного мужика, как известно, работает только одна голова. Та, что в штанах
Быть может, Иван и плюнул бы с высокой колоколенки на поруганную девичью честь, да только Тоня умудрилась забеременеть. И молчала ровно до того момента, когда живот на нос полез и аборт делать было поздно. Тут уж Ивану деваться было некуда. В экстренном порядке пришлось оформлять внеочередной отпуск, справлять свадьбу и забирать нежеланную супругу в Ленинград. Вскоре Тоня родила Ивану дочку, Оксану. В жилконторе новоиспечённому папаше пообещали выделить отдельную квартиру, как только подвернется что-то подходящее. Пока же так и ютились втроём в двенадцатиметровой комнатушке.
Надо сказать, что в те времена ситуация с магазинами вообще была унылой, а в спальных районах, вроде нашего Купчино, так просто беда. С одной стороны рядом сразу две "стекляшки", торговых центра. Чуть подальше были новый магазин и универсам "Купчинский". Вот только покупать там было практически нечего. А порой и не на что: зарплата у дворников была копеечной, если же я заболевал и матушке приходилось брать больничный по уходу за ребёнком, то становилось совсем худо. Болел же я часто. Во время очередной простуды кто-то из знакомых предложил привезти немного мёда. Это сейчас в любом магазине мёд спокойно стоит на витрине, а тогда натуральный мед разве что на рынке можно было увидеть.
Как уж там матушка сговаривалась и за какие деньги не знаю, врать не буду. Просто в один прекрасный вечер на столе появилась пол-литровая стеклянная баночка с чем-то очень солнечным на вид. Содержимое тут же взялись проверять. Знаете, какой способ проверки мёда тогда считался самым точным? С помощью химического карандаша. Берете капельку мёда и опускаете в неё грифель. Если карандаш начал растворяться вместо мёда вам всучили сахарный сироп.
Наш мёд оказался правильный и очень вкусный. Я проглотил чайную ложку мёда, запил кружкой горячего чаю и укутался в одеяло поплотнее. Всем ведь известно, что при простуде важно хорошенько пропотеть.
Матушка тем временем направилась на кухню, на ужин чего-нить состряпать и покупкой заодно похвастаться. Меня от мёда и тепла разморило, потянуло в дрёму И уж почти совсем уснул, когда в комнату влетела матушка, буквально клокоча от еле сдерживаемого хохота.
На кухне сидел Иван, чаи гонял. Матушка ему к чаю предложила медок попробовать. А надо сказать, что отец Ивана ульи держал и Ваня сызмальства толк в мёде знал. Как заправский дегустатор Иван принял немного мёда, покатал его языком во рту, размазал по нёбу И вынес вердикт: мёд высшего класса.
В это время Тоня решила посмотреть, чем супруг на кухне занят. Увидев баночку с мёдом, тоже попросила попробовать. После чего безапелляционно заявила:
Это не мёд!
Иван чуть с табуретки не навернулся:
А что же это тогда?
Я не знаю, что это, фыркнула Тоня. Но это не мёд! Мёд горький!
Прохохотавшись, матушка так завершила рассказ:
Видимо, Тоня Чебухайкиного мёда отведала.
Какого мёда? Не понял я.
Ты лежи спокойно, не раскрывайся, а то всё лечение зазря! Матушка поправила сползшее одеяло. У меня в деревне книжка была, вот только название забыла. Там про одну бабу деревенскую рассказывалось. Если что-то не поймет, то вместо "Чего?" или "Что?" говорит: "Чё?" Если не поверит кому, то скажет: "Бу!" Это у нее вместо "Будет врать!" А смеялась она "Ха!" Ну и прозвали ее Чебухайкой. Жадная была эта Чебухайка. Раз на какой-то сельский праздник пошла, на дармовщину поесть-выпить. А тут принесли что-то незнакомое. Чебухайка спрашивает: "Чё это?" Ей говорят: "Мёд!" А она сроду мёда не едала, только слыхала, что очень де вкусно. Выбрала момент, когда никто не видел, полную ложку зачерпнула да в рот. И чуть не задохнулась от горечи! Вместо мёда полную ложку горчицы хватанула. С тех пор на селе горчицу не иначе как Чебухайкиным мёдом не называли!
Мы снова расхохотались.
Вот Тоню нашу, видно, тоже кто-то Чебухайкиным мёдом угостил. Жаль только, что название книжки забыла, перечитать бы Ну, может, попадется когда.
С той поры прошло без малого сорок лет. Мам! Я теперь знаю, как называлась та книжка! "Липяги", а написал её Сергей Крутилин.
Книжные дети
Кстати, о книгах.
Читать я научился рано. Я любил слушать сказки из "Весёлых картинок", постоянно просил маму почитать. Но ведь нужно ещё бельё постирать, еду приготовить, отдохнуть перед рабочим днём. И матушка стала показывать мне буквы, научила складывать их в слова. В пять лет я уже бегло читал. Мама рассказывала: в Петрославянке пришли к соседям, у них пацан моего возраста. Пока взрослые свои проблемы решали, нам дали какую-то детскую книжку-игрушку, где рисунков больше, чем букв. На глазах ошалевших хозяев я отодвинул игрушку в сторону и пошёл к книжному шкафу, достал толстый том со сказками Пушкина.
С той поры вопрос "что бы почитать?" стоял ребром. У нас в доме книжек было мало, мотаясь по общежитиям библиотеку не соберёшь. Поэтому читал я буквально что попадётся. Когда мы на Белы Куна жили, матушка прикупила книжку о революционере Василии Шелгунове. Долгое время любимой была книжка о какой-то стройке, которой руководил громадный дядька по прозвищу Голова. Книжка была довольно забавно написана и в сюжете присутствовал свой дед Щукарь по имени Ардальон Тимофеевич. Супруга Тимофеича не выговаривала несколько букв, что придавало комизма сюжету. Книжка потом потерялась, автора и название забыл намертво.
Когда мы переехали на Тверскую, я стал самостоятельно посещать Дом книги и магазин "Подписные издания" на Литейном. И практически всегда уходил с пустыми руками. Самые интересные и желанные книжки продавались только по подписке или в обмен на макулатуру. Оба варианта нам не подходили совершенно. В свободной же продаже чаще всего было то, что литературой назвать сложно. Скорее, как раз макулатурой Почему нельзя было перестать печатать миллионными тиражами дерьмо, вроде педагогических мемуаров товарища Витченко, а сэкономленную бумагу и краски использовать для печати Дюма или Конан Дойла? Не знаю. Просто констатирую факт: купить хорошую книгу можно было только случайно. Как, например, томик рассказов Герберта Уэллса, который матушка купила в трамвайном парке имени Смирнова. В день выдачи зарплаты местный руководитель общества книголюбов выложил несколько книжек, среди которых был тот самый сборник. По какой-то причине я был вместе с мамой, увидел имя Уэллса на обложке и уговорил её купить. Ни в одном книжном магазине я этого сборника не встречал.
Если в книжных магазинах хороших книг нет, то читатель идёт в библиотеку. Я всегда записывался во все школьные библиотеки, был записан в детскую районную библиотеку и в городскую имени Пушкина. Позже записался в библиотеку имени Маяковского. По моей просьбе матушка записалась в библиотеку трампарка. Общий вывод: если книга пользуется спросом, то получить её практически нереально. Александр Дюма, Жюль Верн, Артур Конан Дойл их можно было даже не заказывать. Впрочем, с Верном было чуть лучше, "Двадцать тысяч лье под водой" я вообще нашел на стеллаже Маяковки. В детской библиотеке на Четвёртой Советской мне как-то посчастливилось найти потрёпанный том "Незнайки на Луне". В остальном ситуация была немногим лучше, чем в книжных магазинах и порой напоминала разгребание кучи мусора в поисках жемчуга. Например, в Маяковке неожиданно откопал пару книжек Яна Линдблада. Но всё же основным поставщиком книг были друзья и знакомые. Мне повезло, что на Тверской наш дом соседствовал с "романовским" домом. У Андрюхи Кальченко удалось выпросить четырёхтомник Николая Носова, у Лёшки Смородникова было восемь томов сочинений Конан Дойла. "Три мушкетёра" и "Двадцать лет спустя" оказались в библиотеке у Славки
Нехватку книг частично компенсировали журналы московский "Пионер", питерские "Костёр" и "Искорка". Благодаря "Пионеру" познакомился с произведениями Крапивина, Томина, Железнякова. В "Искорке" больше всего запомнились повести Александра Житинского. Из взрослых журналов мне доводилось читать питерскую же "Аврору" именно там я впервые прочитал "Хеопса и Нефертити" Житинского.
Часть книжек мне довелось прочитать благодаря больницам. Ведь что такое детская больница в СССР? Это смертная тоска, где нельзя посмотреть телевизор, даже если он есть. Никаких смартфонов, планшетов, интернетов и прочих развлечений. Лишь однажды на отделении, где я лежал, у пацана оказался транзисторный приёмник, иногда удавалось послушать. Остаются только книги. Хорошо, если родители принесут интересную книжку. Если нет, то просишь у соседей по палате. Однажды мне в руки попали "Волшебник Изумрудного города" и "Урфин Джюс и его деревянные солдаты". Но вплоть до девяностых годов я даже не подозревал, что Волков написал ещё шесть книжек. Только став взрослым, после развала СССР, я смог купить именно те книги, который хотел.
Человечьи очистки
Помните, как в "Собачьем сердце" пёс Шарик дворников определил?
"Дворники из всех пролетариев самая гнусная мразь. Человечьи очистки самая низшая категория".
Судя по всему, сейчас так считают не только собаки
Не знаю, как при проклятом царизме, а в Советском Союзе на каждый панельный крупнощелевой дом полагалась целая бригада дворников. Один придомовую территорию убирает, другой лестницы моет, третий мусор возит. То есть, вроде бы и все работы распределены, а никто ни за что не отвечает. Как у Райкина: "Кто сшил костюм? МЫ!"
Маманю мою поставили на уборку территории, выделили участок аккурат вокруг нашего дома. Ну, летом все участки более-менее одинаково выглядели. Дворников, чтоб дурью не маялись, то на покос травы зашлют, то ещё какую непрофильную работу найдут Но в целом лафа, рай для лентяев. Утречком пробежался по участку, мусор собрал, метлой махнул, кое-когда водой из шланга асфальт помыл и день свободен.
Но, как это обычно бывает, вдруг зима неожиданно наступила. Матушка-то десять лет стрелочницей отпахала, привыкла снег лопатой кидать. Чего не скажешь о её коллегах. Моя часов с пяти уже на участке, дорожки разгребает, лёд песком посыпает, чтобы люди на работу не по сугробам лезли и ноги себе не ломали. А у соседей сугробы как в блокаду, только тропки посреди протоптаны Люди матерятся, в контору жалобы пишут, а в конторе только отмахиваются и всех скопом премии лишают и кто работал, и кто круглыми сутками водку пил
Понятное дело, что снега от такого руководства меньше не становилось. Так он всю зиму и копился, до весны. И когда началась оттепель, снег начал таять, стоки мгновенно забило льдом и мусором, двор превратился в бассейн. Мгновенно затопило подвал, поскольку больше воде деваться было некуда