Добежав до дружинника, я поняла, что даже не знаю, что теперь делать. Тогда я просто села рядом с ним и расплакалась от бессилия. Однако он притих. Вцепился в подол моего платья и подполз ближе. Из ран торчали обломанные стрелы, и при каждом движении сочилась кровь. В конце концов он смог положить мне голову на колени. Я стала гладить его, чувствуя на себе его горячее дыхание. Мужчина дрожал всем телом. Мне стало плохо. Голова кружилась, страх, ужас, паника рвали меня на части, в глазах все троилось от слез. Теплая кровь струилась у меня между пальцев, текла на одежду, а я все продолжала гладить его, пока не почувствовала, как он перестал трястись, обмяк и больше не двигался. Я громко зарыдала. Это больше напоминало вой. Конечно, мне не впервой было столкнуться со смертью. Но раньше никогда человек не погибал у меня на руках в прямом смысле слова. Сердце сжималось, меня трясло от истерики. Тут раздался радостный крик Штибора: «Деник! Эй, ребята, наши! Все по коням! Открывайте ворота, опускайте мост! Надо помочь им!»
Снаружи послышался громкий лязг: пришла подмога! Дружинники начали отпирать тяжелые ворота, и я увидела, как дерутся воины. Среди вновь прибывших я узнала только Деника и Фолка. Наш маленький отряд обнажил мечи и ринулся на помощь. Последним выезжал Штибор. У ворот он остановился и повернулся ко мне:
Княгиня! Только не выходите со двора!
Сказав это, он развернулся и поскакал по опущенному мосту. Шум и лязг усиливались. Как только Штибор уехал, я аккуратно положила голову убитого на камни, встала и, обнажив саблю, побежала к своей лошади. Соображала я тогда плохо, сердце билось, казалось, по всему телу, холодный воздух рвал грудь на части. Я села верхом и направилась к воротам. Желание оказаться как можно быстрее в гуще событий гнало меня вперед. Тогда я даже не осознавала, насколько это может быть опасно! Однако как только я с победоносным воплем стала приближаться к воротам, меня заметил Деник. Он тут же крикнул одному из оставшихся во дворе дружинников: «Поднять мост, живо!».
Неееет! заорала я, затряслась от злости и погнала жеребца быстрее вперед.
Но это мне не помогло. Все происходило слишком быстро. Как только я приблизилась к цели, мост уже был достаточно поднят. Перепрыгнуть его стало невозможным. Я с досадой вернула саблю в ножны и поехала обратно к замку. Позже я осознала, что ребята тогда, скорее всего, спасли мне жизнь.
* * *
Спустя пару часов я сидела у камина в гостиной и промывала рану на ноге Деника, который то и дело называл меня за это живодеркой. Внезапно он стал серьезным:
Я вот чего не пойму: ты откуда узнала про заговор (к тому времени мы со всеми легионерами давно перешли на «ты»)?
Слухи меня насторожили, а внутренние ощущения вселили уверенность. Я просто поняла, что опасность реальная. Не умом. Просто осознала это и все.
А зачем ты хотела ввязаться в драку? Что за героизм? спросил Фолк.
Я почувствовала, что должна сделать это!
Почувствовала она Глупая, тебя же могли убить! вздохнул он.
А Деник добавил:
Заканчивай давай, ууу, иди наверх и отдохни. А мне еще надо с Мстиславом пообщаться и с пленными.
Того самого Мстислава и его людей, оставшихся в живых, заперли в подвале. С нашей стороны тоже были потери. Честно говоря, у меня из головы до сих пор не выходили все эти крики и образ убитого дружинника.
Деник, давай быстрее, внизу нас уже ждет Драган, поторопил друга Фолк, и они ушли в подвал.
Мара и Дарина приготовили еду и кормили воинов. У ворот и бойниц выставили караул.
Чтобы отвлечь себя от мрачных мыслей, я пошла помогать раненым. Но все равно думала только о дедушке и Курте. Как они? Встретили их Карл с Яном и отрядом или не успели? Странно, но все вокруг меня выражали уверенность в том, что с моими родственниками все будет в порядке.
* * *
Наконец я пошла наверх, чтобы привести себя в порядок. Странно, что это сразу не пришло мне в голову, ведь мое платье было испачкано в крови. Не раздумывая даже о его стоимости, я выбросила наряд. Никакая прачка не смогла бы отстирать его для меня от запаха трагической смерти. Наедине с собой я немного перевела дух. Как ни странно, захотелось есть.
Когда я позже спустилась на кухню, там были Дарина и Деник. Пахло горячим супом, щедро сдобренным специями. Я как-то сразу заметила, что девушка нравится легионеру. Да и она улыбалась, отвечая на его вопросы. Деник спросил, поспала ли я.
Нет, не могу. Волнуюсь за дедушку и Курта.
Люси, с ними все будет хорошо, с этими словами он встал и вышел.
Мы остались вдвоем. Дарина устало опустилась на стул и закрыла лицо руками.
Боже мой, как же это все ужасно! Люси, мне страшно!
Я с ней согласилась. К этому времени все произошедшее начало казаться мне кошмарным сном.
Скажи, Люси, откуда ты узнала про нападение?
В ее больших глазах читался страх.
Так ты же мне сама и сказала про слухи.
Но ведь только про слухи. Как ты поняла, что опасность реальная?
Я честно тебе говорю: не знаю. Просто, когда ты упомянула про заговор, я вдруг поняла, что грядет беда.
Она хотела еще что-то сказать, но тут в кухню вошел Штибор. Он как-то помялся у двери и произнес тихо:
Княгиня, мне нужно с Вами поговорить
Да, конечно.
Он покосился на Дарину. Она улыбнулась и вышла. Штибор сел на стул и поднял на меня глаза. В них читались усталость и страх.
Вы видели среди нападавших мужчину в плаще с черным капюшоном?
Да. Он мне показался странным и похожим на на
На колдуна? Да он и был колдуном. В том-то и дело. В битве я сражался с ним и убил его. По поверью, теперь на мне будет лежать проклятье. Душа колдуна станет преследовать меня такая незавидная участь.
Ты точно знаешь, что это не суеверие?
К сожалению, да.
Но чем я могу тебе помочь?
Я сидела и не знала, как воспринимать его слова. Все это звучало бы, как сказка, если бы я сама не была колдуньей, знахаркой и не практиковала магию. И если бы Штибор, здоровый, взрослый мужик, не смотрел на меня так серьезно.
Когда я подъехал к мосту, вы чем-то его посыпали. И потом, перед битвой, как будто читали заклинание над нашим оружием. Клянусь, в бою меня даже не задело! Щит и меч все время оказывались там, где надо. И тогда я подумал, что слухи не врут и вы, наверное, тоже колдунья
Ответом моим послужило молчание. В наших краях, как я уже знала, колдунов и ведьм не любили. Их боялись, их убивали, у них просили помощи. Если кому-то нужно было расправиться с недругом, достаточно было пустить про него слухи, что он занимается колдовством, водит дружбу с бесами, и все: его могли повесить или сжечь в огне собственные односельчане. Поэтому сама лезть в пекло я не собиралась, хотя и доверяла Штибору. Он, вероятно, это понял.
Существует еще одно поверье. Если тот, кто убил колдуна, возьмет его амулет и передаст другому колдуну или колдунье, то он спасется. Душа погибшего успокоится, а его сила передастся новому хозяину. Возьмите этот амулет, княгиня, спасите меня!
Где колдун?
* * *
Мы спускались в один из сырых подвалов. Туда легионеры пока отнесли тела погибших. Мне стало очень страшно, к горлу подкатил ком, по телу побежали мурашки.
Простите, что приходится вам это показывать Штибор шел впереди и освещал нам путь.
Наконец мы добрались до места назначения. Увиденное заставило меня остановиться. К каменным стенам были прислонены трупы, повсюду лужи крови. Сырой, спертый, холодный воздух ударил мне в ноздри. Среди покойников я узнала дружинника, который умер у меня на руках, и сердце мое дрогнуло. Мне пришлось сжать кулаки, чтобы продолжить путь, я старалась не смотреть по сторонам. Наконец мы остановились у тела в черном балахоне. Штибор присел на корточки и взял его руку. Даже не касаясь, я чувствовала ее силу. И смерть не забрала с собой темную магию этого человека. На средний палец левой руки колдуна было надето большое серебряное кольцо с дымчатым камнем. Штибор аккуратно снял его. Когда рука мертвеца упала обратно, его капюшон съехал в сторону и обнажил бледное лицо с открытыми остекленевшими глазами. Я вскрикнула. Мне стало плохо. Штибор подхватил меня и понес по каменным ступеням вверх.
Я как-то оказалась в кресле в гостиной и немного пришла в себя. Однако в носу все еще стоял запах крови, а от подвальной сырости на коже остался озноб. Я закрыла рот рукой и тяжело дышала, сдерживая тошноту, которая подкатывала при каждой мысли о мертвецах. Штибор ходил рядом и просто не знал, куда ему деться. Он явно чувствовал свою вину.
Княгиня, простите, простите, ради Бога, что я втянул вас в это! Но клянусь, никто и никогда ничего не узнает об этой истории от меня. Я ваш вечный должник.
С этими словами он передал мне кольцо.
Я тебе верю, Штибор. А теперь, пожалуйста, оставь меня одну. Мне очень плохо.
Может, вам лучше подняться в комнату?
Да, ты прав
Я тяжело встала, оперлась на Штибора, и мы направились в мою спальню. У дверей остановились.
Прости, что я на тебя у моста накричала
Ну что Вы, княгиня. Это Вы простите меня, что я Вам сразу не поверил. Если Вам понадобится моя помощь, я живу в самом крайнем доме в ближайшей деревне. Обращайтесь.
Хорошо.
* * *
В комнате мне стало немного легче, хотя навязчивые картины из подвала не покидали меня. Я лежала на кровати и думала о том, как быстро человек все забывает. События сегодняшнего дня уже как будто были в далеком прошлом. «Скоро я забуду и мертвого колдуна», пыталась успокоить себя я.
Шторы, свисающие с балдахина, представляли собой темную, местами прозрачную ткань, напоминавшую звездное небо. Когда я их плотно закрывала, то словно отгораживалась от окружающего мира, а кровать становилась похожей на отдельную летающую комнату. Обычно это успокаивало. Но в тот вечер, несмотря на то что в помещении было тепло, я чувствовала грусть и холод. Наверное, потому, что рядом не было кого-то близкого, родного. Того, к кому можно прижаться и согреться и душой, и сердцем. Дедушка, мама, Карл, Курт Никого. Почему-то именно Курта мне не хватало в тот момент больше остальных.
Я сжалась в комочек посреди кровати, пытаясь согреться, так и заснула. Меня терзали обрывочные, тревожные сны: война, предатели, мертвецы, мои родственники. За мной гнался колдун, и все это действо неизменно сопровождалось криками убитого дружинника. Последними его словами были почему-то: «Открывай ворота!»
Я подскочила, села на кровати и прислушалась. Оказалось, что крики мне не приснились: это распоряжались около замка. Все бы ничего, если бы еще кто-то не вопил внутри его стен. Я спрыгнула с кровати, обулась, раздвинула шторы и бросила взгляд на часы. Было уже шесть утра, за окнами светлело. Я расчесала волосы и побежала по коридору к лестнице. В прихожей остановилась возле одной из дверей, ведущих в подвал. Именно оттуда доносились душераздирающие крики. Я колебалась лишь несколько секунд, но этого хватило, чтобы услышать стук лошадиных копыт во дворе.
Я тут же побежала к тяжелой входной двери и распахнула ее. Меня обдало порывом ледяного ветра с мокрым дождем, кожа покрылась мурашками. Погода последние дни прямо не баловала. Не обращая на это внимания, я направилась к воротам. Оттуда как раз показались всадники: Карл, Курт, Ян, Деник, Фолк. Ян был на лошади дедушки. Его же самого не было. Я застыла как громом пораженная и даже не хотела думать о том, где он. Тем временем с жеребца слез Карл. Он широко улыбался и смотрел мне в глаза:
Как ты тут, Лю?
Я не ответила, только спросила:
А где дедушка?
Карл спокойно кивнул в сторону всадника в капюшоне. Длинная тонкая фигура его показалась мне знакомой Конечно, это был дед! Жив! Но почему так странно одет? Мои размышления прервал кузен:
Ты не рада меня видеть?
Мы встретились взглядами, и в голове сразу всплыли воспоминания той ночи. Я улыбнулась ему и взяла его за руку.
Что ты! Конечно, рада. Я так скучала и волновалась! Хорошо, что с вами все в порядке!
Я сделала шаг вперед и обняла кузена. Было очень приятно снова ощутить его рядом, почувствовать знакомый запах. Он поцеловал меня в висок и хотел что-то сказать, но его прервал бесшумно подошедший Курт.
Карл, тебе нужно идти к Яну.
Кузен медленно повернулся, ища глазами Яна. При взгляде на Курта в очах его вспыхнула ярость. Наконец он зашагал к легионеру.
Ты не пострадала? Курт ласково погладил мои волосы своей тяжелой рукой.
Нет, Курт, со мной все в порядке. А почему дедушка так странно одет и сидел не на своей лошади? Что случилось?
Курт окинул меня взглядом и заметил, что я вся дрожу.
Что ж ты выбежала раздетая?
Он снял с себя шубу, затем телогрейку, которую накинул мне на плечи.
Извини, но в моей шубе ты утонешь. Пойдем в дом. Влад потом тебе все расскажет.
* * *
По дороге нас догнал дед, и мы втроем вошли в замок. Он все еще не снимал капюшона. Здесь повсюду ходили дружинники. Все шторы раздвинули, и мрачные комнаты постепенно наполнились утренним светом. Удивительно, но дедушке это не понравилось. Он покинул нас и пошел разбираться, кто отдал такой приказ. Мы с Куртом отправились дальше. Вдруг по моей спине пробежал холод. Я остановилась как вкопанная и так вцепилась в руку Курта, что должно быть ранила его ногтями. Из приоткрытых дверей подвала вновь донесся душераздирающий крик. Курт попытался подтолкнуть меня к лестнице, но я не сдвинулась с места. За дверью послышались шаги, и через мгновенье в проходе показался Фолк. Он тяжело дышал, а его руки и белая рубашка были забрызганы кровью. Мне стало так плохо, что я выдернула свою руку из ладони Курта и побежала к лестнице. Последнее, что я видела, прежде чем завернуть за угол, было то, как Курт одной рукой втолкнул Фолка обратно и зашел вслед за ним, захлопнув дверь.
В комнате я еле успела добежать до умывальника, как меня стошнило. Пока я приводила себя в порядок, из головы не выходили эти крики. Мне было так неприятно, что, даже когда я услышала шум во дворе, не захотела спуститься и посмотреть, кто приехал или уехал. Я то нервно вышагивала по комнате, стараясь унять дрожь во всем теле, то подбрасывала дрова в камин, шевелила угли. В дверь постучали. Так как я не слышала шагов по лестнице, сразу догадалась, кто это.
Входи, Курт!
Он вошел, сел в мягкое кресло и вытянул свои длинные ноги в тяжелых сапогах. Курт тоже успел переодеться. Должно быть, он хранил в одной из комнат замка какие-то свои вещи. Никогда об этом не задумывалась. Некоторое время он молча глядел в окно, а я рассматривала его лицо. Оно было словно высечено из камня. Тяжелые, густые брови, нависающие над глазами, высокие четко очерченные скулы, мужественные губы и широкий, покрытый густой щетиной, твердый подбородок. На лбу и вокруг глаз уже неглубокие морщины, в длинных темных волосах немного седины у висков.
Курт, а сколько тебе лет?
Не знаю, почему я это спросила. Он ответил не сразу.
Гм, вроде бы, 43. А что, выгляжу старше?
Ну, в общем нет. Разве что глаза
Я села на кровать так, что оказалась напротив него. Внезапно по моим щекам покатились слезы.
По-моему, тебе было 43, когда мне было семь лет
Нет, я был моложе.
Значит, ты не изменился
Люси, ты плачешь из-за этого?
Нет, конечно. Курт, что они там делают с пленными? Из подвала кричали всю ночь. Сначала я думала, что мне это снилось, теперь вижу, что нет. Они их пытают, да? Зачем?
Курт молчал. Он просто не знал, что сказать.
Я даже мне сложно представить, что можно делать с человеком, что бы он ТАК кричал.
Я вспомнила Фолка в крови, и меня передернуло.
Курт задумался. Всегда, когда он размышлял, издавал короткий грудной звук, похожий на рычание.
Гм, да. Люси, солнышко, ты даже вообразить не сможешь то, что бы они сделали тут с вами, не подоспей Фолк и Деник вовремя. Понимаешь, это война. А они враги и предатели, что еще хуже. Или мы их, или они нас. К тому же нужно сделать так, чтобы другим неповадно было повторять их поступки. Мне очень жаль, что тебе пришлось стать свидетелем этой бойни, но пойми, Люси, мир бывает жесток.