У меня сердце чуть в пятки не ушло, а Jerry, не поведя и бровью, с задумчивым видом разбирающегося эстета ответил: Да всего понемногу, и почесав свою маковку, добавил: Еще поесть чего-нибудь, да побольше.
Sooooo (Итак)
У нас было три конвертика ирландского четырехлистника, около пяти граммов лаймовой цедры, три трубы и три регулятора для волынки, надутые удачей под завязку, темно-янтарная бутылка настойки на имбире, четыре альбома и один сингл отборной ямайской классики. Пятнадцать шоколадных кексов с зеленой крошкой, две тарелки блинчиков с клеверным сиропом, молочные коктейли с клубникой и ванилью, графин апельсинового сока и целое море различных конфет всех цветов и раскрасок, в центре которых застыли крошечные животные.
А не перебор? спросила я Jerry.
Тот, в свою очередь, разглядывая все это великолепие, не мог произнести ни слова. Его глаза сверкали под желтой лампой, подбородок невольно дрожал, и он, медленно подняв голову, сказал:
Ты представляешь, что с нами будет даже после одной трети? А какие будут последствия? Он облизнул губы. Твою ж мать! Да похуй на последствия! Похуй на предрассудки! Похуй на мнения! Похуй на все! отчеканил он, стуча себе по груди в унисон со словами и, порывшись в моей сумочке, (отчего я немного удивилась), ловким движением вытащил из нее ту самую волынку фирмы Stepforward.
Как ты ее через таможню протащил?
Сказал, что это любимая игрушка моей девушки. Спать без нее не может страшно. А главное, ей не нужны батарейки в отличие от другой «игрушки».
Чего?
Я о твоем вакуумном пингвинчике с красным галстуком-бабочкой.
Но Я, наверное, в тот момент превратилась в томат, Мне было скучно наконец буркнула я.
Ничего страшного. Очень удобная и интересная штука, но все равно я предпочитаю человеческое тело, уже вовсю занявшись раздуванием клетчатого мешка, ответил Jerry.
Я на него немного подулась аж целую секунду продержалась, а потом махнула на этого придурка рукой, вырвав у него музыкальный инструмент, и принялась самолично нагнетать воздух при помощи мехов. (Этому быстро учишься. Уже на третьем представлении можно на глаз сказать, сколько еще клевера осталось в нашем распоряжении.) И вдохнула густой, едкий смог.
На глазах выкатились слезы. «Sheeeeeat», подумала я про себя и закашлялась. Весь мрак неумолимо вырвался, растворяясь в густом смоге бара.
Да уж. Ты зря с фолк-рока начала, с видом квалифицированного профессора заключил Jerry.
Да пошел ты, со злобой ответила я, еще раз затянув с ноты, на которой остановилась. Вновь втянула в себя мрак, заполнявший мешок на несколько кратких мгновений, и с самодовольной миной развалилась на софе.
Музыка, которая все это время играла где-то на заднем плане, внезапно подкралась к моему внутреннему уху и басом дала понять, что начало положено. В тщетных попытках вальсировать ее такту я начала потихоньку погружаться в себя. Удача постучала уже от второго клевера, что не могло не радовать. Прислушиваясь к мелодии, я различала все переходы, каждый гитарный аккорд расползался по телу и проникал все глубже в подсознание. Я представила себе ударную установку и могла с точностью воспроизвести ритм. Я была самой музыкой дерзкой и убаюкивающей, ровной и точной. Мое сердце ускорялось на припеве и замирало в перерывах. Закрыв глаза, сквозь которые проникал рябящий фотонами желтоватый свет, я провалилась. Сквозь диванчик. Сквозь пол. Перекувыркнувшись назад через голову, открыв глаза от приятного ощущения бабочек в животе и вспышкой вновь оказалась на своем месте.
Тебя уже оглушило? голос Jerry казался таким медовым.
Меня? спросила я скорее не из-за непонимания, а потому, что совершенно не хотелось двигать любой частью тела. Меня да, с глупой ухмылкой, ответила я. Затем взяла всю оставшуюся энергию, которой категорически не хватало ни на что, и протянула ему волынку.
Не умирай раньше времени. Все только начинается, сказал он в пустоту моего разума. Затем булькающие звуки, переплетающиеся с музыкой, и все
Я взяла кекс не потому, что хотела есть, а скорее потому, что волынка еще была у Jerry, а руки стоило занять хоть чем-то. Откусила немного, и во рту раздался взрыв блаженства. Такие вкусные, слегка тянущиеся, мягкие, пропитанные каким-то ароматным алкоголем кексы я никогда не пробовала. А в сочетании с пряным вкусом четырехлистника и шоколадной глазурью Это было нечто.
Jerry в свою очередь налил в стакан немного настойки и разбавил ее апельсиновым соком. Залпом выпил, вытер рот шарфом и уставился на меня с широченной улыбкой.
Я, сказал он внезапно, счастлив, что когда-то мои родители всунули то проклятое желе и наказали познакомиться с новыми соседями. Счастлив, что в семье Young росла девчушка моего возраста. Счастлив, что она стала моей подругой. Счастлив, что мои импульсивные идеи помогли ей. И я безумно счастлив, что она сейчас сидит возле меня! СИДИТ И ЧИЛИТ! Черт подери, Alis, что может быть лучше? смешав и запрокинув еще один стакан апельсинового сока, заключил мой придурок.
Оставшееся время, что мы провели в этом прекрасном (на второй взгляд) заведении, показалось мне целой жизнью. Довольно приятной и красочной жизнью. Мягкое, словно превратившееся в облако, кресло позволяло расслабиться так, словно я не сидела, а левитировала между полом и потолком, все больше и больше пропитываясь густым мраком непроглядного тумана. Мозг переполнялся кровью. Я слышала пульсацию в висках, размышляла на тысячу тем одновременно, не заостряя при этом внимания ни на одной из них. Как стая пернатых слов, они вторгались в мои грезы, хлопали и кружили вокруг, создавали вихрь историй и воспоминаний, а затем так же внезапно, как и возникли, улетали вон, словно их никогда не было.
Напротив сидел Jerry и уплетал один за другим кексы, помогая мне в этом нелегком деле есть. Хотя уже тогда я могла обойтись без допинга, чтобы спокойно переварить ланч, бранч и так далее. Просто признаваться самой себе, что зависишь от чего-то, весьма трудно. Особенно если это что-то очень вредная привычка.
Его вспотевшее лицо, сливалось с ламповым светом, и этот мягкий искрящийся образ, попадая на меня, вызывал такую теплоту и нежность по всему телу, что я непроизвольно поглаживала себя по шее и с закрытыми глазами ластилась к дивану.
Смотри-ка! Это дельфинчик? протянув мне руку с конфетой, спросил он.
Я с неохотой открыла один глаз мне все так же не хватало энергии, чтобы просто сесть прямо и подтвердить его догадку.
C ладони Jerry на меня смотрел маленький мультяшный Flippy, утонувший в неподвижном дружелюбии, серо-голубой дельфин в прозрачной медовой карамели. Затем он подпрыгнул, по инерции, посланной рывком руки Jerry, сделал сальто раза два-три и с точностью до сотых дюйма залетел прямо в рот. Это было так круто, что я захлопала в ладоши и слегка присвистнула. Но сама повторить такой трюк не смогла вначале карамелька с голубкой попала мне в глаз (хорошо, что я его успела зажмурить, а то ходила бы потом зелено-голубкоглазая), а вторая и вовсе укатилась куда-то в конец зала. Я лишь пожала плечами, отпила с помощью трубочки немного молочного коктейля, восхитилась его насыщенной и яркой глубиной клубничного вкуса и вновь закрыла глаза. От меня лишь изредка доносились неконтролируемые смешки, в тот момент, как у Jerry явно засверлило в заднице.
Я, пожалуй, закину в себя последний лист клевера и пойду просить у бармена еще сока. Во рту уже трещины появляются от засухи. А ты расслабляйся, ешь, пей, смотри чудесные сновидения и все такое. И не вздумай захлебнуться собственной слюной от удовольствия.
«Захлебнуться собственной слюной. Хм. Какая глупая смерть. Кто бы стал захлебываться собственной слюной? Только идиоты, раздумывала я над его опасением. Хотя, наверное, так легко взять и захлебнуться. Ни тебе крови из рук и последующие этому генеральные уборки пола, стен и потолка; ни тебе химического отравления от таблеток с диареей и рвотой. Просто пустить выделяемую слюнными железами жидкость в дыхательное горло. Это даже не столь мучительно, как умирать от выхлопных газов, неумолимо вытесняющих собой воздух в закрытом гараже».
Затем поднялась, поразившись собственным рассуждениям, и продолжила, приперев лоб рукой: «Где я читала, что тонущий человек, после судорожных конвульсий, дав воде добраться до легких, получает неописуемое удовольствие? Не знаю правда это или нет, но утонуть в эйфории не так уж плохо. Утопленники вряд ли мучились от боли. Их скорее пугало психологическое давление страх смерти. Зря только баламутили воду. Может, пережить падение в стакан не самый лучший исход? Вдруг та мышь, что все же решила прижать крохотные лапки к телу, смирившись с судьбой, сделала единственно правильный выбор своей мышиной жизни?» Немного приостановилась в размышлениях, потому что меня испугала не просто данная тема, а точность и ясность ее осознания. И чтобы как-то себя успокоить, я сглотнула слюну, походившую скорее на пену (густую и белую), начав гнуть извилины мозга в другую сторону: «Ну, захлебнуться можно не только от собственной слюны. Одному мужику присудили Darwin Awards, за то, что тот утонул в тарелке горохового супа. Тарелка при этом была наполовину пуста, поэтому надо было сильно постараться, чтоб трапеза закончилась сводкой в некрологе. Другая же тупо в душе поскользнулась, ударилась головой и, заткнув при этом дырку слива пяткой, слилась. Что уж говорить о пьяных или просто идио» не успела я додумать мысль, так как чихнула, или закашлялась, или еще что. А потом увидела Jerry, который говорил с барменом и заорала: Какого черта ты мне это сказал?!
Тот резко перестал смеяться, выпучил на меня свои красные глаза и непонимающе подошел к нашему столику:
Ты чего?
Чего я? Чего ты?!
А чего я?
Да ничего! Вот возьму и обижусь будешь знать!
Да что, блядь, случилось-то? Это потому что я к бармену подкатить решил? Так я просто за соком пошел и спросил: когда он освободится. Кстати, Miсkey очень клевый мужик.
Ох, как я на него в тот момент разозлилась. Наверняка мои и без того красные зенки, налились кровью.
Ты просто ИДИОТ! выпалила я. Ну кто?! Кто говорит своей девушке «не вздумай захлебнуться» передразнила я его так ехидно, как могла. Я похожа на бульдога? Вроде брылями не шлепаю. И вообще, я с тобой больше не разговариваю.
Да ты Да я вообще Да что за хуйня? замешкался он.
Хорошо, что я еще не такая истеричка, как некоторые. Женская логика иногда способна взорвать мужчине мозг за пару секунд. Но, поедая кофейной ложечкой серое вещество своего парня, я никак не могла понять, что тут сложного очевидные же, понятные вещи говорю.
Я смотрела на его убитый и совершенно растерянный взгляд от моих умозаключений. А Jerry лишь топтался на месте кажется, в тот момент он готов был свернуть шею первому встречному.
Дай мне, пожалуйста, волынку, мягко и нежно попросила я, да так внезапно, даже для себя, что захлопала ресницами. А сам можешь быть свободен.
Jerry был в пяти минутах от судного дня. Это было видно по его пульсирующей венке на лбу и по дергающимся скулам. Но он все же сдержался и в ответ показал мне своим «перстом животворящим» (или каким там еще), что грешная волынка все это время благополучно отдыхала на столе вместе со мной. Вы бы видели его лицо. Наверняка он думал, что я попрошу у него прощения и пойму, что была неправа, а вот фиг он угадал!
Спасибо, сказала я с сарказмом, скорчив моську, и вопросительно уставилась на него. Чего ждешь-то? Иди воркуй дальше со своим любимым Miсkey, и сделала акцент на последнем (он мне и так не был симпатичен, а тут еще и ревность взыграла).
Он тут же сел.
Ну, Alis. Прости, что оставил тебя одну. Мир?
Мир.
Мур?
Му-у-ур, махнула я на него. Больше так не делай. Раз уж мы вместе сюда прилетели, то давай не будем улетать порознь. Хорошо?
Хорошо, ответил он и с виноватым видом нашкодившего пса отпил чуть-чуть апельсинового сока.
Ну как? Как, спрашиваю я вас мои слушатели. Как можем мы девушки так быстро придумывать и накручивать в своей голове такие гениальные темы, а потом, плюнув на мужское непонимание, перевести все стрелки, к примеру, на глобальное потепление или на крайний случай ПМС? А они мужики, в смысле. Тоже не шибко умны только прикидываются главными и непокорными. А как что тут же извиняться лезут и думают, что несколько ласковых слов с признанием не своей вины им чем-то помогут. Дураки! А мой самый главный! Я же ему все сказала прямым текстом, а что он? «Ну, Alis. Прости, что оставил тебя одну, бла-бла-бла». Ох уж эти мудаки
Вскоре веселье подошло к концу. Точнее сказать, в меня, да и в Jerry, больше не лезло ни крошки, хотя наш столик продолжал надламываться от всяких вкусняшек, что любезно предоставил Amsterdam. Но кураж штука хоть и предсказуемая, но, к сожалению, не перманентная. Полюбившийся мне с первого укуса кекс уже давно перестал действовать, а вот конфетки только дошли к стадии всасывания. Бурлящие процессы, которые последовали после этого, описать трудно. Точнее, можно, но вряд ли кто поймет.
В общем, после того как я почувствовала очередную волну нехилого релакса, мы собрали все остатки и закинули мне в сумочку. Все, что не поместилось в сумочку, рассовали по карманам. В голове пронесся самый тупой, но жизненно важный, как мне показалось вопрос: «Где здесь туалет?».
На улице уже смеркалось. Забегаловка, в которой мы провели, по моим точным представлениям, около десятка часов, начала светиться в унисон городским фонарям, которые заступили на вечернюю смену.
Твою-то мать! удивленно выругался Jerry. Потом посмотрел на меня. Убедился в моей солидарности по этому вопросу и после уже не смог сдержать смех. Знаешь зачетный у них четырехлистник. Я такого никогда раньше не пробовал. Надо оставить им положительный отзыв.
Я подхватила поток позитива, и теперь уже два придурка, корчась от спазмов гомерического смеха (считай, весь день только этим и занимались), тщетно пытались воткнуть куда теперь можно пойти? И только через пять минут беспрерывного и даже мучительного хохота мы вновь залезли в карту.
Заебись, че?! покачал головой Jerry. У нас есть два варианта: Pathern City или Paradise. Один кинозал и что-то там, а другой типа ночного клуба, он поднял взгляд в небо и задумался. Ну раз звезд еще не видно значит, время ночного клуба не пришло следовательно, в кинотеатр!
Кинотеатр так кинотеатр, с легкостью согласилась я. И нам крупно повезло, что он не так далеко от этого места. Вести машину я не в состоянии, а тебе придурку взбалмошному я доверять жизнь буду только послезавтра.
Вот мы и направились прямиком в сторону Pathern.
Дорога, мягко говоря, оказалась мучительной и немыслимо долгой. Уже где-то на четверти пути я пожалела, что мы бросили красную крохотулечку на произвол судьбы. А на половине пути и того хуже снова захотелось пить. В сумке я отрыла бутылочку воды, бережно припасенную на случай скитания по пустыне, и жадными, большими глотками выдула половину. Затем сунула бутылку обратно в сумку, не осведомившись о желании моего спутника: «Вдруг опять захочу. Так что? Вдвоем помирать от жажды это более чем опрометчиво».
Какой-то пиздец, вдруг констатировал Jerry. Ну почему ты не дала мне рулить? немного поразмыслил, понял всю несуразность своей претензии и продолжил: Не, идея говно говном. Но, как говорится, кто не рискует, тот не пьет абсента.