Кажется, этот кошмар никогда не закончится, но больше всего ужасает неожиданность случившегося, которую не принимаем ни я, ни мама. Как мог здоровый человек уйти из жизни в несколько минут? Я это не понимаю и не осознаю.
Так бывает, разводит руками доктор. Острая сердечная недостаточность вырвала из жизни много сильных мужчин.
А всем происходящим управляют какие-то люди. Иногда рядом оказывается Арсен Николаевич, но чаще его помощник Кирилл. Он всегда на подхвате. С невозмутимым лицом отдаёт распоряжения, выполняет все наши просьбы и поручения. Иногда в его взгляде мелькает сочувствие. Или мне так кажется? Не знаю.
И вдруг наступает тишина. Кажется, только что вокруг было суетливо, многолюдно и черно, а тут пустота, только я и мама, которая лежит на кровати, отвернувшись к стене и молчит.
Оставь мать в покое, говорит мне на прощание Арсен Николаевич. Горем нужно переболеть. Подумай лучше о своей жизни.
И хотя кошмарная неделя уже позади, тяжесть горя придавливает нас к земле, не позволяет разогнуться.
Селезнёва, ты собираешься выходить на работу? звонит мне несколько дней спустя Сан Саныч.
Дайте мне еще неделю. Без меня канал не пострадает, вяло отвечаю я и кошусь на маму: не могу сейчас оставить ее одну.
Она то бродит по кухне, переставляя вещи, то смотрит в окно, то прячет лицо в полотенце, чтобы я не видела ее слез. У нас была крепкая и дружная семья: совместные вечера, походы, отпуска у моря, счастливый смех родителей. Я даже не могла вспомнить, чтобы они когда-то ссорились. Любой конфликт папа гасил на корню, не давал искре разжечь пламя.
Аленушка, забудь ты об этом! ласково говорил он. Не стоит эта мелочь твоего внимания и нервов. Пойдём-ка лучше в кино.
Или в ресторан, или на прогулку, куда угодно, лишь бы переключить мамино настроение на позитивную ноту. Я смотрела на родителей и представляла, что обязательно создам такую же любящую семью.
И вот после этого не омраченного тучами счастья осталась звенящая пустота, словно кто-то ударил в бубен, и колокольчики все тренькают и тренькают, как заведённые.
А ещё пугает неизвестность впереди: мама все годы замужества не работала, занималась домом, я пока нахожусь на стажировке, первые настоящие деньги принесу домой не скоро. Как будем жить, на какие средства, даже не представляю, потому что выяснилось, что ничего, кроме двухкомнатной квартиры, у нашей семьи нет.
«Придётся искать работу», решаю я.
Селезнёва, не капризничай! строго приказывает Сан Саныч и вырывает меня из горьких мыслей. Канал переживет и тебя, и меня. Дело в другом.
В чем бы ни было дело, мне это неинтересно.
Не будь дурой! Намечена серия интервью с людьми, которые много сделали для города и страны
Александр Александрович, перебиваю босса я. Простите, мне сейчас не до интервью. Я ухожу с телестанции.
Селезнёва! дикий вопль звучит так неожиданно, что я подпрыгиваю и роняю телефон. Мама молча подаёт мне его, кажется, она вырвалась из своей прострации и прислушивается. Хороший знак. Ты меня решила без ножа зарезать?
А что такое? Информацию может и Маша собирать, теряюсь от такого напора я.
Маша? Зачем мне твоя Маша? Чтобы через полчаса была в моем кабинете!
Мама, ты побудешь одна? Меня на работу вызывают.
Я обнимаю маму, кладу голову ей на плечо и только тут понимаю, что она надела папин любимый свитер. Такой родной запах! Слёзы наворачиваются на глаза.
Лиза, мама отодвигает меня и впервые за это время смотрит прямо в глаза. А кем тебе приходится тот высокий мужчина с седыми висками?
Никто. Случайный знакомый.
Дочка, случайный знакомый не будет заниматься делами чужой семьи. Пригласи его к нам на ужин.
Когда? от растерянности я не знаю, как реагировать на ее слова.
Сегодня.
Но мама я не знаю, как его найти. Да и не нужен он нам.
Это его визитка? мама вытаскивает из кармана кусочек картона.
Откуда она взялась?
Была воткнута в щель между рамой и зеркалом в ванной.
Я беру визитку из пальцев. Строгая, элегантная, никакого пафоса и понта. На чёрном фоне белыми буквами по-английски написано:
ARS COMPANI
INVESTMENT and CONSTRACTION
ARSEN TAVADI
president
Далее идут номера телефонов, факсов, почты.
Возникает чувство дежавю. «АРС КОМПАНИ»? Где-то я уже слышала это название, только где? Мама выдергивает визитку из моих пальцев.
Иди на работу. Я сама ему позвоню.
Мама, может, не надо?
Мне почему-то совершенно не хочется встречаться с этим человеком. Да, нужно его отблагодарить за помощь и поддержку, но как при этом сохранить независимость? Ответа на этот вопрос у меня нет.
Глава 4
Так и не сочинив в пути разумную отговорку для мамы, я поднимаюсь в лифте на свой этаж и ловлю на себе странные взгляды. Также встречают меня и коллеги. Анна Баусова вообще проходит мимо и намеренно толкает плечом.
Простите, извиняюсь я.
Сучка! шипит она.
От удивления я икаю. За что? За репортаж? Но он был неделю назад, и провалилась наша прима по своей вине: нечего морду красить, когда форс-мажорная ситуация! Оглядываюсь: люди, которые только что наблюдали за нашей стычкой, вытянув головы поверх перегородок, ныряют вниз. Мне даже слышится ядовитый шёпот за спиной, а когда поворачиваюсь, все резко замолкают.
Что случилось? спрашиваю приятельницу Машу Макарову, которая сидит за соседним столом и сейчас разглядывает в зеркальце свои ресницы.
Ну, ты, Лизка, даёшь! Всего неделю отсутствовала, а какой из-за тебя переполох!
Я не гуляла, огрызаюсь и приказываю: Господи! Говори уже внятно. Что тут происходит?
Ой, вот только не притворяйся, что ничего не знаешь! Машка обиженно поджимает губы. Ещё и подругой меня считаешь.
Селезнёва, к боссу!
Рядом появляется секретарша Сан Саныча, Вера. Бог наградил ее роскошными волосами, видимо, компенсировав нескладную тощую фигуру и злобный характер. Посмотрев на меня, она презрительно кривит губы и, взмахнув длинным хвостом, уходит. Даже ее напряженная спина выражает презрение и недовольство. Ещё бы! Какая-то бывшая студентка без роду и племени вдруг стала нужна ее драгоценному боссу.
Здравствуйте, приехали! Что тут произошло за мое отсутствие?
Сан Саныч, заметив меня в дверях, выскакивает из-за стола и предлагает сесть в кресло. Это что-то новенькое. Раньше я дальше двери и шага не ступала. Босс любезность и предупредительность, что ещё более странно. Обычно стажёры для него нечто вроде мошкары: имеются как биологический вид в природе, но все время хочется прихлопнуть.
Вы меня звали?
Да, да, Селезнёва! Елизавета как там тебя по батюшке? Пусть земля ему будет пухом!
Эти слова коробят меня, даже передергиваю плечами от отвращения. Так и хочется выдать какую-нибудь грубость, еле сдерживаюсь.
Елизавета Васильевна. Только можно, я первая скажу?
Ну, если тебе так хочется, жуёт губами босс. Он у нас крупный, лысоватый, но при пышных усах, которые, когда нервничает, начинает прикусывать.
Я увольняюсь, босс дергается, словно от разряда тока, потому торопливо продолжаю: Папа умер, мама едва стоит на ногах от горя. Теперь я кормилец семьи. Тележурналистика это моя мечта, но, увы, пока недостижимая. Я обязательно вернусь к вам через пару лет.
Не могу сдержать слез. Они постоянно просятся наружу. Даже не думала, что так тяжело будет сказать эти слова.
А зачем через пару лет! босс взмахивает пухлыми ручками. Исполняй свою мечту прямо сейчас.
Но у стажёра слишком маленький оклад. Нам с мамой на него не прожить, теряюсь я от напора начальника.
Селезнёва, ты зачислена в штат в качестве ведущей ток-шоу.
Что? Кто? Я? Но почему?
Слова сами вылетают изо рта, от растерянности я их не контролирую.
Все очень просто. Твой репортаж понравился руководству канала. Плюс за тебя поручился великий человек! Ну, и связи у тебя, Селезнёва!
К-какой человек?
Ой, только не прикидывайся невинной овечкой! Об этом вся телестанция говорит.
О чем говорит? тупо повторяю за боссом.
О том, что Арсен Тавади, чтобы понравиться куколке-журналистке, послал к горящему дому вертолёт.
Шок! Вот теперь я понимаю, что значит это слово.
Поражённая, я открываю и захлопываю рот, не в силах что-то сказать. Пожар. Вертолёт. Спасение людей. Но причём тут я?
Н-но
Шустрая ты, Селезнёва! Какого мужика отхватила! Иди уже! Первое интервью у тебя завтра в прямом эфире. Наша сценаристка подготовила вопросы. Отправляйся к ней.
Но
Вот заладила! Никаких «но»! И попробуй мне только сорвать программу.
Я выхожу от Сан Саныча на ватных ногах. Что это? Как получилось, что совершенно посторонний человек ворвался в мою жизнь и перевернул ее с ног на голову? Я для него кто? Марионетка? Безмозглая кукла? Тупица, с которой можно не советоваться?
Хватаю сумочку и несусь к выходу. Дорогу преграждает Вера.
Куда собралась? Совещание у сценаристов. Тебя ждут. Или ты теперь особая персона?
Не говорите ерунды! Я сейчас!
Вылетаю из офиса и бегом в туалет в надежде, что хотя бы там нет свободных ушей и глаз. Осматриваю все кабинки и закрываю дверь на защелку. Набираю маме. Она отвечает не сразу, наверное, спит, но я от нетерпения просто прыгаю на месте, так меня переполняет злость и негодование. Наконец слышу в трубке щелчок и сонный голос:
Да?
Мама, продиктуй мне номер телефона с визитки.
Зачем? Я уже пригласила Арсена Николаевича. Он любезно согласился прийти на ужин.
Голос мамы звучит бодрее, и мне становится легче.
Мамочка, я хочу обсудить с ним один вопрос.
Мама долго копается, я слышу в трубке шорохи и скрипы, потом диктует мне номер. Набираю сразу, чтобы не передумать.
Слушаю вас, мгновенно узнаю мягкий, кошачий баритон.
Арсен Николаевич, это Лиза.
Очень рад, Лиза. Я уже получил приглашение от вашей мамы. С удовольствием приду на ужин.
Арсен Николаевич, я по другому вопросу. Зачем вы позвонили моему начальству и поставили меня в неловкое положение? Я очень благодарна вам за помощь после смерти папы, но на этом наши пути расходятся. Простите за грубость, но я сама хочу добиться высот в профессии.
Лиза, зачем вы так. Я же из лучших побуждений. Вам с мамой сейчас трудно, да и мне доброе дело на том свете зачтется, шутит Тавади.
Однако у меня от его юмора мороз по коже. Так и кажется, что сейчас, в этот момент, я стою на поляне зыбучих песков и проваливаюсь по щиколотку, нет, уже по колено.
Я вас предупредила!
Лиза, вы меня расстраиваете, а заодно и своё начальство. Передо мной на столе лежит отчёт с готовым сценарием. Завтра у нас встреча. Первое интервью вы будете брать у меня.
С досады я отключаюсь, не попрощавшись, и чувствую себя загнанной в ловушку. Откажусь от заманчивого предложения расстрою планы канала. Тогда путь в эту индустрию будет для меня закрыт навсегда. Соглашусь поставлю крест на свободе и личной жизни, стану марионеткой в умелых руках.
А-а-а! изо всей силы бью кулаком по перегородке между кабинками и взвизгиваю от боли. Папа, что делать? Помоги!
Дверь содрогается от стука.
Что случилось! Немедленно откройте!
Сейчас, кусаю губы, чтобы опять не закричать в голос.
Держу под ледяной водой опухающие пальцы и часто-часто дышу: вдох-выдох, вдох-выдох.
За дверью стоят уборщица и охранник. Они внимательно смотрят на меня.
Ты что там делала? Почему кричала? набрасывается на меня женщина в униформе.
Простите, запор. Долго не могла сходить в туалет.
И как? усмехается секьюрити. Удалось облегчиться?
Киваю, иду в офис, а оттуда на совещание в кабинет сценаристов. Концепт передачи, чтение сценария, обсуждение деталей на какое-то время переключают мое сознание. Я даже увлекаюсь процессом, но, вернувшись к своему столу с папкой в руках, опять погружаюсь в размышления. Вопрос: «Быть или не быть?» для меня сейчас не менее актуален, чем для шекспировского Гамлета.
Ты чего такая мрачная? спрашивает Маша, потягиваясь. Устала. Опять эта противная Баусова загрузила работой.
Будешь тут мрачной! Пойдём, выпьем кофе. Нужно привести мозги в порядок.
Неожиданно я все рассказываю Машке. Она внимательно слушает, иногда вскрикивает от удивления, но больше кивает.
Н-да, история! вздыхает она, когда я замолкаю. И что теперь будешь делать?
Не знаю.
А ты успокойся и хорошенько подумай. Олигархи на дороге не валяются, а этот Тавади в первой десятке русского «Форбс», я погуглила. Он тебе широкую трассу построит, ещё и красной ковровой дорожкой выложит. Будешь в мехах и брюликах купаться, во дворцах жить, на роскошных авто разъезжать. Не жизнь, а сказка.
А ты понимаешь, чем я буду расплачиваться за эту сказку?
Ой, вот только не строй из себя недотрогу! Я же тебя не на панель отправляю. Место между ног не сотрется, если пару раз мужику дашь!
Знаешь, от возмущения я чуть не захлебываюсь кофе. От тебя я не ожидала такого!
Лиза, включи мозги! К тебе удача сама плывет и хвостиком виляет, а ты ее ногами отталкиваешь.
Отчасти Машка была права, но согласиться на контакт с совершенно незнакомым человеком старше себя я не могу.
Домой еду, словно на Голгофу[1] взбираюсь. Так и кажется, что вот-вот наступит конец моей жизни и свободе. У подъезда замечаю знакомую машину и поворачиваю обратно к проспекту. Уже скрываюсь в арке, как кто-то хватает меня сзади.
Елизавета Васильевна, вы куда?
Резко сбрасываю чужие руки и отпрыгиваю в сторону. Поворачиваюсь: на меня в упор смотрит водитель Тавади. Его серые глаза как всегда серьёзны, суровый рот плотно сжат, покрытые легкой щетиной щеки провалились и кажутся темными пятнами на загорелом лице. Красивый парень, но холуй, готов на все, чтобы выполнить указание хозяина.
Не твоё дело! Забирай босса и увози!
Вы же понимаете, что он так просто не оставит вас в покое, говорит тихо Кирилл, и тень ложится на его лицо.
А что он мне сделает?
Не подумайте о плохом. Арсен Николаевич такой человек: видит цель и идёт к ней.
Значит, об меня обломает зубы.
Вы так думаете?
Я вскидываю брови: этот прислужник надо мной смеётся? Но глаза водителя по-прежнему серьёзны. Кажется, в них навечно поселилась печаль.
Конечно!
Ошибаетесь! Я не вещь! Меня нельзя купить подарками и сломить насильно.
Что-то странное мелькает в глазах Кирилла. Что-то такое, что не поддаётся определению, но вселенская печаль его взгляда перетекает ко мне в душу, тяжестью ложится на плечи и пригибает их к земле.
Я вас провожу, говорит он и берет меня под локоть. Вашей маме будет неуютно одной в компании незнакомца.
Черт! Мама! Печаль теперь разрывает сердце. Я совсем забыла о самом близком человеке.
Я сама.
Выдергиваю руку и шагаю к подъезду. Открываю дверь своим ключом и вдруг слышу тихий смех. От удивления на минуту забываю о закрытом платком зеркале в прихожей, о портрете отца в чёрной рамке, о недавних похоронах и о маме, которая ещё утром была бродячим покойником.
Лиза, мой руки и иди к нам, зовёт мама.
Я медленно вхожу в кухню и останавливаюсь в дверном проеме. Арсен Николаевич сидит на папином месте. Перед ним лежат столовые приборы. Вот он поднимает глаза, и я тону в их непроницаемой черноте, как в сгустке нефти.
Здравствуйте, бурчу под нос и пристраиваюсь с краю стола.
Э, нет, дочка! Плохая примета! Семь лет замуж не выйдешь, смеётся мама. Садись рядом с Арсеном.
С Арсеном? Колокольчик предостережения набатом звенит в голове. Когда этот мужчина стал маме просто Арсеном? Что за новости? Хотя они, наверное, ровесники, могут общаться без политесов.
Ничего, огрызаюсь я. Мне только двадцать один год. Как раз будет время построить карьеру.
А ты у нас с характером? смеётся гость. Мне такие строптивые девчонки нравятся. Выходи за меня замуж.