Меня затошнило. На металлической каталке лежала девушка. Вернее, то, что было ей когда-то. Обожжённая кожа, маленькие ступни. Узкие запястья и
Это она, прохрипел, глядя в одну точку.
Чёрные и зелёные камни в оправе из белого золота. Раскрытый цветок вьюна на правом бедре. Ничего не было только этот цветок.
Развернувшись, я быстрыми шагами вышел прочь. Мимо Вандора и Дэна. По провонявшему антисептиком и смертью холлу.
Алекс! окрик сотряс воздух, звоном отдался в ушах.
Оказавшись на улице, упёрся руками в стену и, стиснув зубы, зарычал. Уничтожу. Каждого уничтожу.
Кулак в бетон. С размаху, до сверкающих звёзд и белых вспышек.
Кроваво-чёрное марево. Ещё и ещё, пока кровь не брызнула в разные стороны.
Алекс, Вандор и Дэн скрутили меня, пытаясь отволочь прочь. Хотелось блевать. Кулак врезался в скулу, Вандор матернулся и ответил.
Прекрати! рявкнул с яростью. Что?!
Он рычал. У меня из глотки рвался сип. На губах я чувствовал вкус собственной крови. Скалясь, сипел, а рот наполняла слюна.
Денис отпустил меня.
Я сплюнул на асфальт розово-желчной кляксой. Поднял на Вандора взгляд. Мотнул головой и на хрипе выдавил то, что отсекло жизнь от смерти:
Это она, Вандор. Это Стэлла.
Глава 5
Алекс
Виски ничего не изменил. Разум оставался предельно ясным, только глотку пекло при каждом новом глотке всё сильнее.
Хватит, Вандор забрал бутылку. Тебе нужно побыть с дочерью. От того, что ты до зелёных чертей надерёшься, лучше не станет.
А от чего станет?
Очередной вопрос, ответа на который не было. Но Вандор прав. Мне нужно побыть с дочерью. Притихшая прислуга расползлась по углам, в доме стояла гробовая тишина. Только из гостиной звенящей насмешкой доносилось мелодия, изрыгаемая купленной с пару недель назад детской шкатулки. Я привёз её Надии из Франции, куда летал, чтобы проследить за ходом работ по отделке своей виллы на лазурном берегу. Давно собирался заняться этим. Обещал Стэлле, что вилла будет готова к началу зимы, и мы съездим туда на выходные. Она давно хотела во Францию, но всё не складывалось. Пока пришлось ограничиться мелочёвкой: Надии шкатулка с медвежонком на крышке, Стэлле браслет из розового золота с малахитом и янтарём. Бутылка красного сухого, чтобы провести вечер у камина.
Вандор хлопнул меня по плечу. Я мог с уверенностью сказать, что мигом раньше он поменял нас местами. Представил себя заходящим за дверь в конце серого коридора морга с приговорённой надеждой в сердце.
Понятия не имею. Но, если тебе что-то будет нужно, дай знать.
Иди к чёрту, огрызнулся я.
Провожая Вандора к парадным дверям, я пытался выкинуть из памяти потускневший вьюн на мертвенно-бледном женском бедре. Ни запах крови, ни вид выпущенных кишок не смог бы вызвать у меня большего неприятия, чем этот проклятый вьюн, похожий на сорванный и брошенный в компостную кучу сорняк. Это было даже хуже обожжённого до кости тонкого запястья, хуже изуродованного лица. К горлу подкатила тошнота, желудок скрутило узлом.
Проходя мимо гостиной, я повернул голову и посмотрел на сидящую на ковре у камина дочь.
Дай сюда, вернул себе пойло. Глотнул в попытке справиться с норовящими вывернуться наружу внутренностями.
Не помогло. Стало только хуже. Поганый виски. Поганый день. Всучил Вандору бутылку и махнул на дверь.
Сам найдёшь дорогу.
Держись, его взгляд был холодным. Ни сочувствия, ни жалости, за которые я бы, скорее, дал ему в рожу, чем бы был благодарен. Ему не нужно было бросаться фразами вроде «тот, кто к этому причастен, ответит». Это подразумевалось без слов.
Мрачно посмотрев в спину удаляющемуся Вандору, я прошёл в гостиную.
Вон отсюда, сухо приказал замеревшей у камина няньке.
Та прошмыгнула мимо, не обронив ни единого слова. Только голову подняла и сразу же склонила. Боялась взглядом со мной встретиться. И правильно. Не хрен.
Надия закрыла свою шкатулку. Мелодия оборвалась на середине. В точности, как это бывает, с жизнью.
Папа, когда мама придёт? болото, а вокруг камыши. Я смотрел в глаза дочери, а видел её мать.
Занавеска у окна шевельнулась. Повернулся и Ничего. Стэлла любила стоять у окна и смотреть, как стекают по стеклу капли воды. Но больше мне нравилось, когда на волосы её падали солнечные лучи. Последний глоток виски был лишним. Ещё немного, и она начнёт мерещиться мне в каждой тени.
Па-а-ап, заканючила моя малявка.
Я взял её под подмышками и поднял. Посмотрел так, как не смотрел, наверное, ещё ни разу, и крепко прижал к груди. Носом провёл по тёмным волосам.
Скоро, просипел, вдыхая её запах, греясь её теплом.
Сел вместе с ней на диван и, вытащив мобильный, проверил уведомления. Пусто.
Черт, процедил с досадой и начинающей просыпаться тревогой.
Дочь отреагировала мигом. Задрала голову. Под её пристальным взглядом я чувствовал себя приставленным к стене на расстреле. Прятаться было некуда. Розовая шкатулка лежала на ковре перед камином в том месте, где несколько дней назад лежали мы со Стэллой. Я водил пальцами по её гибкому позвоночнику и покусывал ягодицы, пока она, посмеиваясь, ела горький шоколад с марципановой начинкой прямо из коробки
От тебя плохо пахнет, вдруг сказала дочь. Слезла с моих колен на диван, потом на пол и, подобрав шкатулку, вернулась.
И чем от меня пахнет, взял у неё из рук. Прерванная мелодия продолжилась, заполнила гостиную тихими, переливчатыми звуками.
Так из стакана пахнет. Невкусно. Когда мама у тебя в кабинете стакан убирала, я ей тоже говорила, что не вкусно.
Ясно всё, поставил шкатулку на столик и посадил дочь на подлокотник.
Так когда мама придёт, пап? Скажи ей, чтобы пришла.
Скажу, цепочка на шее у дочери запуталась. Маленький пегас с сапфировыми глазами повернулся хвостом. Я поправил его. Стэлла хотела подарить ей этот кулон на пятилетие, но не вытерпела.
В конце этого декабря мы обвесили высоченную ель в гостиной серебристыми и красными шарами. На лапах её лежала пушистая мишура, под ними обхваченные бантами коробки, среди которых в крохотной белой и нашлась эта лошадка. Ждать Стэлла не умела. Ей всегда не хватало терпения, размеренности и хладнокровия. Наверное, в этом заключалась её правота в несдержанности и откровенности, бывшими неотъемлемой частью её души.
Тебе мама должна позвонить? стоило телефону оказаться у меня в руках, спросила Надия.
Нет.
Дочь разочарованно вздохнула. Да чтоб По моим подсчётам, всё уже должно было состыковаться. Сроки вышли, даже если накинуть пару часов сверху. Просчётов быть не могло. Так какого дьявола происходит?!
На сей раз я сдержался. Отложил телефон молча. Шкатулка затихла, доиграв до конца. Тишина было стала давить на уши, но тут себе под нос замурлыкала Надька. Коснулась моих разбитых костяшек и ласково погладила пальцами. Отдёрнула руку и, пытливо заглянув перед этим в глаза, села у моих ног на ковёр. Горло затянуло колючей проволокой.
Это у тебя что? я спустился к дочери. Взял камень, который она вытащила из кармана. Зачем ты это принесла, Надь?
А кто такая горошинка?
Дочь смотрела на меня глазами своей матери, только во взгляде её не было черноты прошлого.
Что ещё за горошинка?
Надька подала мне красивый чёрный камень. Я взял его, чувствуя себя дебилом. Разобраться с делами собственной компании, выстроить цепочку с заделом на месяцы вперёд для меня было само собой разумеющимся. Но понять, что в голове у собственного ребёнка На это была способна только Стэлла.
Это камень-мама, пояснила Надя, поймав мой вопросительный взгляд. Это папа, показала на большой у меня в руках. Это дочка, отдала мне маленький кругленький.
Я вскинул голову. Дочь как ни в чём не бывало подтянула к себе ноги. Крохотный, размером с бусину камень так и лежал на её раскрытой ладошке, а меня начинало накрывать.
Кто тебе сказал про горошину? схватил её руку так сильно, что Надя испуганно распахнула глаза. Опомнился, только когда она стала высвобождать кулачок. С чего ты взяла про горошину?
Это мама она шевельнула губами. Мама сказала, что это просто горошина. Пап, почему ты злишься? Кто такая горошина?
Злился ли я? Нет. То, что во мне разгоралось, нельзя было назвать ни злостью, ни яростью. Кровь бурлила раскалённой лавой, накинутая на горло колючая проволока впилась шипами. Если бы в меня всадили ржавый нож и пару раз провернули, было бы и то лучше.
Горошина Я порывисто хватанул дочь за кофту и с рыком сжал в руках. Она пискнула, а я сгрёб кофту у неё на спине. Глубоко вбирал её запах, стараясь не слететь с катушек. Костяшки ныли, кожа снова полопалась, и только эта боль в сочетании с нежным запахом дочери немного отрезвляли меня. Я пугал Надю, но, понимая это, не мог заставить себя отпустить. Втягивал носом у её виска и был уверен: перестану делать это загнусь тотчас же.
Когда она тебе это сказала? просипел я. Когда мама сказала тебе про Горошину?
Погладил дочь по голове, чтобы как-то успокоить и себя, и её. Взгляд остановился на отлетевшем камне. Самом большом. Камень-папа, чёрт подери! Рядом с ним маленький круглый.
Я шарил по светлому ковру в попытке отыскать чёрный, но его не было. Ни на паласе, ни возле дивана. И Горошины не было. За окном взвыл ветер. Может быть, это взвыло моё собственное сердце, хрен знает. Дочь заёрзала. Я обхватил её голову и, глядя в кукольное личико, спросил снова:
Давно тебе мама сказала?
Несмотря на испуг, Надия была серьёзной, сосредоточенной, и у меня создавалось чувство, что она мудрее меня. Что у неё есть куда больше ответов, чем у меня.
В Италии? Когда вы улетели? Надия! почти рявкнул. Надия, когда?
Не в Италии, она нахмурилась. Отползла от меня и подобрала большой камень. Потом круглый. Когда мы были у фонтана. Мы были у фонтана, а потом пошли ужинать. И ты тоже ужинал с нами.
Чёрт! Проклятье!
Мамы нет, Надия привстала. Проверила в зазоре между полом и диваном. Заставила меня отодвинуться в сторону. Мамы нет, пап! её губы вдруг дрогнули. И горошины тоже. Пап Папа, надо найти маму! Папа её голос стал пронзительно звонким. Глаза наполнились слезами и гневом. Надо найти маму! И горошину!
Александр Викторович, на пороге гостиной появилась Кира. С поста у ворот звонят. Динара Сергеевна приехала. Сказать, чтобы не пускали?
Мама скоро вернётся, тихо и жёстко сказал я. Не только Надии, но и самому себе.
Под руку мне попалось что-то твёрдое. Оно оказалось прямо у меня под ладонью. Чёрный камень, на котором я только сейчас различил крохотные крапинки. Камень-мама. А рядом бусинка-горошинка.
Мы найдём маму, поднял оба и, глядя дочери в глаза, добавил. И Горошину найдём.
Чёрный камень стукнулся о два других. Губы Нади ещё подрагивали, в глазах стояли слёзы. Те уверенность и гнев, с которыми она смотрела на меня, вернули меня в действительность. Уничтожу. Всех и каждого. Ничего не оставлю от грёбаной системы.
Займись Надией, приказал, а сам набрал охране.
Отдал несколько распоряжений и выскочил в холл. По ступеням крыльца сбежал как раз, когда машина подкатила к дому. Обошёл капот и нос к носу столкнулся с Динарой.
Она молчала. Стояла, смотрела на меня и молчала.
Где она?! гаркнул так, что зазвенело в ушах. И уже сквозь зубы, опомнившись: Где Стэлла?!
Динара напряглась, но взгляда не отвела.
Зачем ты приехала?! Где моя жена?! схватил за глотку и припечатал к металлу кузова. Где она, я тебя спрашиваю?! Я тебя удавлю, тварь!
Ногтями она впилась в моё запястье. Засипела, пытаясь отодрать от себя. Я стиснул её шею крепче. Вьюн на мертвенно-белой коже, раскрытый цветок
Где Стэлла?! в висках стучало.
Мир раскачивался и вертелся. Мне стоило огромных усилий не сдавить так, чтобы разлетелись позвонки.
Ногти Динары оставили кровавые лунки в форме полумесяцев. Она судорожно вдохнула, как только я разжал пальцы и, кашлянув, тронула шею. И отрицательно качнула головой.
Перед глазами заплясали красно-чёрные точки. Между ними на серовато-белом вьюн с увядающим цветком. Болотная зелень глаз сквозь стекло.
Ночь и не сводящая с меня глаз Динара.
Глава 6
18 часов назад
Стэлла
Психопатка, просипела Динара. Грёбаная психопатка! Два сапога пара
Вокруг оставленной пулей дыры, сквозь которую на нас смотрела ночь, паутиной разошлись трещины. Звук выстрела стоял в ушах. Именно он привёл в чувства нас обеих. Я бы могла попытаться отобрать пистолет, но
Дрожащими пальцами Динара вытащила из пачки сигарету. Несколько раз чиркнула зажигалкой и наконец глубоко затянулась. Швырнула пачку мне на колени.
У тебя совсем тормозов нет?! нервно она завела двигатель. Сдала назад, выравнивая стоящую поперёк дороги машину. Чертыхнулась, нажала было на газ и почти сразу остановилась, положив ладони на кожаную оплётку руля. Пепел с кончика сигареты упал на подол её алого платья, и она чертыхнулась снова. Стряхнула и втянула дым.
В молчании мы просидели секунд двадцать, не меньше.
Оружие нужно держать на предохранителе, Динара, я тоже слегка хрипела, если не хочешь, чтобы оно выстрелило.
Это тебя нужно держать на предохранителе, зло выговорила она. Ещё лучше на цепи и в наморднике.
Я и раньше не знала, чего от неё ждать, теперь тем более. Пистолет лежал на сиденье между её бедром и дверью. Нужно было идти до конца. Вцепиться в шанс, как я сделала бы это когда-то. Дыра в стекле не самое страшное. Оружие было весомым доводом во все времена. И желаниям того, кто им обладал, оно тоже придавало весомость. В нашем разговоре оно послужило бы аргументом. Только вот аргументы опять были у Динары.
Она посмотрела на меня. Неожиданно я поняла, что злости в её глазах нет. Скорее раздражение и досада.
Всё, хватит, вдруг сказала она. Повеселились и ладно.
Повеселились?! Это ты весельем считаешь?!
Стэлла, она повысила голос. Ты что, серьёзно думаешь, что всё это из-за Алекса?! Да она запальчиво махнула рукой. Пепел снова полетел вниз, теперь уже на пол, на накиданные между сидений модные глянцевые журналы. Нахрена он мне?! Потрахаться с ним одно. Но терпеть его Да я такого врагу не пожелаю! Твой муж самоуверенный засранец. И
Тогда что тебе от меня надо?! взорвалась я.
Мне от тебя ничего не надо! Это Алексу что-то надо. Только что, я понятия не имею! Спросишь потом у него!
Она ещё раз затянулась. Кинула остатки сигареты в окно. Свет фар полоснул по асфальту, выхватил разделительную полосу и клочок береговой линии.
Я мрачно смотрела на это пятно света, и постепенно до меня начинало доходить. Ниточки связывались между собой, закручивались, превращаясь в толстенную, путеводную. Нет, это была не нить Ариадны. Это был канат. Канат имени Алекса, мать его! Вначале он засунул меня в самолёт, потом подослал вот эту вот
Фары желтоватыми лучами ощупывали асфальт перед нами. Рассеченное стекольными трещинами небо куполом укрывало всё, что было за пределом пятна. Ехали мы не так быстро, как раньше. На Динару выстрел произвёл больше впечатления, чем на меня. Сразу было ясно, что вдыхать запах пороха ей доводилось нечасто. Если вообще доводилось. Хотя, надо отдать должное, пушка в её холёных руках выглядела убедительно. Я поверила.
Куда мы едем?
На её лбу появилась складочка. Если бы телефон не остался в доме, я бы задала этот вопрос Алексу напрямую. Задала бы Если бы этот мерзавец ответил.
Куда мой муж приказал тебе меня отвезти? с нажимом повторила я. Где моя дочь?! Да что, чёрт возьми, происходит?!
Откуда я знаю?! неожиданно сорвалась Динара. Что в голове у Алекса, знает только сам Алекс, она замолчала. Вдавила педаль сильнее, и встречный ветер порывом ворвался в салон, вытесняя из машины остатки дыма. Хотя порой мне кажется, что он тоже этого не знает. Что взбредёт на ум, то и порет.