Что вы хотели, Виталий Иннокентьевич? поинтересовался майор.
Витвицкий поднялся из-за стола, как ученик на уроке, заговорил, волнуясь:
Вы сказали, что она потерпевшая жертва, она ехала на день рождения. Была празднично одета. Так?
Так, так. И что? поторопил Липягин.
Значит, на ней были украшения. Серьги, кольца, кулон я не знаю ожерелье, часики что-то такое, Витвицкий запнулся и оглядел присутствующих.
Офицеры смотрели с интересом.
Я помню протокол осмотра тела, буркнул Витвицкий под нос, смутившись от такого внимания. Там не указано ни одного украшения.
Горюнов пристально смотрел на Витвицкого, словно бы прикидывая, насколько важны его слова. Липягин привычно усмехнулся. Ковалев повернулся к Овсянниковой:
Ира, где протокол осмотра?
Овсянникова уже доставала документы из лежащей перед ней папки. Выудив нужную бумагу, она пробежала глазами по тексту, кивнула.
Да, тут ничего нет об украшениях.
А вы растете как оперативный работник, Виталий Иннокентьевич, поддел Витвицкого Липягин.
Нужно опросить свидетелей, домашних в каком виде Астафьева ушла из дому, что на ней было, Овсянникова не разделила настроение майора и вопросительно поглядела на Ковалева. Я займусь.
И машина, напомнил Горюнов. Нужно найти машину. Если потрошитель сел на колеса, он может появляться где угодно и когда угодно.
Мы уже разослали в ГАИ и на посты рекомендации, кивнул Ковалев. Для ориентировки нужны приметы. Значит, работаем в этом направлении. Все свободны.
* * *
Из кабинета участники совещания выходили с разными чувствами. Витвицкий, не глядя по сторонам, протопал вперед. Овсянникова задержалась и нашла Виталия уже в вестибюле. Капитан стоял у окна и задумчиво смотрел не то внутрь себя, не то на березу, шуршащую под окном листвой.
Овсянникова подошла ближе.
Ну что, домой?
Ирина, это не он, невпопад ответил Витвицкий, проигнорировав вопрос.
В смысле? не поняла девушка.
Витвицкий повернулся от окна и посмотрел ей прямо в глаза:
Я уже говорил. Это не он, понимаешь? Убийца из Батайска другой. Я уверен, но мне нужно кое-что проверить. Ты могла бы
Он замялся, опустил взгляд, не зная, как сказать, как попросить о таком.
Что? с тревогой спросила Ирина.
Ты могла бы поехать со мной в морг? выпалил капитан на одном дыхании и снова посмотрел в глаза Овсянниковой, теперь уже просительно.
* * *
Черемушкин топил на полную. «Жигули» неслись по трассе, ветер врывался в салон через окно. Косте нравилось разгонять машину до бешеных скоростей. Было в этом что-то пьянящее. Как там в школе на литературе: «Какой русский не любит быстрой езды!» Кто это сказал?[5]
Впереди показалась автобусная остановка, на остановке стояло несколько человек. Черемушкин сбросил скорость, подъехал ближе и притормозил, разглядывая ожидающих автобуса пассажиров: пару пожилых женщин с сумками, мужика и красивую девушку с длинными волосами. Тетки и мужик были ему совершенно безынтересны, а вот девушка Он смотрел на нее оценивающе, но, видимо, слишком долго, так как пожилые женщины заметили это и принялись о чем-то шушукаться.
Лишнее внимание было совершенно не нужно Черемушкину, и он надавил на газ. Но долго ехать не пришлось. Ему повезло, и очень скоро. У поворота на проселочную дорогу голосовала молодая женщина. Она была одета простовато, платок на голове, с чемоданчиком да и выглядела не так привлекательно, как длинноволосая девчонка на остановке, но главное заключалось в том, что она была одна. Мимо проехал грузовик, пара легковых машин никто даже не затормозил, что тоже играло Черемушкину на руку.
Он сбросил скорость, посмотрел в зеркало заднего вида, окинув взглядом пустынную дорогу, и снова оценивающе посмотрел на женщину. Она нравилась ему куда меньше той, на остановке. Но лучше синица в руках, чем журавль в облаках, решил он для себя и остановился, проехав, правда, вперед метров пять или шесть.
Женщина подхватила чемоданчик и, обрадованно сорвавшись с места, побежала к «Жигулям». Посмотрела через приспущенное стекло на молодого интересного парня за рулем.
В город? спросил Черемушкин.
Да. Подвезете?
Садись, кивнул Костя на пассажирское сиденье.
А сколько возьмете? спохватилась она.
Договоримся.
Женщину не пришлось упрашивать. Обойдя кругом машину, она села рядом с водителем, пристроив чемоданчик в ногах, хлопнула дверцей и посмотрела на Черемушкина. Тот улыбнулся и тронулся.
«Жигули» неспешно скатились с обочины и спокойно покатили по трассе. Торопиться теперь было некуда.
Как звать-то? прервал затянувшееся молчание Черемушкин.
Вера, ответила женщина и, чуть смутившись, поправилась: Вера Ильинична.
Верка, значит, фамильярно рассмеялся Черемушкин. Доярка, поди?
Фривольный тон обидел Веру, как и предположение молодого водилы о ее профессии.
Я в бухгалтерии работаю, в совхозе!
А чего одета как на похороны? поинтересовался парень настолько по-свойски, что она тут же простила ему обиду.
В самом деле, чего озлилась? Человек ей услугу оказывает. Да и одета она действительно как колхозница.
Так это дорожная, поспешила объяснить Вера. Хорошую-то одежду чего зря трепать, я ее в городе поношу
Вера развязала платок, поправила волосы. В ушах блеснули золотые сережки. Парень посмотрел на нее как-то по-новому. Ничего, пусть смотрит, а то «доярка»!
* * *
Километров через десять машина съехала с дороги на проселок, потряслась немного по ухабинам, заехала в лесочек и остановилась. Черемушкин выключил зажигание и откинулся на спинку. Вера посмотрела на него с некоторой тревогой.
Мы не туда заехали.
Вы не туда, а мы туда! рассмеялся Черемушкин. Не боись. Это быстро.
Он смотрел на нее с ухмылкой, будто ждал чего-то.
Чего сидишь-то? Надо тебе иди, не выдержала Вера. Вон кустов сколько.
Мне другое надо, ухмылка на лице парня стала шире.
Он запустил руку под сиденье, пошарил и выудил бутылку водки. Сорвав фольгу «бескозырки», протянул женщине:
Выпить хочешь?
И в этот момент до Веры запоздало дошло, куда они заехали и что нужно этому смешливому парню. Она встрепенулась, дернула ручку двери, готовая выйти из машины, но парень грубо навалился на нее, растеряв всю веселость, защелкнул стопор на двери и прижал Веру к сиденью.
Ну-ну, не дергайся. Я ж сразу увидел, какая ты гладкая да сладкая!
Его показавшаяся огромной лапища рванула пуговки на груди, нырнула под одежду, оттягивая лифчик. Вера попыталась отстраниться, вырваться. Но парень оказался тяжелым, наваливался всем весом, прижимал крепко, а его потная рука яростно тискала грудь.
Пусти! закричала она. Руки убери!
Но он не остановился, не испугался. Напротив, ее крик, кажется, только раззадорил его.
Помогите! Помо
Черемушкин зажал ей рот, оборвав вопль:
Молчи, сука!
* * *
Витвицкого потряхивало то ли оттого, что в помещении морга было холодно, то ли от обилия укрытых простынями трупов, лежащих под синими антибактериальными лампами, то ли от всего вместе. Немолодой патологоанатом, который на правах хозяина шел впереди, остановился и посмотрел на Овсянникову:
Астафьева третья слева. Но вы по бирке проверьте на всякий случай.
Ирина кивнула, шагнула к обозначенному телу и с невероятной, на взгляд Витвицкого, смелостью повернула привязанную к ноге бирку.
Да, она, подтвердила Ирина и повернулась к капитану. Что ты хотел посмотреть?
Витвицкий медленно подошел к прикрытому трупу, в нерешительности посмотрел на простыню, затем на Ирину. Ему бы сейчас не помешала хотя бы половина ее смелости.
Я точно не знаю, но он запнулся. Когда человек долго носит украшения Кольцо или серьги. Должны же остаться следы?
Овсянникова понимающе кивнула, решительным движением откинула простыню, достала из сумочки фонарик и принялась осматривать покрытую запекшейся кровью голову трупа. Витвицкий отступил чуть в сторону, вроде как чтобы не мешать, и стоял теперь, давя тошноту и стараясь особо не вглядываться в то, что лежит на столе.
Виталий, вот, посмотри, позвала Ирина.
Взяв себя в руки и подавив отвращение, капитан сделал шаг к трупу, наклонился, глядя на покрытую запекшейся кровью мочку уха, которую подсвечивала фонариком Овсянникова.
Видишь? спросила Ирина.
Что это? он смотрел на нее, лишь бы только не смотреть на труп.
Ты был прав. У нее сережки из ушей вырваны.
* * *
Черемушкин выбрался из машины, на ходу застегивая штаны. Место было безлюдным, и он не боялся, что его заметят.
Обойдя «Жигули», он открыл пассажирскую дверцу и за ноги потянул на себя мертвое тело Веры. Вытаскивать труп из машины было неудобно. Он дернул ее раз, другой, сильнее. Не рассчитал рывок: тело поддалось, только с неприятным звуком треснулось головой о порожек. Впрочем, Вере было уже все равно, а его волновало только, чтобы в салоне не осталось следов.
Оставив тело, Черемушкин осмотрел порог, но крови не было. Не особенно церемонясь, он снова взял труп за ноги и потащил к кустам. Столкнул его в канаву и вернулся к машине. Сейчас его более всего интересовало имущество этой доярки.
Черемушкин вытащил из салона чемоданчик, положил его на капот, щелкнул запорами. Внутри он обнаружил кучу бесполезного бабьего тряпья, туалетные принадлежности, какую-то книжку. Надо же, какие доярки образованные пошли. Среди белья нашлись женские безделушки, может бижутерия, а может, и золотишко.
Он поспешно сунул цацки в карман: разобраться с этим можно и потом. Закрыл чемоданчик, широко размахнулся и зашвырнул его подальше в кусты. Затем достал нож и пошел обратно к телу. Осталось одно не самое сложное, но не самое приятное дело: порезать бабу на лоскуты и выковырять ей глаза, чтобы труп выглядел точно как у потрошилы. И чтобы ни один мент не догадался, что эту телку мог убить кто-то, кроме неуловимого маньяка.
* * *
Чикатило отпер дверь квартиры и шагнул через порог. Он вернулся после очередного дежурства в народной дружине, и дежурство это прошло спокойно, без новостей о том, что еще придумали милиционеры, чтобы его поймать.
Андрей Романович вошел в прихожую, запер дверь, бросил ключи на полочку у зеркала и прислушался. В доме царила нездоровая тишина.
Фенечка, я пришел! сказал он довольно громко, но ответа не последовало.
Чикатило повесил плащ на вешалку, скинул ботинки, влез в мягкие тапочки и пошел по коридору в сторону кухни.
Есть кто дома? позвал он снова.
На кухне было темно. Чикатило щелкнул выключателем и едва не вздрогнул от неожиданности. За столом сидела Фаина с печальным лицом и отсутствующим взглядом.
Фу-у-х, напугала выдохнул Чикатило.
Фаина посмотрела на него так, словно вернулась из забытья.
Фенечка, что случилось? забеспокоился Чикатило. Ты зачем без света?
Задумалась тихо произнесла она.
Что-то случилось? Чикатило сел напротив, пытаясь заглянуть жене в глаза. Фаина встала и пошла к плите. Привычными движениями зажгла газ, поставила чай-ник.
Снова женщину убили, пробормотала она, не оборачиваясь. На Восточном шоссе, в леске у дороги. Тетю Галю помнишь из Батайска?
Чикатило кивнул.
Сноха ее. Верка. Тридцать два года. Детишек у нее было трое. Изнасиловали, а потом зарезали. Деньги забрали, цепочку, кольцо.
Чикатило сидел молча, пытаясь осмыслить услышанное. Опять убили. Изнасиловали и зарезали. Но что значит «опять»? Как это? Он никого не убивал, не резал, не насиловал. Да еще и что-то забрали.
Она в Ростов ехала, к родне, на три дня, говорила между тем Фаина. Представляешь? Ужас какой
Это Чикатило замотал головой, не в силах понять произошедшее. Ужас какой Это Нельзя так Я не понимаю Нельзя!
Он затряс головой.
Конечно, нельзя по-своему поняла Фаина. Люди совсем взбесились с этой перестройкой Ты есть будешь?
Чикатило не услышал вопроса, он так и сидел, устремив взгляд куда-то внутрь себя, продолжая дергать головой и повторять:
Нельзя Нельзя
* * *
Поэтому два последних убийства женщин в районе Батайска, на мой взгляд, выбиваются из общего ряда преступлений, которые мы приписываем потрошителю, говорил Витвицкий.
Что значит «приписываем»? фыркнул Липягин.
Я бы попросил не перебивать меня, товарищ майор! вспыхнул капитан.
Спокойнее, Виталий Иннокентьевич, спокойнее, поспешил вмешаться Горюнов. Продолжайте.
Спасибо.
Витвицкий окинул взглядом коллег Горюнова, Ковалева, сидящего со скептической ухмылкой Липягина, Иру, которая всем видом старалась его поддержать, и продолжил:
Так вот, оба этих убийства отличаются от остальных тем, что называется «корыстный мотив». Преступник или даже преступники не просто удовлетворяли свои сексуальные потребности, они еще и грабили жертв. Уже достоверно установлено, что у погибшей Астафьевой из ушей вырвали золотые серьги, также пропали перстень и брошка. У погибшей Брунько Веры Ильиничны забрали крупную сумму денег, обручальное кольцо и кулон. Таким образом
Таким образом, вы хотите сказать, что это не потрошитель? перебил его на этот раз Ковалев. Что он раньше никогда ничего не похищал, так? А как же тогда быть с почерком? С выколотыми глазами, с отрезанными половыми органами?
Витвицкий в волнении снял очки, принялся старательно протирать стекла:
Это Я считаю Это маскировка. Чтобы всех запутать.
Смелая гипотеза, в голосе Ковалева прозвучал скепсис. Товарищ Горюнов, а вы почему молчите? повернулся он к московскому коллеге. Виталий Иннокентьевич нас тут осчастливил, можно сказать. Что вы думаете по этому поводу?
Пока ничего не думаю. Все эти факты нуждаются в тщательной проверке, сдержанно отозвался Горюнов и повернулся к Витвицкому. Но скоропалительных выводов я бы не делал. Понятно, товарищ капитан?
Но это же факты! вскинулся Виталий.
Факты?! не выдержал Липягин. Отрезанные титьки вот это факты! А если там колечко с пальца соскользнуло или цепочка порвалась и затерялась это хуйня, а не факты. Прости, Ира. Я только одного не понимаю Зачем тебе это надо, капитан?
Что «это»? поджал губы Витвицкий.
Направлять следствие по ложному пути, без обиняков выдал Липягин.
В кабинете повисла звенящая тишина. И в этой тишине Витвицкий смял свой доклад и быстро вышел. Овсянникова, бросив на Липягина уничижительный взгляд, вскочила со стула и бросилась следом.
Горюнов задумчиво посмотрел на захлопнувшуюся за ней дверь:
Майор, опять перегнул.
* * *
Витвицкий в бешенстве выбежал из здания УВД, громко хлопнув дверью. К черту все! Сколько времени он уже здесь, сколько раз доказывал свою полезность, а все равно одно и то же: недоверие, насмешки, издевательства. Почему эти люди всегда критически относятся к любой мысли, выбивающейся из их протоколов? Особенно если мысль эту озвучил он.
Добрый день, Виталий Иннокентьевич, поздоровался кто-то, но он не ответил. Не заметил даже.
Он размашисто шагал прочь. Бросить все и вернуться в Москву. Прежде его здесь держал Кесаев, а теперь что? Кесаев уехал, и он уедет.
Виталий!
Капитан обернулся. От здания за ним бежала Овсянникова. Она уже почти поравнялась с ним, он отвернулся и снова зашагал прочь.
Виталий, подожди!
Нет! Все, хватит! Пошли они к черту! Я не мальчик, чтобы со мной так
Овсянникова наконец догнала его, схватила за руку, остановила силой.
Виталий! Ты ведешь себя именно как мальчик, причем маленький
Маленький мальчик это почти тавтология пробормотал он обиженно.
Уйти и всех послать тут большого ума не нужно. Ты просто говоришь не совсем удобные для них вещи. Но по сути-то ты прав. И я уверена, и Горюнов твой, и Липягин, и даже Ковалев в глубине души это понимают. Им нужно просто все объяснить. Спокойно объяснить, с доказательствами.
А ты? хмуро посмотрел на нее Витвицкий.
Что я? не поняла Ирина.
Ты понимаешь, что я прав?